Жан Фавье - Столетняя война

• Название: Столетняя война
• Автор: Жан Фавье
• Издательство: Евразия
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91852-004-8

Перед читателем, пожалуй, самая лучшая книга о Столетней войне — крупномасштабном военном столкновении двух монархий эпохи зрелого средневековья — Франции и Англии. Столетняя война — необычайно сложное и многослойное событие: начавшись с притязаний на французский трон двух родственников последнего короля Франции, Филиппа Валуа и Эдуарда Плантагенета, Столетняя война постепенно переродилась в национальное столкновение двух держав, двух народов, не случайно именно с этой войной связывают зарождение национального самосознания. После первых и необъяснимых, как тогда казалось, поражений французского рыцарства на полях битв при Креси и Пуатье, изменилась тактика и стратегия войны: рыцарские доблести уступали место желанию добиться конечного результата — победы над врагом любой ценой. На последнем этапе Столетней войны во Франции возникла первая постоянная армия. Жан Фавье детально излагает развитие военных действий, дает красочные и яркие описания крупных и мелких баталий, исследует роль эволюции вооружения.

Война оказала огромное влияние не только на область военного искусства и не ограничилась полями сражений. Жану Фавье удалось блистательно показать, как дворяне, духовенство, горожане и крестьяне воспринимали эту войну, чувствовали её приближение, какую роль играли в ней. Автор вписал историю войны в широкое полотно политической, экономической, социальной и культурной жизни средневековой Европы. Помимо прочего, некоторые главы книги посвящены жизни и смерти людей в эту эпоху, эпидемии Черной чумы, кризису сеньориального уклада, реформе Церкви и т. д.

---

Более вероятно, что она лишила бы сына прав на наследование Артуа, а граф Фландрский имел на Артуа большие виды.

Знали также, что разрыва помолвки с англичанином не произошло бы без исключительной услужливости папы. Разрешив брак герцога Барского с француженкой, хотя родство жениха и невесты по закону его исключало[76], Урбан V рассудил, что родство между графом Кембриджем и наследницей Фландрии[77] не позволяет им вступить в брак. Вмешательство понтифика вызвало немало толков: Урбан V проявил пристрастность.

Эдуард III сделал все, чтобы избежать войны. Теперь он готовился к обороне. У него было мало союзников. Он никак не мог надеяться на то, чтобы реально получить выгоду. По крайней мере, подвернулся удобный случай выиграть одно очко. Перед парламентом, собравшимся в Вестминстере 3 июня 1369 г., он заявил, что вновь принимает титул короля Франции, от которого отказался в Кале в 1360 г. Старый спор о наследии Капетингов был прочно забыт, и уже давно не было речи о правах Изабеллы Французской. Эдуард III не добивался короны Франции, это был ответный ход. Даже не аргумент. Один успех, и инициативу можно перехватить.

В 1369 г. задача состояла уже не в том, чтобы дойти до Реймса, а в том, чтобы сохранить Аквитанию, потому что она была богатой и притом вотчиной Плантагенетов, а также удержать Кале, потому что этот плацдарм был полезен.

Джон Ланкастер только что от имени короля, своего отца, взял в свои руки оборону Кале. Он не мог знать, что в один прекрасный день его внук всерьез воцарится во Франции и в Англии. И что для этого представитель рода Ланкастеров велит казнить последнего из Плантагенетов — сына Черного принца и воспользуется безумием представителя рода Валуа — Карла VI.

Глава XI Возвращение земель при Карле V

Цена войны

Прежде чем начать отвоевание земель, потерянных отцом, Карл V обеспечил для войны ее нервы. Налоговую систему укрепили в 1363 г. за счет введения подымной подати, продолжая при этом взимать налоги на потребление, введенные для выкупа Иоанна Доброго, а на самом деле используемые для оплаты всевозможных военных нужд, войны с Наваррцем или борьбы с компаниями. В 1366 г. эту систему модифицировали: сумму подымной подати уменьшили, срок ее взимания продлили. Этот прямой налог, который первоначально обещали взимать год, уже пятый год как собирали, когда Карл V делал последние шаги к войне.

Подымную подать попытались заменить новым косвенным налогом, обложив им помол зерна. От этой идеи быстро отказались. В декабре 1369 г. Штаты Лангедойля довольствовались тем, что вновь без ограничения срока вотировали подымную подать и налоги на потребление. Король был хозяином своих финансов. Фактически у него был постоянный налог.

На смертном одре Карла V, размышлявшего перед короной Франции, охватят сомнения. Насколько обосновано право короля так облагать своих подданных? Своим последним актом Карл V обречет на разорение правительство ребенка Карла VI, отменив подымную подать.

Если в Лангедойле принципиально разрешили взимать налог неограниченное время, а Штаты Лангедока — взимать в течение года, это ничуть не означало отмены прежних торгов. Каждый город, каждая провинция упорно торговались о сумме налога.

Все они пытались схитрить, сделав упор на базу налогообложения: сенешальство Каркасон, ссылаясь на опустошения, причиненные компаниями, добилось в 1370 г., чтобы в его составе считали не 90 тыс. очагов, а всего 35 623. Каждый отстаивал свое, и численность очагов по Лангедоку в целом уменьшилась с 210 тыс. до 83 тысяч. Надо ли говорить, что эти очаги не имели ничего общего с реальными очагами, с дымящимися каминами. Единицей раскладки стал «условный очаг» (faisant feu). В городе Альби, еще недавно насчитывавшем 1 333 очага, отныне их было 140: это просто-напросто значило, что жители Альби должны платить 140/83000 от суммы, вотированной Штатами Лангедока. Чтобы «сильный нес слабого», то есть реальная раскладка налога между жителями в какой-то мере учитывала имущественные различия, надо было постараться самим альбигойцам.

Спорили просто о сумме, назначаемой на год или на несколько лет. Лучшим оправданием для ее снижения был военный набег — или град. Даже самые неуступчивые из королевских чиновников знали, что остается от производительных сил в местах, где проходит армия, совершающая поход. После набега Ноллиса в 1370 г., после набега Ланкастера в 1373 г. прошли волны отсрочек, сокращений, снижений налогов.

Налог платили либо натурой, либо услугами. Если город ремонтирует стены или восстанавливает свой замок, укрепляет свои ворота или приобретает стрелковое оружие — все это было поводом для сокращения денежной суммы, которую он должен выплачивать королю. Ведь нужно было компенсировать затраты. Рвение и верность тоже были достойны поощрения. Люди короля очень хорошо знали, что с некоторыми городами надо вести себя осторожно.

На местах не всегда просили снижения налогов. Карл V без стеснения добивался, чтобы податные сами платили за свою безопасность. Одно дело — оплачивать нужды королевства, другое — платить за то, чтобы защищали вас самих. Подданные короля, на территории которых шла война и которые знали, чем грозит им разорение, часто сами просили о дополнительной налоговой нагрузке, лишь бы иметь полную уверенность, на что будут использоваться собранные средства.

Так, Штаты Нормандии без колебаний год за годом вотировали необходимые суммы, чтобы королевская армия могла взять Сен-Совёр-ле-Виконт, крепость на полуострове Котантен, английский гарнизон которой создавал постоянную угрозу для всей Западной Нормандии. Чрезвычайный налог, собранный пять раз, позволил нормандцам оплатить пять осад крепости. В конечном счете они заплатили пятьдесят пять тысяч франков, чтобы англичане ушли сами.

Самым тяжелым бременем для городов было содержание городской стены. Ее строили, чинили, укрепляли со времен Филиппа VI. Но понадобилось несколько лет, чтобы городские власти поняли: когда пришел враг, поздно проверять состояние ворот. Чтобы во время войны оборона была надежной, о ней следовало постоянно заботиться в мирное время. Эшевены и консулы усвоили это. Эдуард III, Ланкастер и Черный принц научили этому нормандцев и пуатевинцев, равно как Карл Злой и Дюгеклен. «Жаки» дали урок парижанам. Протоиерей и ему подобные сделали то же для лангедокцев и овернцев.

Многие города во время демографического роста расширились за пределы своей крепостной стены. Некоторые, как Париж, продолжали расти благодаря исходу населения из села, и бедствия едва сдерживали этот исход. Все эти города, у которых «за городской чертой» находились целые кварталы, знали, что им надо выбирать: жертвовать этими кварталами или укреплять их. Но даже обычное содержание стен в исправности порой было слишком обременительным для горожан. Тулузцы не пожелали использовать для починки стены хорошие кирпичи, как следует обожженные в печи, и довольствовались глинобитными постройками, хотя знали, что те осыплются на солнце и оплывут под ливнем.

Осознанию суровых военных нужд поспособствовал и король: ордонанс от 19 июля 1367 г. предписал настоящую «национализацию» крепостей. Владельцы укрепленных замков должны были привести их в состояние, позволяющее выдержать осаду, запастись провиантом и боеприпасами, приобрести стрелковое оружие, и все это за свой счет. Если они не могли этого сделать, им следовало снести высокие стены, чтобы враг не смог ими воспользоваться, после того как без труда их захватит. Можно догадаться, чего это стоило множеству мелких сеньоров, которые уже были измотаны экономическим кризисом и которых новые политические нравы часто вынуждали приобретать «вторую резиденцию» в Париже, Руане или Тулузе.

Что касается городов, то ордонанс Карла V предоставлял им выбор: включить предместья в состав города либо снести их. Владельцам этих домов, которые сожгли или разрушили, потому что те предоставляли дармовое укрытие для любителей подкопов или эскалад, позже компенсировали их стоимость.

В том же 1367 г. Карл V отправил свое доверенное лицо, Этьена дю Мустье, инспектировать крепости Нормандии. Бальи, со своей стороны, вместе с экспертами объехали свои потенциальные районы обороны. Когда, наконец, в 1370 г. разразилась война, военный казначей Жан Ле Мерсье все еще продолжал осмотр Нормандии.

Похоже, королевские стратеги первоначально различали два фронта — наступательный в Аквитании и фронт английских набегов, которых всегда можно было ждать из Шербура или Кале. Но ни одна область не могла быть уверенной, что маршрут такого набега не пройдет через нее.

Кампания, на которую пришлась битва при Креси, едва не дошла до стен Парижа. А ведь столица уже давно вышла на севере за пределы своей стены, то есть стены Филиппа Августа, оставив без всякой защиты на севере, западе и востоке «большие улицы» Сен-Дени и Сен-Мартен, Сент-Оноре и Сент-Антуан. От окрестностей Лувра до окрестностей дворца Сен-Поль Париж XIII в. был окружен поясом новых кварталов, и все больше домов вырастало вдоль Фландрской или Вексенской дорог, за старыми воротами, которых уже никто не мог бы запереть и названия которых уже становились просто парижской топографией.