Екатерина Лесина - Хроники ветров. Книга цены

• Название: Хроники ветров. Книга цены
• Автор: Екатерина Лесина
• Жанр: Фэнтези

(19.07.2010) Хроники ветров. Книга 2. Правка 24.07.2010

---

— Ты бы присел, — предложил Ильяс. Сам он уселся на землю, спиной опираясь на холодный каменный бок, длинные ноги раздавили траву-трясину, и на серой ткани отчетливо проступали зеленоватые пятна. А к черной рифленой подошве левого ботинка прилип поздний одуванчик.

— Ну как хочешь, дело твое… тут момент такой… неприятный. Экспедицию закрывают, точнее, откладывают на неопределенный срок, а это все равно, что закрывают.

— Почему?

— Почему откладывают? — Ильяс выдернул из лохматого пучка травы тонкий стебелек и засунул в рот. — Не знаю. Может, время не подходящее, может, денег нет, может, аналитики посчитали, что процент удачи чересчур низкий… здесь вообще считать любят. Считать и анализировать. Да ты не об экспедиции думай, о себе!

— А что со мной?

Фома все-таки сел на землю, холодная и недружелюбная, того и гляди и впрямь болотом станет.

— Что с тобой… ничего хорошего. Если бы не твоя чертова выходка, если бы не доклад этого фанатика и… на базе остался бы, со мной, поваром там или конюхом, или еще кем, придумали бы. А теперь… на верху-то быстро разобрались, что Бахру я наврал. Конечно, в рамках проекта экспедиции — ты персона важная, почти незаменимая, но экспедиции-то больше нет.

— И?

Фома с ужасом ждал продолжения, он не хотел возвращаться в тот подвал неровными стенами, лавкой и корытом, в котором великан Мутра вымачивает полотенца.

— И ты, как личность неблагонадежная, но вместе с тем пока представляющая определенный интерес, отправляешься в исправительно-трудовой лагерь. — Ильяс сплюнул и, вытерев губы тыльной стороной ладони, пояснил — Это такое место, где учат любить родину. Я там тоже был, правда, недолго. Я постараюсь и тебя вытащить, только не знаю, как получится, понимаешь? Наблюдать ведь будут, связи искать, а если найдут — обоим каюк. Мне пришьют шпионство, саботаж и черт знает что в придачу, тебе — тоже придумают, главное ведь желание…

— Что с тобой будет?

— Наверное, ничего. Может в звании понизят за самоуправство. Выговор по желтому пункту уже получил, ну да это не страшно, как поставили, так и снимут. Ты, главное, себя береги, понятно? В белый класс определили, а это почти свобода, если с умом подойти. Не спорь, не высовывайся, соглашайся со всем и, главное, не верь никому. Друзей там нет, Фома, и быть не может. Все на всех стучат, все хотят на волю и не просто на волю, а в теплое место…

— Не суди по себе.

— Да ну? А по ком мне еще судить? — Все-таки Ильяс разозлился, вон как кулаки сжал, то ли ударить хочет, то ли себя успокаивает. — По тебе? Думаешь, ты прав? Только ты и больше никто? Хотя… какого черта, сам все увидишь. Убить тебя не убьют, и покалечить не должны… ты ж у нас на особом положении… хотя порой и оно не спасает.

Дождь начался неожиданно. Холодные плети воды прибили траву к земле, раскрасили дорогу длинными полосами бурой грязи, пустили по обочине робкие ручьи с мутноватой, неприятно пахнущей пеной. Одежда моментально вымокла и прилипла к телу. А Ильяс все сидел, задрав лицо вверх, и вставать вроде бы не собирался. Дождь смешал краски: мундир Ильяса казался черным, как земля, а кожа — серой как мундир, и только с рифленой подошвы ботинка хитрым желтым глазом смотрел на Фому раздавленный одуванчик.

Машина пришла утром, не повозка, запряженная лошадью, а настоящая машина, воняющая резиной, едким автомобильным дымом и… опасностью. Снова это ощущение, достаточно сильное, чтобы насторожиться и вместе с тем какое-то неконкретное. Опасность исходила не от самой машины, но была неким образом связана с ней.

Одежда хоть и успела просохнуть после вчерашнего дождя, но стала при этом какой-то мятой, похожей на тряпку. Хотя если плечи распрямить, то не так и заметно. Фома и распрямлял, хотя получалось не слишком хорошо, во всяком случае седой господин с военной выправкой, презрительно хмыкнув, заметил:

— Видно, что работы здесь непочатый край. Чем вы только занимались, камрад?

— Хочу обратить ваше внимание, камрад, что первостепенной задачей на данный момент является сохранение жизни и здоровья моего подопечного, а уже потом…

— Ничего, — седовласый ободряюще хлопнул Ильяса по плечу. — У нас мастера работают, так что и здоровье сохраним, и воспитаем… вернем в лучше виде, гарантирую.

Ильяс вздрогнул, а запах опасности стал острым, парализующим волю.

— Поаккуратнее там, ясно? — Ильяс улыбнулся, но улыбка получилась какой-то кривой, больше похожей на оскал, еще бы клыки и будет вылитый да-ори. — Головой отвечаешь.

— Да ладно тебе, камрад, за всех отвечать головы не хватит… да и было бы из-за кого. А ты чего стал, особое приглашение нужно? Живо в машину. Извините, камрад, с утра в пути, а еще назад… по такой-то жаре, и не скажешь, что осень.

Снова душная железная коробка с узким, зарешеченным окном. Мятая одежда моментально пропиталась испариной, а Фоме захотелось пить. Воды в машине не было, тут вообще ничего не было: ободранные борта и изукрашенный глубокими царапинами грязный пол. Садиться на такой противно, а ехать стоя невозможно — потолок низкий, и на каждой колдобине Фома ударялся о него головой или руками. В конце концов, ему удалось, преодолев брезгливость, выбрать место почище.

Но до чего же жарко, даже если снять куртку и рубашку, все равно жарко, и трясет… и пить охота. С каждой минутой жажда становилась все сильнее. Еще немного и он попросту изжариться живьем, не доехав до места.

— Терпи, — посоветовал Голос. Но как терпеть, когда сил терпеть не осталось? И Фома решительно постучал в стену, отгораживающую его камеру от кабины, ведь не зря же там сделано квадратное окошко? Правда, оно закрыто, причем с той стороны, но если постучать хорошо…

Стучать пришлось довольно долго, но, в конце концов, окошко открылось, и донельзя раздраженный голос произнес:

— Чего?

— Воды. Пожалуйста, — на всякий случай Фома решил быть вежливым.

— Обойдешься, — ответили с той стороны, и окно закрылось. Со злости Фома пнул в перегородку ногой — звук вышел громкий, хороший — поэтому он тут же повторил удачный эксперимент. И еще раз. И машина, оскорбленная подобным обращением, остановилась. А еще через минуту — Фоме эта минута показалась почти бесконечной — открылась дверь, и кто-то весело и зло скомандовал:

— Выходи! Давай, давай.

Фома вышел, вернее, почти вывалился через дверь, снаружи тоже было жарко, но зато воздух свежий, чистый… и солнце к закату клониться, значит, скоро жара спадет.

— Ну что, достучался? — Этот человек выглядел родным братом Мутры: чуть пониже, зато пошире в плечах. Чисто бык. Рукава рубашки закатаны, волосатые руки с кулаками-копытами точат, жировой горб топорщится на спине, а массивные челюсти деловито движутся, перемалывая жвачку. Человек осмотрел Фому, и произнес.

— А сейчас я стучать буду.

— Ты только это, гляди там, поаккуратнее, — попросил второй, тот который с Ильясом разговаривал и обещал, что все будет в лучшем виде. — А то с особым отделом как-то не с руки связываться.

— Не боись, шеф, я свое дело знаю. В лучшем виде доставим, как обещано…

И человек-бык резко, не размахиваясь, ударил в живот…

Когда Фому запихнули обратно в кузов, пол уже не казался ему таким грязным… ему вообще было наплевать на пол, и на запах, и пить больше не хотелось. Стоило закрыть глаза и…

Серебро… дрожащее, неверное, зыбкое серебро Великого озера. Белые звезды кувшинок дремлют на круглых кожистых листьях, зеленые русалочьи волосы нежно касаются бортов лодки, на дне которой блестит чешуей…

Серебро разлетелось мелкими искрами и осело грязно-серой пеленой дождя. Холодно. Третий день кряду дождь и третий день холодно. Кажется, будто вечность прошла, а Фома здесь всего-то неделю.

— Становлению Великой Империи немало способствовали особенности мировоззрения и религии народа, населявшего эти земли до Катастрофы. — Наставник замер прямо напротив стола Фомы, будто заподозрил, что Фома думает отнюдь не о становлении Великой Империи, а о каплях дождя, которые прилипли к стеклу с внешней стороны. Похоже на мелкую рыбью чешую.

— Миролюбивость нации и отсутствие ксенофобного психоза, в равной мере характерного как для староевропейских рас, так и для вампиров, позволили создать уникальную форму социального устройства, которая не только позволила сохранить большую часть древних знаний, но и воплотила в жизнь давнюю человеческую мечту о всеобщем равенстве.

Голос у наставника унылый, серый и невыразительный, а отвлекаться нельзя. Тех, кто отвлекается, наказывают.

— Если оглянуться назад, в прошлое, к чему призывают вас агенты Святого княжества и те мечтатели, которые в силу ограниченности разума не способны оценить достижения Империи, то что мы увидим? История человечества полна войн, причины некоторых настолько ничтожны, что не поддаются разумению. К примеру, так называемые религиозные войны… Фома, что ты знаешь о религии?