Вячеслав Костиков - Роман с президентом

• Название: Роман с президентом
• Автор: Вячеслав Костиков
• Жанр: История

---

Я писал:

"...Не следует питать иллюзий, что накопленный президентом: демократический капитал будет пожизненным иммунитетом от критики. В прессе все чаше звучат ноты раздражения. Начинает проскальзывать мысль о том, что имеет место имитация политики, что на самом деле президент с опозданием реагирует на самотек событий и явлений. Имитацией политики называют поездки по стране, многие из которых не несут серьезной политической нагрузки и быстро забываются. Плохо воспринимается, когда отдых преподносится как "рабочая поездка". Негативно оценен ряд мероприятий в Сочи во время Вашего отпуска, когда на фоне грозных событий в соседней Чечне и Абхазии президент участвовал в теннисном турнире "Большая шляпа". Газета "Известия" по этому поводу поместила резкий комментарий "Политика в шляпе набекрень".

Неудовлетворительность политического планирования во внутренних делах, по мнению прессы, все чаще компенсируется переносом акцентов на внешнюю политику. Отмечается перебор в количестве поездок за границу. При этом аналитики подмечают, что во внешней политике нередки случаи поиска внешних эффектов, краткосрочных выигрышей. В этой связи начинают приводиться аналогии с М. Горбачевым.

Общественность начинает критически присматриваться к чрезмерностям внешней, ритуальной стороны "явлений президента народу". В этой связи часто вспоминают доступного, демократичного Ельцина. Отмечается, что президент в последнее время неохотно идет на контакты с аудиторией, с прессой. В этой связи постоянно возобновляется тема здоровья президента, манипулирования им при принятии решений.

Подмечая эти пока еще фрагментарные факты и оценки, сторонники Ельцина предостерегают, что если негативные стороны "теремной политики" будут усугубляться, то к 1996 году президент может оказаться один на один с объединенной непримиримой оппозицией, которая не простит ему ничего".

Записка была передана Борису Николаевичу 30 августа 1994 года, в день начала визита в Германию. В. В. Илюшин отдал ее президенту по моей просьбе прямо в самолете. Обычно в полете за границу Ельцин просматривал материалы к предстоящим переговорам. Но на этот раз никаких политических переговоров не предполагалось. Поездка носила символический и главным образом протокольный характер - в связи с проводами последних российских солдат из Германии. Я надеялся, что Борис Николаевич сможет прочесть записку в самолете. Тем более, что в президентском самолете на этот раз не было никого, кто мог бы серьезно отвлечь его от работы. Большая часть делегации отправилась заранее другим самолетом.

Мы вылетели из аэропорта "Внуково" в 19.00 по московскому времени. Лёту было два с половиной часа. Как только самолет набрал высоту, Илюшин взял папку с документами, в том числе и мою записку, и прошел в президентское отделение. Он был знаком с содержанием моего письма и отозвался о нем как о полезном, но "несколько рискованном".

В 21.30 по московскому времени мы приземлились в берлинском аэропорту "Гегель" и через полчаса уже были в резиденции Ельцина, в гостинице "Маритим".

В автомашине Бориса Николаевича сопровождал П. С. Грачев. К сожалению, вечер у президента был свободным... И это было началом неприятностей.

Мне неизвестно, видел президент мое письмо или нет. В ходе той поездки, наполненной возложениями венков, торжественными речами, звуками маршей и бесконечными завтраками, "бокалами шампанского", обедами, ужинами, приемами, все было очень торжественно, эмоционально приподнято... а потому и тревожно.

...А потом в течение нескольких недель кряду в прессе был поток негодования, брани, недоумения, стыдливых вопросов и неуместных попыток оправданий - в зависимости от принадлежности газет. Самого факта "берлинских странностей" никто не отрицал. Да это было бы и глупо. Кадры телевизионной хроники разнесли картинки по всему миру. Российское телевидение не было исключением.

Отличился некий безымянный сотрудник Службы протокола президента, который в интервью "Комсомольской правде" заявил:

"...В ряде моментов президент повел себя эмоционально, сделал несколько лишних шагов - подошел к военному оркестру, к хору мальчиков. Но это не нарушение протокола, в этом нет никакого криминала. Когда к нам приезжал Джон Мейджор, он в Нижнем Новгороде тоже общался с толпой. И ничего."

Но большая российская пресса расценила инцидент как серьезный.

Газета "Известия", поддерживавшая и защищавшая Ельцина в трудные годы, сочла необходимым сделать несколько горьких констатации.

"Приходится повторять банальное утверждение: президент не частное лицо и представляет не себя одного, не только собственные вкусы и пристрастия. И каждое его появление на людях, каждое сказанное им слово, каждое движение многое говорят не только о нем лично, но и о нас с вами, о политическом и культурном уровне новой России. Ну, а прежде всего о его окружении, о том, насколько способно оно влиять на президента, подсказывать, сетовать, направлять. Или, действительно, он настолько непредсказуем, что его форма, и не только спортивная, определяется исключительно его прихотями?"

В ходе этой поездки были и просто интересные эпизоды, которые оказались вне поля зрения и уха журналистов. После церемонии возложения венков к монументу русского воина-освободителя в Трептов-парке Борис Николаевич шел рядом с Г. Колем в сторону поджидавших нас автобусов и неожиданно начал напевать мелодию из знаменитой "Ленинградской" (блокадной) симфонии Дмитрия Шостаковича - так называемую "тему нашествия". Я и не предполагал, что у Ельцина такая хорошая музыкальная память. Он довольно точно воспроизвел целый пассаж.

- Похоже, что это Шостакович, - заметил я.

Ельцин был в веселом настроении и стал шутливо доказывать мне, что это мелодия его собственного сочинения...

- Хорошо, Борис Николаевич. Но лучше было бы сказать, что это Шостакович в аранжировке Ельцина.

Между тем Г. Коль насторожился. Он слышал мелодию, которую напевал президент, и, несомненно, она была ему знакома. Конечно же, он понимал и заложенный в ней смысл. Он попросил переводчика перевести наш разговор.

Выслушав перевод, канцлер остановился и взял Ельцина за руку. Они давно уже были на "ты" и называли друг друга по имени.

- Послушай, Борис... Пусть уж лучше это останется мелодией Шостаковича, а не Ельцина.

Ближайшее окружение президента очень болезненно восприняло и сам "берлинский инцидент", и реакцию на него за рубежом и внутри страны. Говорили об этом, как о ситуации, хорошо известной болельщикам футбола, когда игрок забивает гол в свои собственные ворота. В данном случае гол в собственные ворота забил капитан команды.

Анализируя инцидент, пресса припомнила и все предыдущие "неудачные пассы" подобного свойства. Это создавало определенную картину, соотносилось со все более частыми отсутствиями президента. Для нас, помощников президента, эти оценки были тем более тревожными, что к этому времени мы уже знали, что Борис Николаевич хочет выставить свою кандидатуру на новых президентских выборах 1996 года. Не трудно было догадаться, что еще один-другой удар такого рода "в свои ворота" - и президентский матч будет проигран. Проигран еще до того, как летом 1996 года игроки выйдут на поле.

Более всего нас настораживала, пожалуй, даже не критика в дружественной прессе, сколько затаенное дыхание оппозиционных газет. Ограничившись несколькими ядовитыми стрелами, газеты "Правда", "Советская Россия" и ряд других вдруг, точно по команде, прекратили обыгрывать столь, казалось бы, выгодную для них тему.

Разумеется, непримиримая оппозиция ничего не забыла и ничего не простила, но решила действовать по принципу "чем хуже, тем лучше". Похоже, что было принято решение не растрачивать антипрезидентские патроны раньше времени, а начать обстрел Ельцина на тотальное уничтожение ближе к дате президентских выборов.

Задача ближайшего круга помощников президента в этой обстановке состояла не в том, чтобы свести к минимуму ущерб (что сделано, то сделано), а в том, чтобы не допустить повторного политического нокдауна, после которого было бы уже трудно встать.

Можно было бы предположить, что на эту деликатную тему с Борисом Николаевичем поговорят и предостерегут прежде всего его личные, интимные друзья (по спорту, по застолью, по закрытому Президентскому клубу), то есть люди, с которыми президент чаще всего оставался наедине. Если не мужество, не политические мотивы, то по крайней мере инстинкт самосохранения должен был подсказать им правильный ход. Но первым пунктом устава Президентского клуба было лукавое словечко "соображай". Может быть, именно поэтому ("соображая") они уклонялись от прямого и честного разговора. Страх потерять благорасположение, видимо, оказался сильнее желания предотвратить беду. Единственный человек из Президентского клуба, который попытался косвенно воздействовать на ситуацию, - это А. В. Коржаков. Насколько мне известно, он подготовил подборку видеозаписей наиболее характерных моментов для передачи семье Ельцина. Были включены и "берлинские эпизоды". Мне неизвестно, просмотрел ли Борис Николаевич эту пленку или нет.