Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

• Название: Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы
• Автор: Михаил Вострышев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02746-9

Михаил Вострышев — историк и писатель, рассказавший в своих книгах о многих достойных памяти людях Русской земли. В серии «ЖЗЛ» издаются и переиздаются его книги «Патриарх Тихон», «Целиковская», «Московские обыватели». Его новая книга необычна — она посвящена не выдающимся личностям, а бытоописанию двух резко различающихся эпох. Первая из которых, со времен Александра II, создавала новые судебные уставы, а вторая в 1917–1920 годах — погрузила страну в средневековое бесправие.

Настоящая книга основана на документах дореволюционного суда и советского ревтрибунала, собраны смешные и горькие, и просто увлекательные сценки жизни русского человека, в которых отражены реальная обыденная жизнь населения России и законы, по которым протекала эта жизнь.

---

Чем дольше существует человечество, тем больше опутывает себя законами, уставами, правилами. Кажется, чего проще — суди по справедливости. Но у каждого свое представление о справедливости и способах ее достижения. Конечно: что мне законы, коли судьи знакомы!

Слово «закон» буквально означает «за конец, за край», то есть говорит о том крайнем пределе, переступить за который нельзя без риска оказаться преступником. Нынешняя же трактовка этого слова (если, конечно, разговор идет не о «законе джунглей») гораздо прозаичнее: «Нормативный акт высшего органа государственной власти».

Народное же понимание о законе и судопроизводстве, основанное на многовековом опыте, представляет собой довольно грустную картину:

Всуе законы писать, когда их не исполнять.

Беззаконным закон не писан.

Бог любит праведника, а судья ябедника.

В земле — черви, в воде — черти, в лесу — сучки, в суде — крючки… Куда идти?

В суд поди и кошелек неси.

В суд ногой — в карман рукой.

Где суд, туда и несут.

Закон — дышло, как повернешь, так и вышло.

Карман сух, так и судья глух.

Не бойся вечных мук, а бойся судейских рук.

Подпись судейская и подпись лакейская.

Сила закон ломит.

Множество пословиц придумал народ против судопроизводства и законотворчества, но до сих пор мир ничего лучшего не изобрел, чтобы защитить добропорядочного обывателя и укоротить преступника.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МИРОВОЙ СУД ПОСТАНОВИЛ…

В обеих столицах России, Петербурге и Москве, 17 мая 1866 года были открыты первые мировые судебные учреждения, ставившие перед собой главной задачей примирение тяжущихся сторон, а также наказание подсудимых по обвинению полиции за незначительные правонарушения. Главным достоинством нового суда было отсутствие бюрократических проволочек и предварительного следствия. Производство дела — чисто словесное, письменная подготовка к нему не требовалась. Даже ведение протокола считалось необязательным. К письменному решению мировой судья прибегал лишь в случае безуспешной попытки склонить тяжущиеся стороны к примирению. Его решения на сумму не свыше 30 рублей считались окончательными и могли быть обжалованы только в кассационном порядке (до вступления в законную силу). На прочие решения допускались апелляционные жалобы к съезду мировых судей, который периодически собирался.

Уже 18 мая 1866 года мировые судьи стали принимать посетителей. Тотчас же посыпались бесчисленные прошения и жалобы. За первые девять месяцев работы в мировые суды одной Москвы поступило 38 тысяч дел! Около сорока процентов из них — о нарушении прав личности и благочиния, потом шли проступки против городского порядка, общественного благоустройства, нарушение прав собственности. Из гражданских дел львиную долю занимали взыскания по долговым обязательствам.

Срок давности, после которого мировые суды уже не рассматривали прошения, был установлен за кражу и мошенничество — два года, лесоистребление — один год, другие проступки — шесть месяцев. Срок явки ответчика устанавливался в зависимости от его местонахождения и назывался повестовой — 15 верст в день. Для содержания арестованных по приговорам мирового суда устраивали особые арестантские дома. В Москве, например, под такую тюрьму в 1867 году отвели здание Титовских казарм (находилось в Титовском проезде). Люди сюда попадали «в замену денежного штрафа», за «неисполнение законных требований власти», «ослушание начальству», «оскорбление полицейских служащих», «истребление объявлений полиции», «открытие заведений торговли в недозволенное время», «растрату чужого имущества по легкомыслию», «бесстыдные действия в публичных местах», «устройство в недозволенных местах игр в карты», «жестокое обращение с чужими животными», «торговлю книгами без дозволения», «сборы на церковь без дозволения», «нарушение благочиния при богослужении», «распространение ложных слухов», «свалку мусора в неуказанном месте», «необъявление о перемене места жительства», «утайку находок»… Но более всего — за пьянство и драки.

Заседания с первых же дней проходили при неимоверном скоплении публики. Одни приходили поразвлечься, другие пытались впервые осознать свои гражданские права и обязанности. Открытость и простота судопроизводства сразу же сделали мировых судей одними из самых популярнейших личностей. Ими гордились, о них складывали легенды. Они стали вроде народных учителей, пытавшихся вселить в умы обывателей мысль, что подчинение закону важнее, чем начальству; и даже крамольную — перед законом все сословия равны.

Зала, где заседал мировой судья, называлась судебной камерой. Здесь же до начала публичных слушаний принимались прошения, которые подавались на особой гербовой бумаге.

Каждый мировой судья был своеобразен и неповторим, ибо обязан был без волокиты, надеясь прежде всего на свою житейскую опытность, решать в день иногда более чем по десятку дел. Лишь на основе опроса истца, ответчика и свидетелей он незамедлительно, единолично вершил правосудие.

В Москве у каждого мирового судьи имелась своя особенность, которой гордились жители его участка.

Лопухин придавал заседаниям торжественность, словно вокруг собирались не простолюдины, а императорский двор. Он любил особую вежливость и галантность в обращении к женщинам. Однажды крестьянская баба даже обиделась, что к ней обращаются на вы и по имени-отчеству:

— Я тебе не Дарья Ивановна, а мужняя жена!

Румянцев превращал заседания в поучительные спектакли, вел нравственные диалоги с собравшимся народом. Из-за этого, бывало, попадал и впросак. Обсуждалось раз дело о случайном выстреле. Охотники, сидевшие в московском трактире Шварева, оставили ружья в передней, где швейцар, отставной солдат, взял одно из них, думая, что оно не заряжено, и стал показывать прислуге разные артикулы. Ружье вдруг выстрелило, и один из зрителей был легко ранен и подал жалобу мировому судье.

— Вот вы — простой человек, — обратился Румянцев к истцу, — а я судья и занимаю важный пост. Но если бы меня кто-то случайно убил, его бы не наказали.

— А если бы губернатора?

— Тоже!

— Ну а если бы кто-нибудь случайно убил царя?

Судья смутился и строго заметил:

— Об этом, сударь, вы лучше помолчите.

Багриновский пытался сделать суд понятным для народа, и его за мудрые решения прозвали Соломоном. Разбиралось как-то дело о двух охотниках, купивших в складчину одну собаку и потом заспоривших, кому она должна принадлежать. Багриновский вместе с публикой вышел из судебной камеры на бульвар и предложил судящимся охотникам разойтись в стороны и кликать к себе спорную собаку. К кому она побежит, тот и ее хозяин.

Свешников за гуманность, правдивость и ум заслужил о себе хвалебную фразу: «Это сама христианская мудрость».

Мировые судьи быстро стали надеждой и опорой народа, до того боявшихся судебных чиновников пуще бешеных собак.

В Александровском сквере Петербурга было устроено подобие притона, отчего там часто происходили беспорядки. Мировой судья Матвеев явился туда как-то под вечер и, убедившись в справедливости жалоб, распахнул пальто и показал на шее судейскую цепь. Он предложил окружившим его местным обывателям следовать за ним в судебную камеру, чтобы составить и подписать протокол о ликвидации этого злачного места. Толпа беспрекословно исполнила его предложение.

Судья Квист, проходя по Невскому проспекту, заметил двух мужчин, пристававших к женщинам. Он представился им судьей, привел в свою камеру и, прочитав назидательную речь, оштрафовал. Оба нарушителя порядка внесли деньги и удалились сконфуженные.

Судья Неклюдов, чей участок обслуживал самые нищие слои петербургского населения, ютившегося в окрестностях Сенной площади, выслушивал жалобы своих подопечных в любое время дня и вечера, для чего его можно было просто остановить на улице. Он обходил жилища истцов и ответчиков, изучая их нравственное и имущественное положение, и серьезно относился к каждому разбирательству, хоть все они были, по выражению богатых адвокатов, грошовыми.

Увы, шли годы, и мировые судьи постепенно стали изменять традициям своих предшественников, все более превращаясь в бюрократов и крючкотворцев. Но яркие личности все-таки встречались вплоть до упразднения мирового суда декретом Советской власти от 22 ноября 1917 года.

Стенограммы мирового суда записывались, как правило, газетными репортерами, любившие посещать судебные заседания почти наравне с пожарами. В столичных и провинциальных дореволюционных газетах, в сборниках и брошюрах было напечатано множество стенограмм мирового суда. Это замечательный, до сих пор не востребованный исторический материал, где во всей своей обыденности представлены быт, нравы и речь российских обывателей второй половины XIX века.