Андрей Вышинский - Судебные речи

• Название: Судебные речи
• Автор: Андрей Вышинский
• Издательство: Госюриздат
• Жанр: Политика
• Год: 1955

В этой книге собраны речи, произнесенные А. Я. Вышинским в качестве государственного обвинителя в 1923–1938 гг.

Четвертое издание.

---

Этот вопрос, который представляется многим простым, пустым и формальным, мне представляется политически важным. Он представляется мне государственным вопросом, большим и серьезным, и здесь суд должен поставить знак предела. Суд должен сказать: «Граждане специалисты, государство вас максимально обеспечивает, оно вам дает тантьемы, премиальные, — работайте, творите, создавайте, руководите технической деятельностью рабочего класса, но в пределах закона, а сверх того, за эти пределы мы не позволим вам и полшага, сделать, мы не позволим вам срывать нашу политику и работу»…

Вопрос о политике зарплаты есть величайший вопрос в рабочем движении и в условиях социалистической революции вопрос исключительной важности. Нужно понять, нужно оценить его, а понять данный вопрос — это не то, что говорит французская поговорка: «понять — это простить». Понять в данном вопросе — значит осудить. Розенберг признал себя виновным, что он преступил в этом вопросе закон, и пусть он несет ответственность, и пусть на приговоре о Розенберге учатся наши специалисты не преступать советские законы. Незаконная выдача тантьемы есть нарушение не только формального порядка, а нарушение самих основ нашей тарифной политики. Нарушение тарифных законов — это разнузданность, которая допускается группой людей, не считающихся с этой политикой, и мы эту группу людей судебным приговором призовем к порядку.

Здесь есть еще и другая сторона дела, которую мы увидели уже на процессе. Надо сказать, что всякий судебный процесс имеет своей задачей не только разобрать дело и наказать виновных, но он всегда имеет своей задачей разобрать и показать, где гнило и плохо, и научить нас, как избавиться от этого гнилого и плохого. Наш суд не просто карающий орган. Это старое буржуазное представление о суде, как о карающем органе. Наш суд является оздоровляющим органом; мы в результате не только караем, но и оздоровляем, намечаем пути оздоровления жизни; не только учим, но и учимся сами, как строить молодое государство. Я говорю, что здесь есть еще другая сторона дела. Разве мы не видим, на какой скользкий «тантьемный» путь становятся некоторые не в меру «смелые и решительные» люди. Им кажется, что их образ действий здоровый, а в действительности он является самым настоящим, доподлинным преступлением. Лучшую иллюстрацию этого дал нам этот процесс, показав, как тантьемы ведут к злоупотреблениям корыстного порядка, развращая людей. Вот тоже «объективные» причины, толкающие людей к тем преступлениям, на которые они, может быть, и не пошли бы сами по себе. Вот вам история с Бердяевым. Бердяев, выдавая тантьемы, прикрывал ими воровство; он сам не мог установить границу, здесь и не было для него реальных границ. Кто разнуздан, у кого нет внутренней дисциплины, тот кладет в карман, не заботясь о том, что это будет называться тантьемой, воровством или как-нибудь иначе.

В отношении Бердяева установлен целый ряд моментов, позволяющих вменить ему в вину присвоение государственных средств под видом тантьемы. Когда я буду говорить о Бердяеве, я освещу этот вопрос применительно к нему полнее. Но палка — о двух концах. Один конец бьет Бердяева, а другой конец не может не ударить Розенберга. Я думаю, товарищи судьи, вы не забудете этого в своем приговоре. Вы не забудьте опустить эту палку на каждую голову, которая этого заслуживает, а раньше всего этого заслуживает розенберговская голова, потому что он ведь «папаша», он ведь знаток, он даже занимается толкованием всех законов, положений и т. д. Тут есть показание Розенберга на предварительном следствии о п. 10: «Я понимал этот пункт таким образом, что без президиума ВСНХ нельзя членам правления выдавать тантьем, а остальным — можно». Детские сказки. Кто говорит это? Монаков, неудавшийся студент, слесарь Трофимов или профессор Розенберг? Детские сказки он мастер рассказывать. Вы, Розенберг, сами отлично это понимаете. Просто у вас тогда не было смелости сказать то, что вы здесь сказали, что вы сознаете свою вину и согласны, что за это преступление вы должны, понести наказание. К Розенбергу по правлению примыкает Файно. Здесь мы вступаем в царство вздохов. Обвинение, которое предъявляется Файно, во-первых, носит, так сказать, общий характер, поскольку он, будучи членом правления, заместителем председателя правления Консервтреста, на протяжении известного периода времени; точно указанного в обвинительном заключении, не принял мер для налаживания взаимной связи заводов и мест, отчего заводы фактически бездействовали и, конечно, что совершенно естественно, в результате этого были убытки. Обвинение, которое в этом смысле предъявляется Файно, целиком вытекает из той бесхозяйственности и бездеятельности, которые свили себе крепкое осиное гнездо в правлении Консервтреста. Все, что в этой части относится ко всему правлению, относится и к Файно как к члену правления, заведующему производственным отделом. Я должен перед вами поддерживать обвинение в отношении Файно, и я его поддерживаю. Преступление Файно квалифицируется по ст. 108, с санкцией по ч. 1 ст. 105[18]. К Файно, кроме того, конкретно предъявляется обвинение, заключающееся в следующем: на ревизии в Астрахани (слова «ревизия», впрочем, здесь избегают, — пусть будет так) были обнаружены незаконные выдачи так называемых тантьем Бердяеву, Ковалеву и Трофимову. Раз обнаружено, это надо отметить в ревизионном акте. Но это не делается; этот факт скрывается и, таким образом, совершается интеллектуальный подлог документа — преступление, которое квалифицируется по ст. 116[19]. Таков фактический состав преступления. Защита, вероятно, будет ставить вопрос таким образом: подлог есть обман, обман — это сокрытие истины. От кого же Файно и Эймонт скрывали эти выдачи? От Розенберга? Но Розенберг это знал, значит истину не надо было скрывать, значит нет обмана, нет подлога. Нет обмана — нет подлога, и все обвинение рассыпалось.

Посмотрим, как же обстояло дело в действительности. Так ли это все просто или нет. Дело-то вот в чем. Конечно, эта ревизия или комиссия по обследованию есть, так сказать, правленческая комиссия, и правлению незачем было сообщать об обнаруженных тантьемах как о новом обстоятельстве. Это было правлению известно. Но когда приходит другая ревизия, которая интересуется этими делами и тем, что содержится в актах обследования, произведенного хотя бы во внутреннем порядке, то такая ревизия (уже не правленческая, а государственная), увидев такой документ, требует у управления отчета; если же она этого документа не видит, то все остается шито-крыто. Незаконные действия остаются скрытыми — факт, имевший место здесь, — и ревизия проходит дальше, и только после того, как она тщательно покопалась в делах, как это произошло в данном случае, ревизия открыла эпопею с тантьемами и с чрезвычайным опозданием открыла ее не для Розенберга, а у Розенберга. Вот как ставится вопрос. Что же в этом случае сделал Файно и что сделал Эймонт? Они обнаружили тантьемы, они увидели эти незаконные выдачи и понимали это, ибо Файно возмущался этим. Он говорил об этом и на суде, и на предварительном следствии, и говорил, что с этими штуками Розенберг засыплется, закрутится. Но он решил сначала покрыть, а потом фиксировать. По крайней мере, Файно — и я держусь этой версии, так как он это показывал неоднократно — приказывал Эймонту это зафиксировать и был удивлен, когда впоследствии увидел, что это не было сделано. Теперешняя же версия Файно о том, что он решил не фиксировать, потому что его убедил в этом Эймонт, неправильна, так как Файно, наоборот, по его собственным словам, приказывал фиксировать. Поэтому, когда мы говорим об этом самом подлоге, мы должны помнить, что дело заключается не в том, конечно, что были обнаружены какие-то расписки Трофимова и Ковалева, которые они скрыли. Об этих расписках была речь и об этом было известно в Астрахани Файно и Эймонту. Дело не в этом, а в том, что ими было установлено незаконное получение тантьем Ковалевым и Трофимовым и не было в акте отмечено, а это имело следствием то, что это беззаконие ускользнуло от ревизующего органа. И только 28 ноября это было открыто и с большими трудностями, ибо по книгам это не проводилось как тантьемы, а проводилось под каким-то другим соусом, ничего общего с тантьемами не имеющим.

И Файно, и Эймонт в этом одинаково изобличаются, и они должны нести одинаковую ответственность. Поэтому в отношении Файно я поддерживаю обвинение так, как оно изложено в обвинительном заключении. Я еще остановлюсь на третьем моменте, который связывается с присвоением Файно денег, вырученных Бердяевым за три вагона рыбы. По данным предварительного следствия дело обстоит так. Тут я для связи должен перейти — по возможности сокращая время — к эпизоду с Бердяевым, продавшим три вагона судака.

Вы помните обстоятельства дела. Бердяев получил возможность, взамен тех башек, или, как здесь говорили, «башков», рыбы, получить три вагона судака на Астраханской хладобойне. Эти три вагона судака Бердяев гонит в Москву. 23 декабря отправил из Астрахани, 2 января они прибыли в Москву, а 3-го их выкупили. Мы видели это из документов, которые были здесь получены. И таким образом эти даты твердо установлены. Когда эти три вагона прибыли в Москву и Бердяев их выкупил, он их продал за 32 тысячи и деньги положил в карман. По его объяснениям, он 12 тысяч оставил у себя, 10 тысяч отдал Файно и 10 тысяч Розенбергу. Вот как обстояло дело. Что же выяснилось на суде? Бердяев остается при всех своих объяснениях. Розенберг решительно отрицает факт получения денег. Никаких объективных доказательств, которые были бы по этому вопросу против Бердяева или за Бердяева, у нас не существует. Итак, есть показание Бердяева, есть показания других лиц, заинтересованных в вопросе. Вот и все, что у нас есть. Попытка защиты поставить вопрос таким образом, что эта сделка произошла тогда, когда Файно не был в Москве, а был в Астрахани, потерпела полный крах. Она прожила только одну ночь. Можно считать установленным, что эта сделка была совершена тогда, когда Файно был в Москве.