Георг Гегель - Феноменология духа Гегель

• Название: Феноменология духа Гегель
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1992

Имя Георга Вильгельма Фридриха Гегеля для многих наших современников стало синонимом слова «философ». Ни один из его предшественников не поднимал дисциплину, веками считавшуюся «служанкой богословия», на столь высокий пьедестал. «Гегель — это вкус», — утверждал Фридрих Ницше, а русский мыслитель Владимир Соловьев, говоря о Гегеле, замечал: «Изо всех философов только для него одного философия была все». Парадоксально, но вот уже двести лет стройный монолит гегелевской философии — предмет борьбы самых разнообразных противоборствующих сторон за право присвоить ее, сделав на сей раз «служанкой идеологии» или антропологии. Особенно рьяно делили гегелевское наследство в России, где его считали «своим» и славянофилы, и западники; и красные, и белые. Но сопротивление гегелевских текстов оказалось все-таки слишком велико, и использовать наследие «сумрачного германского гения» целиком так и не удалось ни политикам, ни постмодернистам. Философия Гегеля сохранила ценность цельной системы взглядов, так и не уместившись в рамки «набора инструментов» для покорения умов и душ.

«Феноменология духа» — одно из самых фундаментальных произведений в истории философской мысли и, быть может, поэтому одно из наиболее трудных для понимания.

---

Синкретизм этих противоречий, который разложен в моральном мировоззрении, рушится внутри себя, так как то различие, на котором он покоится, превращается из различия, которое бы необходимо было мыслить и установить и которое в то же время было бы все же несущественным, в различие, которое даже не выражено более в словах. То, что к концу усматривается как «разное» — ив качестве ничтожного, и в качестве реального — есть одно и то же, есть наличное бытие и действительность; и то, что должно быть абсолютно лишь как потустороннее действительного бытия и сознания и в равной мере должно быть только в нем, и как потустороннее должно быть тем, что ничтожно, — есть чистый долг и знание его как сущности. Сознание, проводящее это различие, которое не есть различие, объявляющее действительность тем, что ничтожно, и в то же время реальностью, объявляющее чистую моральность как истинной сущностью, так и тем, что лишено сущности, — это сознание высказывает вместе мысли, которые оно прежде разделяло, само высказывает, что оно не придает серьезного значения этому определению и установлению моментов самости и в-себе[-бытия] друг вне друга, а что то, что оно объявляет абсолютно сущим вне сознания, оно, напротив, удерживает включенным в самости самосознания, а то, что оно объявляет абсолютно мысленным или абсолютным в-себе[-бытием], именно поэтому признает тем, что не обладает истиной. — Для сознания открывается, что установление этих моментов друг вне друга есть перестановка, и было бы лицемерием, если бы оно все-таки придерживалось их. Но, будучи моральным чистым самосознанием, оно с отвращением возвращается обратно в себя из этого неравенства своего представления с тем, что составляет его сущность, из этой неистины, которая объявляет истинным то, что для него имеет значение неистинного. Оно есть чистая совесть (Gewissen), которая презрительно отвергает такое моральное миропредставление; оно внутри себя самого есть простой достоверно знающий себя (gewiss) дух, который непосредственно — без опосредствования указанных представлений — поступает по совести (gewissenhaft) и в этой непосредственности имеет свою истину. — Но если этот мир перестановок есть не что иное, как развитие морального самосознания в его моментах и тем самым — его реальность, то благодаря своему уходу обратно в себя оно ничем иным по сущности своей и не станет; его уход обратно в себя, напротив, есть только достигнутое сознание того, что его истина есть вымышленная (vorgegebene) истина. Оно должно было бы все еще выдавать (ausgeben) ее за свою истину, ибо оно должно было бы выражать и проявлять себя как предметное представление (Vorstellung), но оно знало бы, что это — только подтасовка (eine Verstellung); тем самым оно на деле было бы лицемерием, и указанное презрение к указанной подтасовке уже было бы первым проявлением лицемерия.

c. Совесть, прекрасная душа, зло и его прощение

Антиномия морального мировоззрения, состоящая в том, что моральное сознание существует и что никакого морального сознания не существует, — или, что значимость долга находится по ту сторону сознания, и, наоборот, только в нем имеет место, — была кратко выражена в представлении, в котором не-моральное сознание считается моральным, его случайное знание и проявление воли признается полновесным и счастье достается ему из милости. Это себе самому противоречащее представление моральное самосознание относило не к себе, а переносило его в некоторую иную для него сущность. Но это вынесение того, что оно должно мыслить необходимым, вне себя самого есть в такой же мере противоречие по форме, как первое — по содержанию. Но так как именно то, что кажется противоречивым и в разделении и снятии (Wiederauflösung) чего блуждает моральное мировоззрение, в себе есть одно и то же, а именно, чистый долг как чистое знание есть не что иное, как самость сознания, а самость сознания есть не что иное, как бытие и действительность; и так как точно так же то, что должно было бы быть по ту сторону действительного сознания, есть не что иное, как чистое мышление, следовательно, фактически есть самость, то для нас или в себе самосознание уходит обратно в себя и знает в качестве себя самого ту сущность, в которой действительное есть в то же время чистое знание и чистый долг. В своей случайности оно само есть для себя то полнозначное, которое знает свою непосредственную единичность как чистое знание и совершение поступков — как истинную действительность и гармонию.

1. Совесть как свобода самости внутри себя самой

Эта самость совести, дух, непосредственно достоверно знающий себя как абсолютную истину и бытие, есть третья самость, которая для нас возникла из третьего мира духа, и ее следует в общих чертах сравнить с двумя предыдущими. Цельность или действительность, которая проявляется как истина нравственного мира, есть самость лица; наличное бытие лица есть признанность. Подобно тому как лицо есть не имеющая субстанции самость, так и это его наличное бытие точно так же есть абстрактная действительность; лицо обладает значимостью, и притом непосредственно; самость есть в стихии своего бытия непосредственно покоящаяся точка; эта точка не отделена от своей всеобщности, та и другая поэтому не находятся в движении и соотношении друг с другом; всеобщее находится в ней не различаясь и не есть ни содержание самости, ни самость, заполненная собою самой. — Вторая самость есть дошедший до своей истины мир образованности или возвращенный себе дух раздвоения, абсолютная свобода. В этой самости указанное первое непосредственное единство единичности и всеобщности расщепляется; всеобщее, которое остается точно так же чисто духовной сущностью, признанностью или всеобщей волей и знанием, есть предмет и содержание самости и ее всеобщая действительность. Но она не имеет формы свободного от самости наличного бытия; в этой самости поэтому не получается никакого заполнения и никакого положительного содержания, никакого мира. — Правда, моральное самосознание оставляет свою всеобщность свободной, так что она становится некоторой собственной природой, и в то же время удерживает ее внутри себя снятой. Но это — только игра подтасовок, состоящая в смене этих двух определений. Лишь в качестве совести оно в достоверности себя самого имеет содержание для пустого дотоле долга, равно как и для пустого права и пустой всеобщей воли; и так как эта достоверность себя самого точно так же есть непосредственное, оно имеет само наличное бытие.

(α) Совесть как действительность долга

Таким образом, достигнув этой своей истины, моральное самосознание покидает или, лучше сказать, снимает внутри себя самого разделение, из которого возникла подтасовка, разделение в-себе[-бытия] и самости, чистого долга как чистой цели — и действительности как некоторой природы и чувственности, противоположных чистой цели. Моральное самосознание, вернувшись таким образом в себя, есть конкретный моральный дух, в сознании чистого долга не сообщающий себе некоего пустого мерила, который был бы противоположен действительному сознанию; чистый долг, точно так же как и противоположная ему природа, суть снятые моменты; этот дух есть моральная сущность, в непосредственном единстве претворяющая себя в действительность, а поступок есть непосредственно конкретная моральная форма.

[Допустим, что] имеется какой-нибудь случай совершения поступков; для знающего сознания он есть некоторая предметная действительность. Этому сознанию как совести (Gewissen) он известен (weiss ihn) непосредственным конкретным образом, и в то же время он есть только так, как он ему известен. Знание (Wissen) случайно, поскольку оно есть нечто «иное», нежели предмет; однако дух, достоверно знающий себя самого, не есть уже такое случайное знание и порождение внутри себя мыслей, от которых разнилась бы действительность; наоборот, так как разделение в-себе[-бытия] и самости снято, то рассматриваемый случай непосредственно в чувственной достоверности знания таков, каков он в себе, а в себе он только таков, каков он в этом знании. — Совершение поступков как претворение в действительность вследствие этого есть чистая форма воли — простое обращение действительности как сущего случая в действительность содеянную, простого модуса предметного знания в модус знания о действительности как порождении сознания. Подобно тому как чувственная достоверность непосредственно воспринята или, лучше сказать, обращена во в-себе[-бытие] духа, так и это обращение просто и неопосредствованно есть переход при помощи чистого понятия без изменения содержания, которое определено интересом знающего о нем сознания. — Совесть, далее, не обособляет обстоятельств [данного] случая в разные обязанности. Она ведет себя не как положительная всеобщая среда, в которой бы все множество обязанностей, каждая для себя, сохраняло непоколебимую субстанциальность, вследствие чего либо вовсе нельзя было бы совершать поступков, потому что всякий конкретный случай содержит противоположение вообще, а как моральный случай — противоположение обязанностей, следовательно, в определении поступков одна сторона, один долг всегда был бы нарушен — либо же, если бы поступок совершился, то одна из противоположных обязанностей была бы действительно нарушена. Совесть, напротив, есть негативное «одно» или абсолютная самость, которая уничтожает эти различные моральные субстанции; она есть простое сообразное долгу совершение поступков, которое выполняет не тот или иной долг, а знает и совершает конкретное правое дело. Поэтому она вообще только и есть совершение моральных поступков как поступков, в которые перешло прежнее бездеятельное сознание моральности. — Различающее сознание может аналитически разложить конкретную форму действия на разные свойства, т. е. здесь — на разные моральные отношения, и либо каждое из них — в том виде, в каком оно необходимо должно быть, чтобы быть долгом, — объявляется имеющим абсолютное значение, либо они сравниваются и проверяются. В простом моральном поступке совести обязанности так завалены, что всем этим единичным сущностям непосредственно причиняется урон, и в неколебимой достоверности совести вовсе нет места расшатыванию долга путем проверки.