Георг Гегель - Феноменология духа Гегель

• Название: Феноменология духа Гегель
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1992

Имя Георга Вильгельма Фридриха Гегеля для многих наших современников стало синонимом слова «философ». Ни один из его предшественников не поднимал дисциплину, веками считавшуюся «служанкой богословия», на столь высокий пьедестал. «Гегель — это вкус», — утверждал Фридрих Ницше, а русский мыслитель Владимир Соловьев, говоря о Гегеле, замечал: «Изо всех философов только для него одного философия была все». Парадоксально, но вот уже двести лет стройный монолит гегелевской философии — предмет борьбы самых разнообразных противоборствующих сторон за право присвоить ее, сделав на сей раз «служанкой идеологии» или антропологии. Особенно рьяно делили гегелевское наследство в России, где его считали «своим» и славянофилы, и западники; и красные, и белые. Но сопротивление гегелевских текстов оказалось все-таки слишком велико, и использовать наследие «сумрачного германского гения» целиком так и не удалось ни политикам, ни постмодернистам. Философия Гегеля сохранила ценность цельной системы взглядов, так и не уместившись в рамки «набора инструментов» для покорения умов и душ.

«Феноменология духа» — одно из самых фундаментальных произведений в истории философской мысли и, быть может, поэтому одно из наиболее трудных для понимания.

---

Подобно тому как сама суть дела и ее моменты здесь являются содержанием, они столь же необходимо существуют и как формы в сознании. Они выступают как содержание только затем, чтобы исчезнуть, и каждый из них уступает место другому. Поэтому в определенности они должны быть налицо как снятые; но в таком виде они суть стороны самого сознания. Сама суть дела имеется налицо как в-себе[-бытие] или как его рефлексия в себя; но взаимное вытеснение моментов выражается в сознании так, что они выявлены не в себе, а только в нем для некоторого «иного». Один из моментов содержания выставляется им на свет и представляется для других; но в то же время сознание рефлектировано из него в себя и противоположное точно так же имеется в нем налицо; сознание хранит его для себя как свое. При этом не бывает также, чтобы один какой-нибудь момент был только вынесен наружу, а другой лишь сохранен внутри, — нет, сознание чередует их, ибо оно должно и тот и другой сделать существенными для себя и для других. Целое есть движущееся взаимопроникновение индивидуальности и всеобщего; но так как это целое имеется налицо для этого сознания лишь в качестве простой сущности и, следовательно, в качестве абстракции самой сути дела, то моменты этого целого распадаются как разъединенные вне ее и внеположные; и как целое оно исчерпывается и проявляется лишь раздельным чередованием вынесения наружу и для-себя-сохранения. Так как в этом чередовании сознание имеет один момент для себя и имеет его как существенный момент в своей рефлексии, а другой момент — лишь как внешний у себя или для других, то тем самым происходит игра индивидуальностей друг с другом, в которой они и себя самих и друг друга обманывают и точно так же признают себя обманутыми.

Итак, какая-нибудь индивидуальность собирается нечто осуществить; кажется, будто она этим возвела нечто в суть дела; она совершает поступки, открывается в этом для других и ей кажется, что главное для нее в действительности. Другие, следовательно, принимают действование индивидуальности за интерес к сути дела как таковой и за цель, состоящую в том, чтобы дело в себе было осуществлено, — безразлично, первой индивидуальностью или ими. Когда поэтому они указывают на то, что «это» дело уже осуществлено ими, или, если не осуществлено, предлагают свою помощь и оказывают ее, то описанного выше сознания, напротив, уже нет там, где, по их мнению, оно находится; то, что его интересует в деле, — это его поступки, и когда они убеждаются, что это и было само дело, они, стало быть, считают себя обманутыми. — Но фактически поспешность, с которой они шли на помощь, сама была не чем иным, как желанием видеть и показать свое действование, а не самое суть дела; т. е. они хотели обмануть других тем же способом, каким и сами, как они жалуются, были введены в обман. — Так как теперь обнаружилось, что самой сутью дела считаются собственные поступки, игра своих сил, то кажется, будто сознание занято своей сущностью для себя, а не для других, и заботится о действовании лишь как своем действовании, а не как действовании других, предоставляя, стало быть, то же самое другим в их деле.

Однако они вновь заблуждаются; сознание уже ушло оттуда, где оно, по их мнению, находится. Для него важно не дело как «это» его единичное дело, а оно как дело, как всеобщее, которое есть для всех. Оно, стало быть, вмешивается в их действия и произведение, и если оно не может уже отобрать их у них, оно обнаруживает при этом свой интерес по крайней мере тем, что занимается высказыванием суждений; если оно накладывает на произведение печать своего одобрения и своей похвалы, то под этим подразумевается, что оно хвалит в произведении не только само произведение, но в то же время и свое собственное великодушие и умеренность, выражающиеся в том, что оно не погубило произведение как произведение и не нанесло ему ущерба своим неодобрением. Выказывая интерес к произведению, оно наслаждается в нем самим собой; точно так же произведение, которое оно порицает, желанно для него именно за то наслаждение своим собственным действованием, которое оно благодаря этому испытывает. А те, кто этим вмешательством считают себя обманутыми или выдают себя за таковых, скорее сами хотели обмануть таким же образом. Они выдают свои дела и поступки за нечто такое, что есть лишь для них самих и в чем они имеют в виду только себя и свою собственную сущность. Однако, делая что-то и тем показывая и выставляя себя публично, они своим действием прямо противоречат своему утверждению, будто хотят исключить самое публичность, всеобщее сознание и участие всех; претворение же в действительность, напротив, есть вынесение «своего» во всеобщую стихию, благодаря чему оно становится и должно стать делом всех.

Таким образом, если главное должно быть только в чистой сути дела, то это точно так же обман себя самого и других; сознание, которое открывает какое-нибудь дело, напротив, на опыте узнает, что другие поспешно слетаются как мухи на только что выставленное молоко и хотят извлечь здесь выгоду, — и они, в свою очередь, узнают на опыте относительно сознания, что для него точно так же главное — не дело как предмет, а то, что это его дело. Напротив того, если считать существенным лишь само действование, применение сил и способностей или выявление «этой» индивидуальности, то опыт точно так же показывает обеим сторонам, что все хлопочут и считают себя званными, и вместо чистого действования или единичного специфического действования, напротив, открылось нечто, что в такой же мере есть для других, или открылась сама суть дела. В обоих случаях получается одно и то же и имеет лишь иной смысл в отличие от случая, который при этом имелся в виду и должен был иметь значение. Сознание узнает на опыте, что обе стороны — одинаково существенные моменты, и тем самым узнает природу самого дела, а именно, что она не есть только дело, которое противополагалось бы действованию вообще и единичному действованию, и не есть действование, которое противополагалось бы устойчивому существованию и было бы родом, свободным от этих моментов как своих видов, а она есть сущность, бытие которой есть действование единичного индивида и всех индивидов и действование которой непосредственно есть для других или есть суть дела, и лишь суть дела оказывается действованием всех и каждого; сущность, которая есть сущность всякой сущности, есть духовная сущность. Сознание на опыте узнает, что ни один из указанных моментов не есть субъект, а напротив, растворяется в самой всеобщей сути дела; моменты индивидуальности, которые для безмыслия этого сознания поочередно рассматривались как субъект, объединяются в простую индивидуальность, которая, будучи «этой» [индивидуальностью], столь же непосредственно всеобща. Сама суть дела вследствие этого теряет положение предиката и определенность безжизненной абстрактной всеобщности, она, напротив, есть проникнутая индивидуальностью субстанция — субъект, в котором индивидуальность есть в такой же мере в качестве себя самой или «этой» [индивидуальности], как и в качестве всех индивидов, и всеобщее, которое только в качестве «этого» действования всех и каждого есть бытие, действительность, состоящая в том, что «это» сознание знает ее как свою единичную действительность и как действительность всех. Сама чистая суть дела есть то, что выше определялось как категория: бытие есть «я», или «я» есть бытие, но как мышление, которое еще отличается от действительного самосознания; здесь же моменты действительного самосознания, поскольку мы называем их его содержанием — целью, действованием и действительностью, — а также поскольку мы называем их его формой, суть для-себя-бытие и бытие для другого, — эти моменты выявлены как одно с самой простой категорией, и благодаря этому категория есть в то же время все содержание.

b. Разум, предписывающий законы

Духовная сущность в своем простом бытии есть чистое сознание и «это» самосознание. Первоначально-определенная натура индивида потеряла свое положительное значение быть в себе стихией и целью его деятельности; она есть лишь снятый момент, а индивид есть некоторая самость как всеобщая самость. Сама формальная вещь, напротив того, имеет свое наполнение в действующей, себя внутри себя различающей индивидуальности, ибо различия этой последней составляют содержание указанной выше всеобщности. Категория есть в себе как «всеобщее» чистого сознания; она есть точно так же для себя, ибо самость сознания точно так же есть ее момент. Она есть абсолютное бытие, ибо названная всеобщность есть простое равенство бытия себе самому.