Владимир Маяковский - Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927

• Название: Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927
• Автор: Владимир Маяковский
• Жанр: Поэзия
• Год: 1958

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.

В восьмой том входят стихотворения 1927 года, поэма «Хорошо!» и очерки.

В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

[1927]

Не все то золото, что хозрасчет*

Рынок
   требует
      любовные стихозы.
Стихи о революции?
         на кой они черт!
Их смотрит
     какой-то
         испанец «Хо́зе» —
Дон Хоз-Расчет.
Мал почет,
     и бюджет наш тесен.
Да еще
   в довершенье —
           промежду нас —
нет
  ни одной
      хорошенькой поэтессы,
чтоб привлекала
        начальственный глаз.
Поэта
   теснят
      опереточные дивы,
теснит
   киношный
        размалеванный лист.
— Мы, мол, массой,
         мы коллективом.
А вы кто?
     Кустарь-индивидуалист!
Город требует
      зрелищ и мяса.
Что вы там творите
        в муках родо́в?
Вы
  непонятны
      широким массам
и их представителям
         из первых рядов.
Люди заработали —
         дайте, чтоб потратили.
Народ
   на нас
      напирает густ.
Бросьте ваши штучки,
         товарищи
              изобретатели
каких-то
    новых,
      грядущих искусств. —
Щеголяет Толстой,
         в истории ряженый,
лезет,
   напирает
        со своей императрицей*.
— Тьфу на вас!
      Вот я
         так тиражный.
Любое издание
      тысяч тридцать. —
Певице,
   балерине
        хлоп да хлоп.
Чуть ли
   не над ЦИКом
         ножкой машет.
— Дескать,
     уберите
           левое барахло,
разные
   ваши
      левые марши. —
Большое-де искусство
         во все артерии
влазит,
   любые классы покоря.
Довольно!
     В совмещанском партере
Леф*
  не раскидает свои якоря.
Время! —
     Судья единственный ты мне.
Пусть
  «сегодня»
      подымает
           непризнающий вой.
Я
 заявляю ему
      от имени
твоего и моего:
— Я чту
   искусство,
        наполняющее кассы.
Но стих
   раструбливающий
              октябрьский гул,
но стих,
   бьющий
        оружием класса, —
мы не продадим
          ни за какую деньгу.
  

[1927]

Рифмованные лозунги*

Возможен ли
        социализм
           в безграмотной стране?
— Нет!
Построим ли мы
        республику труда?
— Да.
Чтоб стройка
      не зря
         была начата́,
чтоб не обрушились
         коммуны леса —
надо,
     чтоб каждый в Союзе
            читал,
надо,
     чтоб каждый в Союзе
            писал.
На сделанное
      не смотри
           довольно, умиленно:
каждый девятый
        темен и сер.
15,
 15 миллионов
безграмотных
      в РСФСР.
Это
  не полный счет
еще:
льются
   ежегодно
        со всех концов
сотни тысяч
     безграмотных
            юнцов.
Но как
   за грамотность
         ни борись и ни ратуй,
мало кто
    этому ратованию
           рад.
Сунься
   с ликвидацией неграмотности
               к бюрократу!
Бюрократ
подымет глаза
      от бумажных копаний
и скажет внятно:
        — Катись колбасой!
Теперь
   на очереди
        другие кампании:
растрата,
    хулиганщина
         с беспризорностью босой.
Грамота
    сама
      не может даться.
Каждый грамотный, ты, —
ты
 должен
     взяться
        за дело ликвидации
безграмотности
         и темноты.
Готов ли
    ты
     для этого труда?
— Да!
Будут ли
   безграмотные
         в нашей стране?
— Нет!
  

[1927]

Маленькая цена с пушистым хвостом*

Сидит милка
      на крыльце,
тихо
   ждет
      сниженья цен*
да в грустях
     в окно коси́тся
на узор
   рублевых ситцев.
А у кооператива
канцелярия —
      на диво.
У него
   какой-то центр
составляет
     списки цен.
Крысы канцелярские
перышками ляскают,
и, зубами клацая,
пишет
   калькуляция.
Вперили
    очков тарелки
в сонмы цифр,
      больших
           и мелких.
Расставляют
     цифры в ряд,
строки
   цифрами пещрят.
Две копейки нам,
        а им
мы
 нулечек округлим.
Вольной мысли
         нет уздечки!
Мало ль что —
      пожары,
           ливень…
На усушки
     и утечки
набавляем
     восемь гривен.
Дети рады,
     папа рад —
окупился аппарат.
Чтоб в подробность не вдаваться,
до рубля
    накинем двадцать.
Но —
  не дорожимся так;
с суммы
    скинули пятак.
Так как
   мы
    и множить можем,
сумму
   вчетверо помножим.
Дальше —
     дело ясненькое:
набавляем
     красненькую.
Потрудившись
      год,
        как вол,
объявил,
    умен и зорок:
рубль и сорок —
        итого
получается два сорок.
— Где ж два сорок? —
            спросишь вра́ля.
Ткнет
      рукою
     в дробь: смотри!
— Пиво брали?
         — Нет, не брали.
— Ах, не брали?!
        Значит — три. —
Цены ситцев,
      цены ниток
в центрах
     плавают, как рыбы.
Черт их знает,
      что в убыток!
Черт их знает,
      что им в прибыль!
А результат один:
        цена
копеечного ростика
из центров
     прибывает к нам
с большим
     пушистым хвостиком.
А в деревне
     на крыльце
милка
      ждет
     сниженья цен.
Забрать бы
     калькуляции
да дальше
     прогуляться им!
  

[1927]