Владимир Маяковский - Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927

• Название: Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927
• Автор: Владимир Маяковский
• Жанр: Поэзия
• Год: 1958

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.

В восьмой том входят стихотворения 1927 года, поэма «Хорошо!» и очерки.

В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

[1927]

Первые коммунары*

Немногие помнят
        про дни про те,
как звались,
     как дрались они,
но память
    об этом
        красном дне
рабочее сердце хранит.
Когда
      капитал еще молод был
и были
   трубы пониже,
они
  развевали знамя борьбы
в своем
   французском Париже.
Надеждой
     в сердцах бедняков
               засновав,
богатых
    тревогой выев,
живого социализма
         слова
над миром
     зажглись впервые.
Весь мир буржуев
        в аплодисмент
сливал
   ладонное сальце,
когда пошли
     по дорожной тесьме
жандармы буржуев —
          версальцы*.
Не рылись
     они
      у закона в графе,
не спорили,
     воду толча.
Коммуну
    поставил к стене Галифе*,
французский
     ихний Колчак.
Совсем ли умолкли их голоса,
навек удалось ли прикончить? —
Чтоб удостовериться,
         дамы
              в глаза
совали
   зонтика кончик.
Коммуну
    буржуй
        сжевал в аппетите
и губы
   знаменами вытер.
Лишь лозунг
     остался нам:
           «Победите!
Победите —
     или умрите!»
Версальцы,
     Париж
        оплевав свинцом,
ушли
  под шпорный бряк,
и вновь засияло
         буржуя лицо
до нашего Октября.
Рабочий класс
      и умней
         и людней.
Не сбить нас
     ни словом,
           ни плетью.
Они
  продержались
        горсточку дней —
мы
  будем
     держаться столетья.
Шелками
    их имена лепеча
над шествием
      красных масс,
сегодня
   гордость свою
         и печаль
приносим
     девятый раз.
  

[1927]

Лучший стих*

Аудитория
     сыплет
        вопросы колючие,
старается озадачить
            в записочном рвении.
— Товарищ Маяковский,
           прочтите
               лучшее
ваше
     стихотворение. —
Какому
   стиху
     отдать честь?
Думаю,
   упершись в стол.
Может быть,
     это им прочесть,
а может,
    прочесть то?
Пока
  перетряхиваю
        стихотворную старь
и нем
  ждет
     зал,
газеты
   «Северный рабочий»
            секретарь
тихо
  мне
    сказал…
И гаркнул я,
     сбившись
         с поэтического тона,
громче
   иерихонских хайл:
— Товарищи!
      Рабочими
           и войсками Кантона*
взят
  Шанхай! —
Как будто
     жесть
        в ладонях мнут,
оваций сила
      росла и росла.
Пять,
     десять,
     пятнадцать минут
рукоплескал Ярославль.
Казалось,
    буря
      вёрсты крыла,
в ответ
   на все
      чемберленьи ноты
катилась в Китай, —
         и стальные рыла
отворачивали
      от Шанхая
           дредноуты.
Не приравняю
      всю
        поэтическую слякоть,
любую
   из лучших поэтических слав,
не приравняю
      к простому
           газетному факту,
если
  так
   ему
     рукоплещет Ярославль.
О, есть ли
     привязанность
           большей силищи,
чем солидарность,
        прессующая
              рабочий улей?!
Рукоплещи, ярославец,
         маслобой и текстильщик,
незнаемым
     и родным
         китайским кули*!
  

[1927]

Не все то золото, что хозрасчет*

Рынок
   требует
      любовные стихозы.
Стихи о революции?
         на кой они черт!
Их смотрит
     какой-то
         испанец «Хо́зе» —
Дон Хоз-Расчет.
Мал почет,
     и бюджет наш тесен.
Да еще
   в довершенье —
           промежду нас —
нет
  ни одной
      хорошенькой поэтессы,
чтоб привлекала
        начальственный глаз.
Поэта
   теснят
      опереточные дивы,
теснит
   киношный
        размалеванный лист.
— Мы, мол, массой,
         мы коллективом.
А вы кто?
     Кустарь-индивидуалист!
Город требует
      зрелищ и мяса.
Что вы там творите
        в муках родо́в?
Вы
  непонятны
      широким массам
и их представителям
         из первых рядов.
Люди заработали —
         дайте, чтоб потратили.
Народ
   на нас
      напирает густ.
Бросьте ваши штучки,
         товарищи
              изобретатели
каких-то
    новых,
      грядущих искусств. —
Щеголяет Толстой,
         в истории ряженый,
лезет,
   напирает
        со своей императрицей*.
— Тьфу на вас!
      Вот я
         так тиражный.
Любое издание
      тысяч тридцать. —
Певице,
   балерине
        хлоп да хлоп.
Чуть ли
   не над ЦИКом
         ножкой машет.
— Дескать,
     уберите
           левое барахло,
разные
   ваши
      левые марши. —
Большое-де искусство
         во все артерии
влазит,
   любые классы покоря.
Довольно!
     В совмещанском партере
Леф*
  не раскидает свои якоря.
Время! —
     Судья единственный ты мне.
Пусть
  «сегодня»
      подымает
           непризнающий вой.
Я
 заявляю ему
      от имени
твоего и моего:
— Я чту
   искусство,
        наполняющее кассы.
Но стих
   раструбливающий
              октябрьский гул,
но стих,
   бьющий
        оружием класса, —
мы не продадим
          ни за какую деньгу.
  

[1927]