Вадим Кожинов - История Руси

• Название: История Руси
• Автор: Вадим Кожинов
• Жанр: История

---

Пушкин и как художник, и как историк обладал этой чертой в высшей степени. В "Борисе Годунове" беспристрастно воссозданы и Борис, и Григорий Отрепьев, и все остальные; столь же беспристрастен Пушкин (о чем уже сказано) и в художественном, и в собственно историографическом воссоздании Петра и его непримиримых врагов.

О несравненном, в сущности уникальном даре и умении Пушкина точно говорит посвятивший свою жизнь познанию его наследия В. С. Непомнящий, исходящий, по его определению, из "фундаментального, основополагающего качества мироощущения Пушкина, а именно: для него бытие есть безусловное единство и абсолютная целостность, в которой нет ничего "отдельного", "лишнего" и самозаконного - такого, что нужно было бы для "улучшения" бытия отрезать и выбросить... Смерти и убийства, измены, предательства, виселицы и яд, трагические разлуки любящих, бушевание разрушительных природных и душевных стихий, крушение судеб, холодность и эгоизм, смертоносное могущество мелочных предрассудков и низменных устремлений - все это буквально наводняет и переполняет мир Пушкина... Почему, невзирая на весь трагизм этого мира, мы обращаемся к Пушкину вовсе не как к "трагическому гению", а как гению света, рыцарю Жизни?.."

Суть в том, подводит итог В. С. Непомнящий, что Пушкин "именно "во всей истине"... "воскрешает" изображаемые события.

Во всей истине...

Если у большинства из нас роль точки отсчета играет какая-то часть истины, понятная нам и устраивающая нас, то у Пушкина такой точкой отсчета является "вся истина", вся правда, целиком, никому из людей, в том числе и автору, персонально не принадлежащая и не могущая принадлежать. Эта "вся истина" и есть солнце пушкинского мира, и вот почему, будучи полным сумрака и зла, он так светел и солнечен. Ведь правда, полная правда дает ясность, то есть верное представление о реальном порядке и реальной связи вещей... Без такого представления... невозможна полная жизнь, в которой человеческий дух только и может находить радость. Мир Пушкина светел потому, что это не хаос, из которого можно извлечь любые комбинации элементов, вызывающие ужас или ненависть, тоску или отрицание ценностей, ощущение бессмыслицы и безнадежности, желание "все утопить" ("Сцена из Фауста") или все перекроить по-своему... (а именно так и подается история России в массе сочинений! В. К); мир Пушкина - это в своем изначальном существе космос... в котором все неслучайно, все неспроста, все осмыслено и по сути своей прекрасно..."11.

Это относится, конечно, вовсе не только к художественным творениям Пушкина, но и ко всему его наследию - в том числе и собственно историографическим сочинениям и заметкам. Но пушкинская традиция, увы, почти не продолжена. В исторических трудах о России весьма редко встречается это "беспристрастие", это приятие истории как она совершалась; выше шла речь о типичных нынешних "проклятьях" по адресу Петра или масонства рубежа XVIII-XIX веков (и это, понятно, только два частных "примера").

И потому, ставя перед собой цель "вывести" русскую литературу из истории, показать, как она рождается из истории, необходимо заняться и непосредственно самой русской историей, или, по меньшей мере, русской историографией,- с целью выявить и выставить в ней на первый план те сочинения, где русское историческое бытие воссоздано объективно, а не подвергается постоянной "критике", "суду" во имя "прогресса" и других отвлеченных и поверхностных "идеалов".

* * *

Размышляя о всецело господствующем критицизме в отношении русской истории - критицизме, нередко приобретающем поистине экстремистский характер,- необходимо уяснить его наиболее глубокую основу.

Обращусь для этого к фигуре Ивана Грозного. Безусловное большинство историков и, далее, публицистов, писателей и т. п. рассматривают его как заведомо "беспрецедентного" и, в сущности, даже попросту патологического тирана, деспота, палача.

Нелепо было бы оспаривать, что Иван IV был деспотическим и жестоким правителем; современный историк Р. Г. Скрынников, посвятивший несколько десятилетий изучению его эпохи, доказывает, что при Иване IV Грозном в России осуществлялся "массовый террор", в ходе которого "было уничтожено около 3-4 тыс. человек"12,- причем уничтожено во многих случаях явно безвинно и к тому же зверски, с истязаниями и наиболее тяжкими способами казни.

Но нельзя все же забывать или, вернее, не учитывать, что западноевропейские современники Ивана Грозного - испанские короли Карл V и Филипп II, король Англии Генрих VIII и французский король Карл IX самым жестоким образом казнили сотни тысяч людей. Так, например, именно за время правления Ивана Грозного - с 1547 по 1584 - в одних только Нидерландах, находившихся под властью Карла V и Филиппа II, "число жертв... доходило до 100 тыс."13 - причем речь идет прежде всего о казненных или умерших под пытками "еретиках" (кстати, даже те, кто не изучал специально историю Европы, знают о чудовищном и даже садистском терроре Филиппа II из популярного исторического романа Шарля де Костера "Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке").

Предельная жестокость казней выражалась в том, что значительная часть жертв сжигалась заживо на глазах огромной толпы и, как правило, в присутствии самих королей; по вполне достоверным сведениям, было "сожжено живьем 28 540 человек"14. Стоит сказать о том, что массовый террор XVI века нередко целиком "списывают" на инквизицию. Но это неверно; в Англии вообще не было инквизиции, а террор был не менее массовым (см. ниже); еще более важно отметить, что инквизиция представляла собой только судебную инстанцию, а приговор приводился в исполнение по воле королевской власти и ее средствами.

Французский король Карл IX 23 августа 1572 года принял активное "личное" участие в так называемой Варфоломеевской ночи, во время которой было зверски убито "более 3 тыс. гугенотов"15 - только за то, что они принадлежали к протестантству, а не к католицизму; таким образом, за одну ночь было уничтожено примерно столько же людей, сколько за все время террора Ивана Грозного! "Ночь" имела продолжение, и "в общем во Франции погибло тогда в течение двух недель около 30 тыс. протестантов" (цит. соч., с. 264.- Выделено мною.- В. К.).

В Англии Генриха VIII только за "бродяжничество" (дело шло в основном о согнанных с превращаемых в овечьи пастбища земель крестьянах) вдоль больших дорог "было повешено 72 тысячи бродяг и нищих"16.

Словом, если на Руси Ивана Грозного было казнено 3-4 тысячи человек (об этом говорит не только Скрынников, но и другой современный историк, также несколько десятилетий изучавший эпоху: "жертвами царского террора стали 3-4 тыс. человек"; однако он почему-то тут же умозаключает, что-де "царский произвол приобретал... характер абсолюта"17, то есть "беспрецедентный" характер), то в основных странах Западной Европы (Испании, Франции, Нидерландах, Англии) в те же времена и с такой же жестокостью, а также сплошь и рядом "безвинно" казнили никак не менее 300-400 тысяч человек! И все же - как это ни странно и даже поразительно и в русском, и в равной мере западном сознании Иван Грозный предстает как ни с кем не сравнимый, уникальный тиран и палач...

Сей приговор почему-то никак не колеблет тот факт, что количество западноевропейских казней тех времен превышает русские на два порядка, в сто раз; при таком превышении, если воспользоваться популярной в свое время упрощенной гегельянской формулой "количество переходит в качество", и зловещий лик Ивана Грозного должен был вроде бы совершенно померкнуть рядом с чудовищными ликами Филиппа II, Генриха VIII и Карла IX. Но этого не происходит. Почему? Кто повинен в таком возведении Ивана IV в высший ранг ультратирана и сверхпалача, хотя он безнадежно "отставал" с этой точки зрения от своих западноевропейских коронованных современников?

Нет сомнения, что в этом повинны русские общественные деятели, историки, публицисты, да и русские люди вообще. Но с определенной точки зрения главным виновником этого представления об Иване Грозном как о совершенно исключительном, из всех рядов выходящем тиране и палаче является... сам Иван Грозный, который, например, в 1573 году (то есть через год после отмены опричнины) в своем получившем широкую известность послании в Кирилло-Белозерский монастырь обвинял себя "в скверне, во убийстве... в ненависти, во всяком злодействе", в том, что он - "нечистый и скверный душегубец"18.

Вполне естественно было счесть Ивана Грозного непревзойденным душегубцем, если уж он и сам это всецело признает... К тому же позднее, в 1582 году, Иван Грозный официально объявил о "прощении" (как бы сказали ныне, реабилитации) всех казненных при нем людей к передал в монастыри огромные деньги для их вечного поминания,- по сути дела полностью признав их пострадавшими безвинно...

Ничего подобного никогда не делали западноевропейские властители современники Ивана Грозного. Не менее характерно и то, что западная Церковь всячески одобряла и благословляла казни; так, сообщает историк, "папа Григорий XIII при известии о "подвигах" Варфоломеевской ночи иллюминировал Рим и важнейшие пункты своей области, выбил медаль в честь этого богоугодного дела и отправил в Париж кардинала Орсини для поздравления "христианнейшего короля и его матери" - Карла IX и Екатерины Медичи"19.