Валентин Аккуратов - Мир “Искателя” (сборник)

• Название: Мир “Искателя” (сборник)
• Автор: Валентин Аккуратов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1973

В книге опубликованы научно-фантастические и приключенческие повести и рассказы советских и зарубежных писателей, с которыми читатели уже встречались на страницах журнала “Искатель” в период с 1961 по 1971 год, и библиография журнала.

СОДЕРЖАНИЕ:

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Валентин Аккуратов, Спор о герое

Валентин Аккуратов, Коварство Кассиопеи

Николай Николаев, И никакой день недели

Игорь Подколзин, На льдине

Игорь Подколзин, Завершающий кадр

Михаил Сосин, Пять ночей

Борис Воробьев, Граница

Гюнтер Продль, Банда Диллингера

Димитр Пеев, Транзит

Дж. Б. Пристли, Гендель и гангстеры

Анджей Збых, Слишком много клоунов

ФАНТАСТИКА

Виктор Сапарин, На восьмом километре

Дмитрий Биленкин, Проверка на разумность

Владимир Михановский, Мастерская Чарли Макгроуна

Юрий Тупицын, Ходовые испытания

Виталий Мелентьев, Шумит тишина

Кира Сошинская, Бедолага

Род Серлинг, Можно дойти пешком

Альфред Элтон Ван-Вогт, Чудовище

Мишель Демют, Чужое лето

Рэй Брэдбери, Лед и пламя

“Искатель” в поиске

Библиография

---

К человеку медленно возвращалось сознание. Он с трудом открыл залитые запекшейся кровью глаза, сквозь висевшую на ресницах бахрому увидел матовые, зубчатые, казавшиеся вблизи огромными пиками гор торосы, рассыпавшиеся вокруг осколки зеленого, точно разбитое бутылочное стекло, льда, и за ними белую, бесплотную стену тумана. В ушах стоял надсадный, непрекращающийся шум. Человек попробовал приподняться, но острая боль, начинающаяся где-то внизу, у самых ступней, как бритвой, полоснула по пояснице. Человек застонал и, опираясь ладонями на зазубренную кромку затвердевшего снега, хотел вытащить тело, придавленное многопудовой лавиной рухнувшего на него тороса. От нестерпимой боли перед глазами запрыгали, стали расти и лопаться какие-то черно-красные шары, бессильно согнулись руки, и он, тяжело дыша, снова упал грудью на лед. Отдохнув немного, он потянулся, намереваясь пошевелить ногами. Левая как будто была на месте, правую он не чувствовал совсем. Тяжелые куски льда по самые плечи закрывали все его тело. Малейшее движение причиняло страдание.

Человек, положив голову на дрожащие от напряжения руки, попытался собраться с мыслями…

Вдруг он увидел, как впереди большая, округлая, покрытая снегом глыба задвигалась и поплыла куда-то в сторону.

“Галлюцинация, — решил оп. — Наверное, сотрясение мозга”. Глыба остановилась, потом, медленно покачиваясь, стала приближаться к нему. На пен сначала расплывчато, потом отчетливо проступили три черных пятна. Мигая маленькими круглыми глазками, подняв морду и принюхиваясь, поводя из стороны в сторону блестящей лакированной пуговкой носа, прямо на пего шел огромный белый медведь. Под сердцем словно образовалась вызывающая тошноту пустота. В мозгу лихорадочно замелькали обрывки каких-то неясных мыслей. Человека охватил ужас. Напрягая последние силы, он рванулся вперед. Боль дугой выгнула тело. Отклонившись назад, он дико закричал в самую морду зверя…

От резкого крика лейтенанта медведь отпрянул назад и сел. Сел так, как, потеряв равновесие, садятся большие собаки, после неудачной попытки заставить их “служить”. В его взгляде было больше недоумения, чем свирепости. Очевидно, он был молод и еще никогда не видел людей. Казалось, он хотел осмыслить, что это за существо: медведь — не медведь, тюлень — не тюлень, и почему оно так громко кричит. Он сидел, покачивая из стороны в сторону свою длинную морду с маленькими круглыми ушами. Затем, втягивая в себя воздух, потянулся к человеку.

Из последних сил лейтенант дернулся, пытаясь освободить тело. Торосы, хлопья тумана, медведь — все завертелось перед глазами. Страшная боль дрожащей судорогой свела мышцы, и он, теряя сознание, снова повалился на лед…

Когда он очнулся, туман все такой же плотной вуалью затягивал все вокруг. Чго сейчас, утро или вечер? Сколько прошло времени? Лейтенант не знал. Он замерз, и его трясло так, что лязгали зубы. Медведь лежал почти рядом. Склонив голову набок и вытянув шею вдоль передних лап, он с довольным урчанием, разгрызая хрустящие кости громко чавкая, расправлялся со здоровенной пятнистой треской. Тут же лежала вторая рыбина.

Человек тоже хотел есть. Он протянул руку к рыбе. Медведь поднял голову, прекратил есть и, недоверчиво посмотрев на человека черными маслинами-глазами, заворчал громче и лапой накрыл рыбу.

— Не жадничай, жри свою, будь человеком, — лейтенант вырвал рыбу и впился зубами в мясистую сочную спинку.

Медведь перестал ворчать и с явным удивлением, несколько приподняв и отстранив назад голову, уставился на это непонятное для него существо. Потом глубоко вздохнул и, время от времени кося на человека глаза, принялся за еду. Покончив с рыбой, он положил на лапы морду, довольно зажмурился и засопел.

Лейтенант снял перчатку, вытер лицо, опустил подбородок на кулак и задумался.

Конечно катер, наверное, унесло далеко. Рано или поздно крупная волна освободит его ото льда. А что толку? Солярки в баках и так кот наплакал. Кругом туман такой густой. Их хоть самих там спасай. Да и сколько времени прошло! День — два! А может быть, и больше… На поясе у него охотничий нож, надежное и верное оружие, но как до него добраться. А если и доберется, что сможет сделать парализованный, полуживой человек с молодым здоровым зверем?.. Во всяком случае, если сразу не съел, то пока сыт — не тронет… С этими мыслями лейтенант погрузился в какой-то полусон-полузабытье.

В воспаленном мозгу так, словно он ее чувствовал, назойливо и нудно, как звук одинакового тона, пульсировала одна и та же мысль: “Только не заснуть. Не смей спать, не спи. — Лейтенант опять приподнял начинающую тяжелеть голову. — Не спи, слышишь, не спи!” — убеждал он себя. Но сил не было. Отяжелевшие веки смыкались сами собой. Голова безжизненно упала на руки. И, уже засыпая, он все еще шевелил губами: “Только не заснуть, спать нельзя — это смерть… смерть… смерть…”

Проснулся лейтенант от лютого холода и ощущения чего-то влажного и шершавого на лице. Разлепив смерзшиеся ресницы, он увидел длинный красный язык и два белых огромных клыка в раскрытой пасти зверя.

Лейтенант отшатнулся и правой рукой ударил медведя по морде.

— Брысь, гад, сволочь, людоед проклятый!

Медведь попятился назад, затем лег па бок и, размахивая лапами, сбил с лейтенанта шапку. Перекатываясь по спине, он передними лапами притянул ее к себе, потом подбросил задними, поймал — опять притянул и, повернувшись к человеку, лизнул ему щеку.

“Играет, собака! — радостное тепло разлилось по телу. — А ведь во всех справочниках и даже у самого Брема написано, что белый медведь — самый свирепый хищник”.

Лейтенант взял шапку и несколько раз легонько стукнул ею зверя по морде. Тот одобрительно заурчал, одновременно стараясь осторожно схватить его руку зубами.

— Ну вот, друг, раз я для тебя невкусный, сходил бы еще за рыбкой, — лейтенант похлопал медведя ладонью по носу и надел шапку.

И зверь как будто понял. Он поднял голову, понюхал воздух. Тяжело и неуклюже встал и, прихрамывая, скрылся за торосами.

В следующий раз лейтенант пришел в себя оттого, что лед под ним словно то поднимался, то опускался на волнах. Ему показалось, будто он в каюте на койке, а корабль раскачивает мертвая зыбь. Неподалеку сидел медведь.

Рыбы около него не было. Он тревожно вертел головой, точно чувствовал приближение опасности. Откуда-то издалека доносился слабый гул, похожий на шум прибоя. Лейтенант приподнялся и ощутил, что лед уже не так сильно давит на его ноги. Он посмотрел назад и понял беспокойство зверя. Почти поперек тороса, где лежал человек, проходила узкая глубокая трещина. Торос медленно рассыпался, куски его соскальзывали вниз и с монотонным бульканьем исчезали в воде. Лейтенант уперся руками в лед, напружинил мышцы и, превозмогая ломоту во всем теле и сверлящую боль, срывая ногти, дернулся вперед и выполз из-под обломков. Обессиленный, весь взмокший от пота, хрипло дыша, он уткнулся головой в мягкое, пахнущее рыбой и морем брюхо медведя. Кровь густыми волнами приливала к голове, руки дрожали. В ушах звенело, бешено колотилось сердце. Но он был свободен.

Несколько дней над небольшим островком, оставшимся от ледяного поля, бушевала пурга. Ветер и мелкий колючий снег дули холодом через зубья торосов. Прижавшись к теплому медвежьему боку и засунув под его огромную лапу голову, человек лежал, надежно укрытый от непогоды. Ни тюленей, ни рыбы не было — человек и зверь уже давно голодали.

Прислушиваясь к ударам медвежьего сердца, обессилевший от голода и нечеловеческих страданий, лейтенант поймал себя на том, что в его воспаленном сознании промелькнула мысль: один хороший удар остро отточенного охотничьего ножа, и у него будет гора мяса и теплая шкура. Будет жизнь…

“…Так, значит, вот как это происходит, — подумал он. — Когда жизни угрожает опасность, микроскопическое зернышко подлости и гнусности, заложенное где-то в самой дремучей глубине, начинает прорастать, развиваться, искать оправдания своим поступкам и опутывать совесть… А если я совсем потеряю волю? Нет, от греха подальше, — и, описав дугу, нож исчез в полынье. — Так будет надежнее”. Человек прижался к теплому боку зверя, проглотил голодную слюну и под ритмичные удары его сердца заснул…

Казалось, тысячи кузнечиков назойливо стрекочут у самого уха лейтенанта. Он поднял голову и, стряхивая сон, попытался приподняться на обессилевших от голода, несгибающихся руках. Первое, что он увидел, был стоящий со вздыбленной на загривке шерстью медведь. Глаза его, в которых словно полыхал темно-синий огонь, с яростью были устремлены куда-то в глубину ледяного поля. Он глухо рычал. Лейтенант перевел взгляд — за торосами, метрах в двухстах от него стоял вертолет, от которого, перепрыгивая через трещины, бежали люди.