Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине

• Название: Пикник на обочине
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: Юридическая литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: ISBN: 5-7260-0284-9

Захолустный городок Хармонт, затерянный где-то на просторах Канады, место, в котором никогда ничего интересного не происходит, внезапно оказывается одной из «зон Посещения» — столкновения землян с загадочной цивилизацией. Людям не удается увидеть самих пришельцев — они удаляются так же внезапно, как и появились, оставив в Зоне множество удивительных предметов и явлений, странных, необъяснимых и чаще всего губительных. (Я.Г. Тестелец)

---

— Да, это про человека, — согласился Нунан.

— Увы!.. Или, скажем, определение-гипотеза: разум есть не успевший сформироваться инстинкт. Имеется в виду, что инстинктивная деятельность всегда целесообразна и естественна. Пройдет миллион лет, и жизнь наша наладится: мы перестанем совершать ошибки, которые, вероятно, являются неотъемлемым свойством разума. И тогда, если во Вселенной что-нибудь изменится, мм благополучно вымрем, опять же именно потому, что разучились совершать ошибки, то есть пробовать разные, не предусмотренные программой варианты.

— Как-то это все у вас получается… унизительно.

— Пожалуйста, еще одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.

Нунан сморщился и замотал головой.

— Это не про человека, — сказал он. — Это что-то слишком уж возвышенное и благородное… Ну, а как насчет того, что человек — это, в отличие от животных, существо, испытывающее не преодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.

— Я тоже, — сказал Валентин, усмехаясь. Но вся беда в том. что человек — массовый человек, я имею в виду, — слишком уж легко преодолевает свою потребность в знаниях. На самом деле человек, по-моему, вовсе не имеет потребности узнавать. У него есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о боге, например, дает ни с чем не сравнимую возможность все понять, ничего не узнавая… На этом, между прочим, построена вся политика. Дай человеку крайне упрощенную систему мира и толкуй всякое событие на базе этой упрощенной модели. Такой подход не требует знаний. Несколько заученных формул плюс так называемая интуиция, так называемая практическая сметка и так называемый здравый смысл.

— Погодите, — сказал Нунан. Он допил пиво и со стуком по ставил пустую кружку на стол. — Не отвлекайтесь. Давайте все-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны?

— Представления не имею. — сказал Валентин. — Все, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно. Такие дела, Ричард. Читали Воннегута?

— Вот тебе и на! — сказал Нунан. — А я-то думал, что у вас, ученых, все уже давным-давно разложено по полочкам.

— Разложить по полочкам и обезьяна может, — сказал Валентин.

— Нет, погодите, — сказал Нунан. Почему-то он чувствовал себя очень расстроенным. — Но если вы таких простых вещей не знаете… Ладно, бог с ним, с разумом. Видно, здесь черт ногу сломит. Насчет Посещения… Что вы все-таки думаете насчет Посещения?

— Пожалуйста, — сказал Валентин. — Представьте себе пикник…

Нунан вздрогнул.

— Как вы сказали?

— Пикник. Представьте себе: лес, проселок, лужайка. С проселка на лужайку съезжает машина, из машины выгружаются молодые люди, бутылки, корзины с провизией, девушки, транзисторы, фото- и киноаппараты… Разжигается костер, ставятся палатки, включается музыка… А утром они уезжают. Звери, птицы и насекомые, которые всю ночь с ужасом наблюдали то, что происходит, выползают из своих убежищ. И что же они видят? На траву понатекло автола, пролит бензин, разбросаны негодные свечи и масляные фильтры. Валяется ветошь, перегоревшие лампочки, кто-то обронил разводной ключ. От протекторов осталась грязь, налипшая на каком-то неведомом болоте. Ну, и сами понимаете: следы костра, огрызки яблок, обертки от конфет, консервные банки, пустые бутылки, чей-то носовой платок, чей-то перочинный нож, старые драные газеты, монетки, увядшие цветы с других полян…

— Я понял, — сказал Нунан. — Пикник на обочине.

— Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете, вернутся они или нет?

— Дайте-ка мне закурить, — сказал Нунан. — Черт бы побрал вашу псевдонауку. Как-то я все не так себе представлял.

— Это ваше право, — сказал Валентин.

— Это что же, они, значит, нас даже и не заметили?

— Почему же?..

— Ну, во всяком случае не обратили на нас внимания…

— Знаете, я бы на вашем месте не огорчался. — заметил Валентин.

Нунан затянулся, закашлялся, бросил сигарету.

— Все равно, — сказал он упрямо. — Не может быть… Черт бы вас, ученых, подрал! Откуда это у вас пренебрежение к человеку? Стремление его принизить…

— Подождите, — сказал Валентин. — Послушайте. «Вы спросите меня: чем велик человек? — процитировал он. Что создал вторую природу? Что привел в движение силы, почти космические? Что в ничтожные сроки завладел планетой и прорубил окно во Вселенную? Нет! Тем, что, несмотря на все это. уцелел и намерен уцелеть и далее».

Наступило молчание. Нунан думал.

— Может быть, это и так, — сказал он неуверенно. Конечно, с этой точки зрения…

— Да вы не огорчайтесь, — благодушно сказал Валентин. — Пикник — это ведь моя гипотеза. И даже не гипотеза, собственно, а так, картина… Так называемые серьезные ксенологи пытаются обосновать гораздо более солидные и льстящие человеческому самолюбию версии. Например, что никакого Посещения не было, что Посещение еще только будет; некий высокий разум забросил к нам на Землю контейнеры с образцами своей материальной культуры. Ожидается, что мы изучим эти образцы, совершим технологический прыжок и сумеем послать им ответный сигнал, который будет означать реальную готовность к контакту. Как вам это?

— Это уже значительно лучше, — сказал Нунан. Теперь я вижу, что среди ученых тоже попадаются порядочные люди.

— Или вот. Посещение имело место на самом деле. Но оно отнюдь не окончилось. Фактически мы сейчас находимся и состоянии контакта, только не подозреваем об этом. Пришельцы угнездились в Зонах и тщательно нас изучают, одновременно подготавливая к «жестоким чудесам грядущего».

— Вот это я понимаю! — сказал Нунан. — По крайней мере это объясняет таинственную возню в развалинах завода. Между прочим, ваш «пикник» ее не объясняет.

— Почему же не объясняет? — возразил Валентин. Могла ведь какая-нибудь девчушка забыть на лужайке любимого заводного медвежонка…

— Ну, это вы бросьте, — решительно сказал Нунан. ― Ничего себе — медвежонок, земля трясется… Впрочем, конечно, может быть и медвежонок. Пиво будете? Розалия! Эй. старуха! Две кружки пива господам ксенологам! А все-таки приятно с вами побеседовать, — сказал он Валентину. — Этакое прочищение мозгов, словно английской соли насыпали под черепушку… А то вот так работаешь, работаешь, а зачем, для чего, что будет, что случится, чем сердце успокоится…

Принесли пива. Нунан отхлебнул, глядя поверх пены, как Валентин с выражением брезгливого сомнения рассматривает свою кружку.

— Что, не нравится? — спросил он, облизывая губы.

— Да я, собственно, не пью, — нерешительно сказал Валентин.

— Ну да? — поразился Нунан.

— Черт возьми! — сказал Валентин и решительно отодвинул кружку. ― Закажите мне лучше коньяку, раз так, — сказал он.

― Розалия! — немедленно рявкнул вконец развеселившийся Нунан.

Когда принесли коньяк, он сказал:

— И все-таки так нельзя. Я уж не говорю про ваш «пикник» — это вообще свинство, но если даже принять версию, что это, скажем, прелюдия к контакту, все равно нехорошо. Ну, я понимаю там — «браслеты», «пустышки»… Но «ведьмин студень» зачем? «Комариные плеши», растительность эта страшная…

Простите, — сказал Валентин. — Я не совсем понимаю вашу терминологию. Какие, простите, плеши?

Нунан рассмеялся.

— Это не моя терминология, — сказал он. — Это все сталкеры. Фольклор, так сказать, рабочий жаргон. «Комариные плеши» — это области повышенной гравитации.

— А, да, весьма загадочное явление. Направленная гравитация. Вот о ней бы я поговорил с удовольствием, по вы ничего не поймете.

— Почему же это я ничего не пойму? Я тоже инженер.

— Вы не поймете, потому что я сам не понимаю. — сказал Валентин. — У меня есть только системы уравнений, но я сам не понимаю, как их можно истолковать… А «ведьмин студень» — это, вероятно, коллоидный газ?

— Он самый. Кстати, вы слыхали о катастрофе в Карригановских лабораториях?

— Я слыхал в основном о скандале… Руководство фирмы было обвинено в похищении этого самого коллоидного газа и в производстве исследований, запрещенных международным правом. А деталей самой катастрофы я не знаю.

— Мне рассказывали кое-что. Они поместили фарфоровый контейнер со «студнем» в специальную камеру, предельно изолированную от окружающей среды… то есть это они думали, что камера предельно изолирована… А когда они открыли контейнер манипуляторами, «студень» пошел через металл и пластик, как вода через промокашку, вырвался наружу, и все, с чем он соприкасался, превращалось опять же в «студень». Погибло тридцать пять человек, больше ста получило тяжелые увечья, и теперь все гигантское здание лаборатории — вы бывали там когда-нибудь? великолепное сооружение! — приведено в полную негодность. «Студень» стек в подвалы и нижние этажи, ну и сами понимаете…