Сергей Магомет - Человек-пистолет, или Ком

• Название: Человек-пистолет, или Ком
• Автор: Сергей Магомет
• Жанр: Политический детектив

Терроризм, исповедуемый чистыми, честными натурами, легко укореняется в сознании обывателя и вербует себе сторонников. Но редко находятся охотники довести эту идею до логического конца.

Главный герой романа, по-прозвищу Ком, — именно такой фанатик. К тому же, он чрезвычайно обаятелен и способен к верности и нежной дружбе. Под его обаяние попадает Повествователь — мыслящий, хотя и несколько легкомысленный молодой человек, который живет-поживает в «тихой заводи» внешне благопристойного семейства, незаметно погружаясь в трясину душевного и телесного разврата. Он и не подозревает, что в первую же встречу с Комом, когда в надежде встряхнуться и начать новую свежую жизнь под руководством друга и воспитателя, на его шее затягивается петля. Ангельски кроткий, но дьявольски жестокий друг склонен к необузданной психологической агрессии. Отчаянная попытка вырваться из объятий этой зловещей «дружбы» приводит к тому, что и герой получает «черную метку». Он вынужден спасаться бегством, но человек с всевидящими черными глазами идет по пятам.

Подполье, красные бригады, национал-большевики, вооруженное сопротивление существующему строю, антиглобалисты, экстремисты и экстремалы — эта странная, словно происходящая по ту сторону реальности, жизнь нет-нет да и пробивается на белый свет, становясь повседневностью. Самые радикальные идеи вдруг становятся актуальными и востребованными.

---

На работу я опять опоздал, но на этот раз у меня приключилась неожиданно скверная склока с Фюрером. Честно говоря, я даже не заметил, как это произошло. Видно, поглощенный мыслями о разговоре с Комом, я довольно бесцеремонно отмахнулся от него, когда он, порядка ради, собрался сделать мне внушение. К тому же дело было при всех, Фюрер обиделся и взяв официальный тон, потребовал объяснительной. Я отказался и вдобавок, разглядывая его ограниченную и злую физиономию, не удержался и что-то сострил на его счет. Мы принялись орать друг на друга, а потом я махнул рукой и ушел курить. Я понимал, что не нрав, но зашло слишком далеко Фюрер подал на меня докладную начальству.

Я ждал Сэшеа на нашем месте, но Сэшеа, как самый дисциплинированный сотрудник, весь день просидел за своим письменным столом, не поднимая головы. Когда же я попробовал с ним заговорить, заявил, что больше не желает со мной беседовать на «личные темы».

— А ты знаешь, что твоя идиотская записка попала к Лоре? — воскликнул я.

— Вот и чудесно! — холодно ответил он.

Я понял, что по крайней мере сегодня с ним разговаривать бесполезно. Я раскрыл на коленях старую «Иностранку» и принялся перечитывать «Гантенбайна» Фриша. Очень хорошо пишет Фриш. Я так зачитался, что даже позабыл, что нужно остерегаться Фюрера, чей полный возмущения оклик: «Займитесь же наконец делом!» — не замедлил настичь меня и еще больше испортил настроение.

Потом я перекуривал на лестнице. Ко мне присоединилась Оленька, собравшаяся, как я понял, поддержать меня «морально».

— У тебя дома неприятности? — участливо прошептала она. — С женой, да? Из-за головы, да? — И поскольку я молчал, продолжала: — Я тут достала один старинный народный рецепт для укрепления волосяного покрова… — Она торопливо протянула мне листок.

— Иди ты со своим рецептом, — знаешь куда… — грубо сказал я. — Больше ведь все равно не будем «музыку слушать», понимаешь?..

Оленька порывисто отвернулась к окну и, вероятно, заплакала, а я швырнул только что начатую сигарету в урну и ушел. Зря обидел хорошего человека… Но как я должен был поступить — «по совести»? Позволить Оленьке еще раз потренировать на мне свое умение «быть интересной»?..

Когда позвонил Ком, я сидел за своим рабочим столом, разложив перед собой чертежи и схемы, и пробовал серьезно размышлять о своих «намерениях» относительно Жанки.

Как-то удивительно было услышать голос Кома в будничной обстановке после ночного разговора, туманное завершение которого так плавно сливалось со сном… Я не удержался и спросил:

— Так когда же начнется другая жизнь?

— А она уже началась, если ты внимательно присмотришься, — последовал ответ.

— Ну, в некотором смысле…

То, что между мной и Комом действительно установилась какая-то связь, подтверждали звучащие в его голосе необыкновенно теплые и дружеские интонации.

— Я имею в виду поддержание формы и прочее, — напомнил я.

— Понимаю твое нетерпение, — сказал Ком. — Но сегодня тебе лучше отдохнуть, сосредоточиться, хорошенько выспаться. Завтра тебе понадобятся силы… Понимаю, какая работа закипела теперь у тебя в душе, как обострились личные проблемы, какие сомнения мучают… Но все же ты должен постараться отрешиться от всего и отдохнуть… Впрочем, если тебе срочно понадобится со мной увидеться, ты знаешь, где меня найти.

— Да, нам нужно увидеться! Мы еще о многом не договорили…

— Ты хорошо помнишь, что вчера обещал? — спросил Ком, и в его голосе сразу зазвучали металлические нотки.

— Ну, в общих чертах…

— Нет! Ты все должен помнить! — жестко сказал Ком и добавил, уже несколько мяте: — Очень тебя прошу, не нарушай своих обещаний, не огорчай меня. Ведь мы теперь с тобой одно. Я за тебя отвечаю.

— Не волнуйся, старик! Я все помню! — успокоил его я и, чтобы отвлечь от этого щекотливого разговора, поинтересовался, как у него с работой, он ведь хотел устраиваться к нам.

Ком сообщил, что уже начал оформление и, возможно, уже на следующей неделе выйдет па работу.

— Так скоро? — удивился я. — Ты уже был в кадрах? Ты что-то не так понял. Оформление занимает месяца два…

Ком вдруг замялся и, мне показалось, смутился.

— Ну, — начал он, — у меня-то особые дела…

Я так понял, что он имеет в виду свою службу в армии, и не стал переспрашивать. Меня интересовало другое. Но об этом нельзя было по телефону.

Я решил непременно заехать после работы в «Некрасовку», чтобы продолжить, может быть, вчерашний разговор.

Что-то (скорее всего, нездоровое любопытство) тянуло меня разобраться в темных идеях, бродивших у Кома в голове. И конечно, мне было особенно любопытно узнать, что он думает по поводу Жанки и Лоры; он мне ясно дал понять, что у него имеются кое-какие соображения на этот счет, и удовлетвориться вчерашними недоговоренностями я не хотел.

Однако мои планы на вечер успели резко поменяться. К концу рабочего дня меня подозвали к телефону, и я с неудовольствием узнал в трубке голос Валерия.

— Ты меня бросил! Сбежал! — услышал я непонятные претензии. — Друг ты мне после этою? Нет, не друг ты мне после этого!

— Что надо? — оборвал я его.

— Ты еще попросишь у меня прощения! — продолжал с явным притворством возмущаться Валерий.

Я уже хотел бросить трубку, но следующая его фраза заставила меня повременить.

— Просто не понимаю, — восклицал он, — зачем это я, дурак, для тебя стараюсь? Зачем улаживаю твои дела? Зачем кручусь?

— Какие это мои дела ты улаживаешь? — насторожился я.

— А ты не догадываешься?.. А чего бы тебе сейчас хотелось? А?.. Вот это самое я для тебя и провернул!

Я молчал.

— Рискуя собственной репутацией, я отвоевал для тебя твою ученицу. Она жаждет продолжать занятия, понимаешь? — добродушно рассмеялся Валерий. — Из Сокольников ее отпустили под мою ответственность…

— Где она? — вскричал я.

— Говорю же, со мной!

— Слушай, зачем ты суешь свой нос, куда тебя не просят?!

— И это — вместо спасибо! — обиженно вздохнул Валерий. — В общем, запоминай: мы с Жалкой зайдем в «Елисеевский», а потом будем ждать тебя у входа…

После работы я помчался на улицу Горького. На пятачке у входа в гастроном их не было. В распахнутых дверях (систола — диастола) пульсировала толпа. Не имея терпения ждать, я уловил момент и дал зажевать себя внутрь. Не понимаю, как я надеялся отыскать их в толчее. На секунду мелькнули зеркала предбанника, и меня внесло в купеческий храм «Елисеевского». Под сводами раззолоченного великолепия кипела жизнь. Какие лица!.. Какие глаза!.. Я проплыл мимо бастиона-прилавка, где давали сосиски. Чтобы забрать свой отвес, нужно было подпрыгнуть повыше и, бросив через головы вопящих покупателей чек продавцу, успеть схватить свой кулек. Мне, слава богу, сосиски не требовались. Я обогнул сбившихся в кучку экскурсантов-иностранцев, отчаявшихся постичь наши нравы. Интуитивно я стремился к винному отделу и не ошибся. Навстречу мне двигался Валерий, устроив на плече свою спортивную сумку, в которой позвякивали бутылки.

— Водка-пиво-лимонад! — радостно провозгласил он, увидев меня. Жанка была с ним и улыбалась.

— Честно передаю из рук в руки и благословляю, — сказал Валерий, подталкивая ее ко мне. — Учти, в Сокольниках я обещал контролировать ваши занятия.

— Ну все! Теперь — свободен! — сказал я ему и, взяв Жанку за руку, как маленькую, одернул: — А ты что улыбаешься?

— Валерий предлагает нам всем сдружиться, — ответила она.

— Да, — подхватил «друг семьи», — есть предложение отправиться к тебе, старик, и вчетвером (мы с тобой и сестры) отметить какой-нибудь праздник.

— Что?! — изумился я его наглости.

— Напьемся хорошенько, а там видно будет…

— Пошел к черту!

Я потащил Жанку к выходу.

— Я не понял, ты не одобряешь? — не отставал Валерий; он энергично отпихивал путающиеся под ногами пенсионерские сумки-коляски и успевал переругиваться с их владельцами в обе стороны. — Если у тебя свои планы, не настаиваю, — шептал он мне. — Только учти, сегодня тебе нельзя ее везти к себе: Лора дома. Она со мной договорилась, будет меня ждать. Так что если ты с Жанкой решил отколоться, у меня к тебе просьба — домой сегодня не торопись, понимаешь?.. — Тут с ним всерьез схлестнулся какой-то инфарктник, и они застряли, выясняя отношения.

Жанка была явно недовольна, что я не принял предложение Валерия. Бросив его в гастрономе, мы вышли к Тверскому бульвару. Жанка обиженно молчала.

— Тебе бы надо держаться от него подальше, — сказал я.

— Это еще почему? — удивилась она. — Валерий мне теперь почти родственник… И потом… я, может быть, с сестрой хотела повидаться! — Она остановилась и от досады даже притопнула ногой. — Нам могло быть так весело!