Владимир Митыпов - Геологическая поэма

• Название: Геологическая поэма
• Автор: Владимир Митыпов
• Издательство: Издательство «Современник»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Владимир Митыпов — известный бурятский прозаик, пишет на русском языке. Его творчество знакомо читателям по повестям «Ступени совершенства», «Зеленое безумие земли», романам «Долина бессмертников», вышедшим в 1975 году в «Современнике», и «Инспектор Золотой тайги».

Герой романа В. Митыпова, молодой геолог Валентин Мирсанов, убежден, что для открытия новых крупных месторождений в Восточной Сибири и Забайкалье необходимо по-новому взглянуть на жизнь земных недр. Отстаивая свои взгляды, он проявляет лучшие черты людей своего поколения: увлеченность делом, дерзость ума, человеческую и профессиональную честность.

В романе отражена преемственность поколений в нашем обществе: все лучшее, благороднейшее, что достигнуто отцами, бережно передается сыновьям.

---

Субботин рассвирепел. Качество геологического снаряжения было его больной темой.

— Почему компаса-то стали из дерьма делать? — грозно вопросил он, словно именно Роман являлся тем самым лицом, которое непосредственно отвечало за это дело.

— Ну-у… наверно, в целях экономии цветного металла, — неуверенно предположил москвич.

— Вредительская экономия! — багровея рявкнул Василий Павлович. — Вредительская! Я прямо скажу, по-полевому: задним местом думали те, кто придумал такую экономию. Сволочи! На спичках экономить — вот как это называется! Я тридцать лет в геологии, и вижу, что молотки становятся все хуже и хуже. Один выкрашивается, у другого обушок плющится, третий на рукоятке не держится. Чем прикажете колоть горную породу? Тем предметом, которым груши околачивают?.. Не знаю, как где, а у полевых геологов инструменты с каждым годом делаются все хуже. Возьми ты хотя бы рулетку. Раньше она была стальная, а теперь вот дают тряпичную хреновину в пластмассовой коробке. От нее через неделю одни лохмотья остаются…

Гриша, который в это время привел лошадей, даже несколько заробел при виде рассерженного начальства. Субботин с самого первого раза произвел на бесхитростного малого впечатление чрезвычайное своей добродушно-властной манерой разговаривать, строго сверкающим глазом и еще тем, что когда-то являлся начальником аж над Лихановым, этим самым большим человеком в Гирамдокане.

— Ругает, что ль? — опасливо и вполголоса спросил он Валентина, с которым успел освоиться за дорогу.

— Не боись, пока не нас, — весело отвечал Валентин. — Давай, Гриша, начнем седлать.

Пока они возились с лошадьми, начальник остыл, безнадежно махнул рукой и вместе с москвичом направился к Валентину.

— Как там, в Крыму-то вашем, тоже на лошадях перевозитесь? Или на машине? — спрашивал он.

— На машине. А до того я работал в Средней Азии, в Казахстане, так там тоже все на машине да на машине. С лошадьми мне почти не пришлось сталкиваться.

— Но верхом-то ездишь?

— Занимался в кавалерийском клубе при ДОСААФ. Отец заставил — он у меня был военный…

— Ну, а вьючить можешь?

— Нет, не умею.

— Научись, нужное дело и нехитрое… Валентин, покажем-ка московскому гостю, как коней вьючат!..

Валентин засмеялся:

— Вы страшный человек, Василий Павлович: уже на маршруты его задолжили, а теперь хотите еще в конюхи определить… Ладно, Рома, учись, пока я жив… Взяли!

Они с Субботиным разом подняли каждый по приготовленному «боковику» и, соблюдая одновременность, подвесили их с обеих сторон к седлу, зацепив обвязочными веревками за крюки.

Лошадь вздохнула, переступила ногами.

— Стоять! — с напускной строгостью приказал Валентин, продолжая действовать с прежней четкостью, отработанной до автоматизма.

Под брюхом коня пропустили длинную веревку, называемую «чёрезом», концы которой Валентин и Субботин поверху перебросили друг другу, выбрали слабину, так что лошадь вместе с «боковиками» и седлом оказалась обхваченной вкруговую. После чего Валентин, благо ему позволял рост, мельком глянул поверх «боковиков», чтобы определить, как именно перекрещиваются концы «череза» и куда который заводить, чтобы они пошли на перехлест.

— Я назад! — крикнул он, откинулся всем телом, натягивая веревку и сзади обводя ею висящий на крюках «боковик».

— Я вперед! — тотчас отозвался начальник, и было видно, как он тоже сильным рывком натянул «через» и сместился вперед, проделывая то же, что и Валентин.

Далее Валентин провел свой конец веревки под «боковиком», туго охватывая его снизу, с сильным натягом захлестнул на один раз уходящий под брюхо «через», затем охватил «боковик» спереди и уже над ним пропустил конец под «через» и под ту часть веревки, что шла назад, крепко связал воедино узлом, который при необходимости легко мог распуститься, стоило лишь потянуть за свободный конец. То же самое, хоть и не столь споро, проделал и Субботин. Оба «боковика», обхваченные со всех сторон, висели, кроме как на крюках, еще и на «черезе», были надежно притянуты к седлу, к лошади и только теперь стали собственно вьюком.

Валентин, отступя на пару шагов, осмотрел свою работу и остался доволен.

— Может, в других местах это делается иначе, — наставительно сказал он Роману, — а у нас вот так. Усек?

— Вроде бы, но надо попробовать самому, — отозвался тот.

— Ну, все готово? Ничего не забыли? — нетерпеливо вопросил начальник. — Э, а сапоги? Ермил, выдай москвичу сапоги!

— Маршрут обговорили, контрольные сроки — тоже. Что еще? — Валентин окинул взглядом заседланных лошадей, пожал плечами. — Остается сесть да поехать.

— Тогда с богом, нечего держать лошадь под вьюком — так она больше устает, чем на ходу. — Василий Павлович пожал руку Роману, остальным просто помахал.

Валентин вскочил в седло и, прежде чем тронуть с места, оглянулся на лагерь. Самарин со своими людьми готовился переправляться через озеро. За ними, позевывая, наблюдал радист, высунувшись из своей палатки.

Катюша хлопотала возле костра. Студентки нигде не было видно — наверно, отсыпалась после дороги. Начальник, сочтя церемонию проводов законченной, толковал о чем-то с завхозом и даже краешком глаза не смотрел в сторону уезжающих. Уж на что псы, всегда проявляющие самый горячий интерес ко всяческим прибытиям-отбытиям, и те на этот раз предпочли вертеться при кухне в ожидании чего-нибудь съестного. Словом, вокруг процветало самое что ни на есть рутинное спокойствие, обыденщина. Да и на физиономии москвича читалась одна лишь озабоченность предстоящей дорогой, и только ею. Из всего этого следовало, что грядущее дело относится не более как к разряду обычных производственных дел и ничего невыполнимого в нем нет. У Валентина поднялось настроение. Возникла вдруг совершенная уверенность в близком успехе.

10

Из выделенных начальством шести дней два неизбежно съедала дорога. Чисто рабочих получалось четыре, и то при условии, что будет стоять приличная маршрутная погода. Это, конечно, не бог весть что, но и на том спасибо. Отпущенным временем следовало распорядиться с максимальной пользой, поэтому Валентин с самого начала взял жесткий темп. В первый же день, двигаясь практически без остановок, добрались до загодя намеченного места — слияния рек Гулакочи и Кавокты. Правда, пришлось прихватить часть ночи, но благо сейчас стояло полнолуние при ясном, источающем холодок небе, щедро усыпанном звездами.

К выбору места для лагеря, традиционно именуемого сибирскими геологами «табором», Валентин всегда относился с большой серьезностью — он хорошо знал, что халатность в этом деле обходится порой очень дорого. Конечно, раз на раз тут не приходится, но все же лучше не располагать табор в суходоле, сколь бы приветливо он ни выглядел, — один хороший ливень может вдруг превратить его среди ночи в русло бурной реки. Рекомендуется избегать также низких террас, поскольку сильные дожди вызывают в гористых районах стремительный подъем воды сразу на несколько метров. Лагерь, по небрежности размещенный у подножья крутого склона, находится под потенциальной угрозой камнепада, обвала, оползня. Не следует устраиваться под гостеприимной сенью крупного дерева — во время грозы оно «притягивает» молнию, или же буря может повалить его на палатку. И так далее. И все это желательно учитывать в полевой жизни. Даже такие вроде бы мелочи, как то, что ночью ветер дует обычно вниз по долине, а днем — наоборот… Ну, а живые обитатели тайги? Всякие там клещи, гнус или, допустим, те же мыши-полевки, которые хоть и не медведи, но тоже могут причинить немалый урон продовольственным запасам отряда или партии? Ведь даже если и забудешь про них, они сами напомнят о своем существовании. Валентин однажды слышал про необычный случай, когда припозднившиеся в пути геологи расположились второпях и впотьмах, как потом оказалось, на звериной тропе, а ночью, надвое развалив шестиместную палатку, прямо по спящим людям, словно экспресс, пронесся дикий кабан, не то крайне куда-то спешивший, не то обезумевший от ярости. Как говорится, к счастью, обошлось без жертв…

Но на сей раз предстояла лишь одна короткая ночевка, места здешние Валентину были знакомы по работам двух предыдущих лет, ничто не сулило дождя, посему мудрить не стоило. С общего согласия остановились на первой же приглянувшейся поляне, рядом с которой под отлогим берегом, шумя ровно и неумолчно, катила свои холодные воды Кавокта. Спешились, сняли вьюк, ослабили лошадям подпруги, после чего Гриша поставил их на выстойку. Не мешкая, занялись обустройством стоянки.

Пока Валентин на скорую руку вырубал шест и колья для тагана, Роман, пошмыгав меж деревьями, набрал охапку сучьев, разыскал и приволок пару сухих валежин. Действовал москвич уверенно, сноровисто, без подсказок, и это понравилось Валентину: не новичок в поле. Гриша тем временем запалил костер, подтащил к нему вьюк и принялся выкладывать на траву хлеб, крупу, посуду, жестянки с тушенкой. Незаметно исчезнувший Роман появился уже с водой. Подождал, когда Валентин установит таган, после чего подвесил над огнем чайник, весело заметив: