Валентин Турчин - Инерция страха. Социализм и тоталитаризм

• Название: Инерция страха. Социализм и тоталитаризм
• Автор: Валентин Турчин
• Издательство: "Хроника"
• Жанр: Политика
• Год: 1978

В данной работе В. Турчин анализирует сущность политических строев, существовавших в СССР и странах Запада в 70-80-е гг. Основное внимание уделяется системным аспектам: принципам устойчивости строя, эмоциональным устремлениям, лежащим в его основе. Автор удивительно тонко и точно описывает разницу между оригинальными идеями социализма и их конкретной реализацией, а также объясняет, на каких принципах, по его мнению, может быть построен социализм, ориентированный на свою оригинальную идею - творческую интеграцию разных людей. В заключительной части книга производится анализ текущей идеологии стран Запада и его недостатков (на основе произведений Маркузе и Тоффлера).

Книга как философское и научное произведение актуальна и по сей день.

---

Джинсы и поп-музыка легко пересекают государственные границы. Наверное, потому, что они всегда на виду, их воздей­ствие непрерывно. Но когда западный человек вступает в об­щение с советской системой, он свои идеи вежливо прячет в карман. Считается признаком хорошего тона при професси­ональных контактах между людьми из разных "лагерей" время от времени клясться друг другу в отсутствии намерения втя­нуть собеседника в "политический" спор. "Ну, это уже политика" — говорит советский ученый за границей, скажем, в Аме­рике, почуяв, что разговор поворачивается в опасном направ­лении. "О да, конечно, оставим это, ~- говорит американец с готовностью, и даже как будто извиняясь. — Не будем зани­маться политикой: у вас свои взгляды, у нас — свои. Наука нейтральна. Давайте выпьем за расширение научных связей, за дружбу между нашими народами!" Взаимное удовлетворе­ние и полное согласие. Дружба между народами. Разрядка меж­дународной напряженности. Детант. Меня только интересует вот что: понимает ли американец, что если наука и нейтральна, то он, занимая эту позицию, вовсе не нейтрален, а служит опо­рой и поддержкой тоталитаризма? Понимает ли он, что, отделяя себя от того, что он вслед за своим советским коллегой назы­вает "политикой", он в действительности отделяет себя от простой порядочности, от фундаментальных этических прин­ципов? Ведь для советского человека все, что выходит за рамки физиологических отправлений и указаний начальника по рабо­те,— политика. Нравственность? Политика! Гуманность? По­литика!! Совесть? Политика!!! Простая искренность, отвлечен­ная от политических соображений (а если не отвлеченная, то какая же это искренность?), объявляется идейно порочной "абстрактной" искренностью. Так была заклеймена   статья журналиста Померанцева "Об искренности в литературе", по­явившаяся в первый период оттепели после смерти Сталина. "Литературная газета" писала: "Советской общественностью уже справедливо оценена статья В. Померанцева "Об искрен­ности в литературе" как идейно порочная, написанная с иде­алистических позиций, противопоставляющая принципам идей­ности, партийности литературы, критерию правдивого отобра­жения действительности абстрактную искренность".4

Граждане СССР делятся на две категории: граждане перво­го сорта, которым разрешают ездить за границу, и граждане второго сорта, которых за границу не пускают. Граждане пер­вого сорта - это особо проверенные, надежные люди, относи­тельно которых начальство уверено, что они будут в точности следовать всем данным им указаниям и никогда не позволят себе проявить свое собственное лицо (ежели таковое существует). Причем, это относится к поведению не только за границей, но и дома, ибо, как я уже отмечал, поездка за границу является наградой, которую еще надо заслужить. "Подпишешь письмо против Сахарова - поедешь, не подпишешь - не пое­дешь" — это не фигуральное выражение, а буквальные слова, сказанные одному сотруднику института, где Сахаров рабо­тает. Таким вот образом и осуществляется выбор тех, кому разрешено выходить на международную сцену. Мировое сооб­щество санкционирует этот выбор. Рукопожатия, тосты, апло­дисменты.

Я далек от мысли предлагать бойкот культурных связей. И я отнюдь не против рукопожатий с лицами, облеченными доверием властей. Санкция — не в том, что западный мир прини­мает тех, кто отобран властями. Пусть себе едут. И чем боль­ше, тем лучше. Санкция — в том, что принимают только их, что отбор, производимый властями, стал нормой, против кото­рой никто всерьез не протестует. А что стоило бы, например, принять такой принцип: в каждом мероприятии по культур­ному обмену (научная конференция, обмен студентами, га­строльные поездки и т. п.) небольшая часть участников, напри­мер, одна пятая или десятая, определяется по выбору проти­воположной стороны; если же указанным людям не дают раз­решения на поездку по политическим причинам, то все меро­приятие отменяется. (Этот принцип, разумеется, должен был бы проводиться исключительно на уровне общественного мне­ния в заинтересованных организациях, без участия правитель­ственных органов.) Но нет, западные партнеры предпочитают без звука принимать тоталитарные правила игры.

Волна протестов на Западе против преследований за убеж­дения в СССР в последние годы нарастает, и она приносит свои плоды. Среди ученых наибольшую активность проявляют мате­матики. Благодаря их усилиям, в частности, был в конце кон­цов освобожден из психиатрической больницы Л. Плющ. Во время подготовки 4-ой Международной конференции по искус­ственному интеллекту (Тбилиси, сентябрь 1975 г.) группа американских членов оргкомитета пригрозила советским уст­роителям конференции бойкотом, в случае если проф. Лер-неру (уволенному с работы после подачи заявления на выезд в Израиль) не будет предоставлена возможность выступить с докладом. Но все действия подобного рода в некотором смыс­ле "нетипичны": они инициируются отдельными поборниками прав человека скорее вопреки желанию основной массы, чем в соответствии с ним. Не они определяют атмосферу культур­ных связей. Атмосфера все еще такова, что преследование инакомыслящих и удушение свободы творчества — это "внут­реннее дело" тоталитарных стран, в которое человек Запада не должен вмешиваться. Пока сохраняется эта атмосфера, культурный обмен работает на укрепление тоталитаризма: в назидание молодежи советские власти выводят на международ­ную арену послушных и заживо погребают непослушных.

Стационарный тоталитаризм нуждается в международном признании. И это ему удается. Тоталитаризм стал одним из спо­собов существования общества, столь же законным, как лю­бой другой. Представители тоталитарной культуры — это коле­сики машины, перемалывающей человеческое сознание ,— разъез­жают по свету, не испытывая ни малейшего неудобства, а на­против, встречая всюду почет и уважение. Тоталитаризм стано­вится нормой. Пока — одной из норм. Но не станет ли он завт­ра единственной ("единственно-научной", "единственно про­грессивной" и т. д.) нормой?

Признание тоталитаризма нормой со стороны западной об­щественности приветствуется советской и просоветской про­пагандой как "реалистический подход", "политический реа­лизм", "победа реализма" и т. п. Слово "реализм" эксплуати­руется со вкусом, с удовольствием. Понимать его надо, конеч­но, как примирение с реальностью тоталитаризма, как сдачу позиций. Этот же термин эксплуатируется и капитулянтами с западной стороны. Поскольку он несет положительную эмо­циональную нагрузку (ассоциируясь с трезвостью, с мудро­стью),сдача позиций представляется чуть ли не победой.

И еще есть одно понятие, которое служит постоянным пово­дом для спекуляций. Это "беспристрастность".

Что такое беспристрастность?

В августе 1973 г. голландская секция "Международной Ам­нистии" направила Международному исполнительному комитету в Лондоне документ под названием "Является ли Амнистия достаточно беспристрастной?". Соображения по этому поводу были наиболее ясно сформулированы в указанном документе г-ном X. Левенбергом.5 Вкратце они сводятся к следующему.

Люди, поддерживающие "Международную Амнистию", сосре­доточены главным образом в странах Западной Европы и Се­верной Америки. В других же странах, причем не только тота­литарно-социалистических, но и в странах Третьего мира, "Международная Амнистия" представлена лишь опекаемыми узника­ми совести. Это наносит серьезный ущерб представлению о "Международной Амнистии" как о нейтральной организации, которое всегда считалось ее козырем. Одну из причин непри­ятия "Международной Амнистии" автор усматривает в том, что в своей деятельности эта организация делает упор на граждан­ские и политические права человека, а социальным, экономи­ческим и культурным правам отводит подчиненное место.

Различие между этими двумя группами прав состоит в сле­дующем. Гражданские права необходимы для "свободы от страха"; государству предъявляется требование, чтобы оно не препятствовало свободному выражению идей и обмену информацией между гражданами. Необходимость соблюде­ния гражданских прав — основа западноевропейского либера­лизма, ведущего начало от эпохи Возрождения. Социально-экономические права имеют своей целью "свободу от нуж­ды". От государства требуется, чтобы оно тем или иным пу­тем эту  "свободу от нужды" обеспечило. Представление о социально-экономических правах личности — гораздо более позднего происхождения, это одна из основ социализма. В 20-м веке под влиянием рабочего движения социально-экономиче­ские права были включены в конституции многих капиталисти­ческих стран, однако в социалистической идеологии они зани­мают гораздо более видное место. По учению Маркса, произ­водительные силы и производственные отношения, которые отражаются в социально-экономических правах, являются определяющим элементом, "базисом", а гражданские и поли­тические права есть нечто вторичное, "надстройка".