Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

• Название: Париж 1914 (темпы операций)
• Автор: Михаил Галактионов
• Издательство: Издательство ACT
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5–17–000056–1

Аннотация издательства: Марнская битва — один из ключевых моментов Первой мировой войны. Вышедшая ранее в серии «Военно-историческая библиотека» книга Б. Такман «Первый блицкриг. Август 1914» заканчивается в канун Марны, вечером 4 сентября, когда «неслышно перевернулась и открылась новая страница мировой войны». Этой «новой странице» и посвящена работа М. Галактионова, которая может рассматриваться как эталон военно-исторического исследования. Она сочетает богатейший фактический материал с развернутым и дисциплинированным анализом, логику изложения с блестящим литературным языком.

---

Шлиффен, очевидно, рассчитывал, что центральная группа армий будет задержана в своем продвижении, а правофланговая за это время успеет продвинуться вперед. Фактически силы сопротивления французов были переоценены, и они не сумели оказать должного сопротивления 3–й и 4–й германским армиям. Отступая, они увлекли немцев за собой, и левый фланг обходящего крыла начал быстро выпирать вперед. В этих условиях 1–я армия неизбежно должна была отставать, что и получилось в действительности. В дни 13–17 августа армия вышла, западнее линии Гассель — Сен — Трон. 20 августа, вынудив к отступлению бельгийскую армию, она достигла линии Брюссель — Намюр, 22 августа — линии Нинов — Сильи — Миноль — юго — восточнее Суаньи. Положение, которое сложилось накануне приграничного сражения, рке рассмотрено раньше (глава вторая); оно характеризовалось двумя моментами: выигрышем стратегического темпа выдающегося значения и одновременно отставанием 1–й армии по отношению к расположению прочих армий.

До приграничного сражения 1–я армия прошла несколько меньше половины своего пути до Парижа. Это сражение явилось кризисом: стратегическая внезапность достигла своей высшей точки, и начинался уже период контрдействий со стороны противника. Выигрыш темпа заключался в нескольких днях, в течение которых 1–я армия могла еще располагать преимуществом свободного маневра во фланг и тыл противника. А между тем до Парижа оставалось еще около 200 км. Борьба за темпы принимала крайне напряженный характер. Армия прошла свыше 100 км через Бельгию до выхода на канал Конде — Монс) за 5 дней[397], что дает в среднем нормальный марш пехоты — около 25 км в сутки[398]. И все же эта скорость предопределила отставание. Исследователи обвиняют Бюлова, которому 1–я армия в этот период подчинялась, в том, что он сковывал оперативную свободу 1–й армии, и это, бесспорно, верно. Тем не менее, решающее звено следует искать все же в недостаточной оперативной подвижности 1–й армии; все равно большей скорости движения она дать не могла, а Бюлову оставалось лишь осаживать свою 2–ю армию назад. Но разве такой прием соответствовал стремительному духу шлиффеновского маневра?

Еще осторожнее, медленнее должны были двигаться остальные германские армии (3–я, 4–я, 5–я) обходящего крыла. Но они рвались в бой, одерживали победы, гнали противника, и естественным ходом вещей получалось, что 2–я и, еще в большей мере 1–я германские армии отставали. Но требовать от войск в интересах маневра двигаться медленно, не атаковать там, где надо, германское главное командование не могло. Раз так, то во всем маневре был какой-то порок: схематизм ставился выше жизненной действительности. «Разыграть по нотам» такой грандиозный маневр не удалось.

После приграничного сражения темпы движения 1–й армии становятся вопросом жизни и смерти для всего маневра в целом. Пока что 1–й армии приходится догонять англичан вместо захождения им в тыл и нагонять вырвавшиеся вперед соседние армии. 25 августа вечером она достигла линии Бушэн — Солем — Ландреси, а 26–го опрокинула англичан у Ле-Като и французов (территориальные части и кавалерия) у Камбре. 28–го она достигла Соммы, а 29–го — линии Вильер Бретоне — Пруайар — Шольн — Нель.

Пройдено еще 100 км с несколько меньшей средней скоростью — около 15 км в сутки[399]. Чтобы выйти к Нижней Сене, западнее Парижа, осталось еще 100 км. Но теперь французы вполне разгадали маневр противника. Стратегической внезапности уже нет, но действие ее в виде выигрыша темпа еще продолжается; на пути 1–й армии к западу от Парижа неприятельские силы отсутствуют: у Жоффра нет времени сосредоточить здесь крупные силы. Шлиффеновский маневр может быть осуществлен.

Но в действительности исход событий был предрешен тем, что 1–я армия уже не была ведущей силой всей наступающей массы германского войска. Напротив, она сама тащилась за стратегической инициативой, которую осуществляли — плохо, хорошо ли — соседние армии: каждая из них действовала на свой страх и риск. Под силой инерции наступательного фронта 1–я армия подалась к востоку, гонясь за тенью отступающего противника. Об этом достаточно сказано во второй главе.

Поскольку маневр 1–й армии вследствие ее отставания не играл непосредственно решающей роли в ходе событий, начиная с приграничного сражения, постольку центр тяжести маневра все более сдвигался к другим армиям, фронтальные столкновения которых с противником определяли стратегическую ситуацию всего германского расположения. Это привело в конечном итоге к Марне[400].

Маневр огромными массами, которые вышли на театр военных действий в 1914 г., был возможен. Но никто, включая сюда и самого Шлиффена, не продумал всерьез вопроса о том, как привести в движение эту массу, отягощенную несравненно более богатым вооружением, чем в прежних войнах. Ведь речь шла не о маршах прежних эпох, когда армии преодолевали большое пространство, идя навстречу друг другу. Речь шла об едином маневре, где связанность и согласованность действий, темпы движения играли решающую роль. Изменилась резко численность армий, изменились масштабы пространства, на котором разыгрывался маневр, изменилась насыщенность техникой, а подвижность войск осталась том же самой. Bсю эту возросшую тяжесть маневра должна была принять на себя пехота[401].

При таких условиях маневр неизбежно должен был замедлиться, а при наличии активности со стороны противника и вовсе остановиться.

Вывод отсюда вполне ясен: шлиффеновский маневр был обречен на неудачу в силу недостаточной подвижности наступающей массы[402].

е) Маневр не может преодолеть силы трения

Надо представить себе со всей ясностью, какую гигантскую силу сопротивления должна была преодолеть крайняя правофланговая армия — армия маневра по преимуществу. Речь идет вовсе не только о силе сопротивления противника, которая на отрезке 1–й армии была, в конце концов, незначительной. Во всех исследованиях не уделяется достаточного внимания тому, что главным образом эта сила сопротивления выражалась в тяжеловесности фронта наступления германских армий, растянувшихся вплоть до Вердена. Надо понять, что сила этой тяжести оказывала чрезвычайное давление на армию, игравшую главную роль в маневре охвата.

Во второй главе мы стремились показать, как эта сила инертности заставила Клюка повернуть на юго-восток. Небесполезно будет теперь еще раз вернуться к создавшейся тогда ситуации. Возьмем день 29 августа, день битвы при Гизе — Сен — Кантене.

В этот день 1–я германская армия, перейдя Сомму и продолжая преследование небольших сил противника, появлявшихся перед ее фронтом, вышла на линию Вильер — Бретоне (2–й корпус), Пруайар, Шольн, Нель (9–й корпус); 4–й рез. корпус в тылу достиг Альбера. Хотя 1–я армия обогнала приблизительно на один переход 2–ю, находившуюся в районе Сен-Кантена и восточнее на Уазе, это опережение было слишком незначительно. Напротив, в отношении трех прочих армий опережения вовсе не было: 1–я армия находилась на одной высоте с ними. 4–я армия форсировала Маас. 3–я склонилась к ней, образовав разрыв в 60 км со 2–й; 5–я армия все еще не могла преодолеть водной преграды Мааса.

События 29 августа дают яркое представление о том, какое, влияние оказывал на 1–ю армию весь остальной фронт наступления. Три левофланговых армии в результате битвы на Маасе сгрудились к востоку[403]. 2–я армия осталась изолированной. Ее положение и действия получили решающее значение для дальнейшего течения маневра. 27 августа Бюлов получил указание германского главного командования преследовать противника в направлении Ля-Фер — Париж. Но можно ли двигаться вперед при условии такого отрыва 3–й армии? В 17 ч. 30 м. Бюлов принимает первое решение: 2–я армия останется 28–го на месте, чтобы подождать подхода соседа слева. Но, узнав о дальнейшем продвижении 1–й армии вперед, в 20 ч. 30 м. Бюлов меняет это решение и принимает второе: два правофланговых корпуса (7–й и 10–й рез.) должны несколько выдвинуться. к юго-западу. В 20 ч. 50 м. Бюлов получает сообщение от 3–й армии, что она движется на юго-восток; следовательно, ждать ее нечего; в 23 часа Бюлов отдает приказ (третье решение) левофланговым корпусом (10–й и гвардия) сосредоточиться, севернее ручья Ирон, готовясь к форсированию Уазы. Утром 28–го поступает донесение авиаразведки о том, что Уазу прикрывают лишь слабые арьергарды противника. Бюлов решает, что бояться ему больше нечего, и отдает в 9 час. утра приказ (четвертое решение): правофланговые корпуса выходят на линию Флюкьер — Грансерокур — Урвиллер, выдвинув авангарды к Гам и Сен-Симон (на Сене); левофланговые форсируют Уазу с выходом на линию Рибемон — Сен -Ришмон[404].