Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

• Название: Париж 1914 (темпы операций)
• Автор: Михаил Галактионов
• Издательство: Издательство ACT
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5–17–000056–1

Аннотация издательства: Марнская битва — один из ключевых моментов Первой мировой войны. Вышедшая ранее в серии «Военно-историческая библиотека» книга Б. Такман «Первый блицкриг. Август 1914» заканчивается в канун Марны, вечером 4 сентября, когда «неслышно перевернулась и открылась новая страница мировой войны». Этой «новой странице» и посвящена работа М. Галактионова, которая может рассматриваться как эталон военно-исторического исследования. Она сочетает богатейший фактический материал с развернутым и дисциплинированным анализом, логику изложения с блестящим литературным языком.

---

Отдав эти распоряжения, Бюлов сам направляется в Сен-Кантен. Каково же было его удивление, когда, прибыв в Гомбльер, он находит там дорогу прегражденной цепью… французских стрелков. «Я расположил, — пишет Бюлов, — тотчас против этой линии те роты, которые как раз проходили мимо в этот момент, и остановил противника». Но одновременно он слышит гром орудий с юга и востока. Что произошло? Оказывается, 5–я французская армия, столь преждевременно снятая со счетов, атаковала 2–ю германскую армию как раз в промежутке между южной (правофланговой) и северной (левофланговой) группами. Бюлов бросает в этот разрыв 13–ю дивизию, только что прибывшую после осады Мобежа. Между тем бой разгорается. Самое худшее — нет точных сведений о положении на участке 10–го германского корпуса и гвардии. Опасаясь охвата их открытого левого фланга, Бюлов обращается с просьбой о помощи к 3–й армии, но получает отказ. Тогда он обращается в 17 ч. 30 м. к своему соседу справа: «2–я армия вступила в серьезный бой на линии Эсиньи-ле-Гран — Ормньи — Вульпе — Госьон. Кажется, что противник превосходит численностью. Просим, настоятельно 30–го оказать поддержку частям 1–й армии, в направлении на Эсиньн-ле-Гран». Но еще до того Бюлов приказывает непосредственно командиру 9–го корпуса (из 1–й армии) направиться к востоку, 17–я дивизия немедленно движется севернее Сен-Кантена в направлении к Гиз, 18–ю Клюк успевает задержать. Командующий 1–й армией на просьбу Бюлова пока что отвечает отрицательно, отправив следующее радио германскому главкому командованию: «1–я армия, выходя с линии Брей — Нель, атакует части противника, прибывшие из района Амьен — Марейль. Когда ему будет нанесено поражение, только тогда 1–я армия сможет поддержать 2–ю, если это еще необходимо».

30 августа утром, узнав, что 2–я армия все еще продолжает вести бой с противником, Клюк приказывает своей армии склониться на юг восток, левым флангом в направлении на Гюйс-кар.

«Это решение создало ситуацию сражения на Марне»[405].

Совершенно очевидно, что именно инертность фронта наступления, его тяжелое давление на волю командования 1–й армии сковали маневр.

«На наступающем крыле германских армий 1–я армия составляла маневренную массу, которая должна была реализовать охват французских сил»[406].

Что же могла 1–я армия противопоставить этой сковывающей движение инертности огромных масс корпусов, наступающих на пространстве около 200 км?

Первый показатель — масса, численность, ударная сила 1–й армии были недостаточны с точки зрения описанного нами наиболее критического момента маневра. Могли ли пять корпусов выполнить такую задачу, как окружение французских армий, западнее Парижа, и удар им в глубокий тыл? Уже этим оперативная эффективность 1–й армии была чрезвычайно ослаблена. Уже поэтому она была бессильна, по сути дела, бороться с процессами торможения, которые стихийно развивались на фронте остальной наступающей массы. В этом нельзя не согласиться с критиками Мольтке, справедливо указывающими на его отступления от первоначального замысла Шлиффена. Но эти критики не видят другой стороны дела. Помимо своей слабости, 1–я армия в этот момент уже безнадежно отстала. Правда, ее корпуса были чуть-чуть впереди соседней 2–й армии, практически же они были на одной линии фронта с ней. Попытаемся теперь определить, каково же должно было быть опережение 1–й армии против остальных 29 августа. Конечно, наши расчеты совершенно условны, так как судьба маневра была уже предрешена событиями предшествовавших дней (см. вторую главу).

Ясно прежде всего, что 1–я армия, как и намечал Шлиффен, должна была двигаться несколькими эшелонами, а не в одну линию. Шлиффен считал, что она должна была выйти в район Руана т. е. далеко на запад от Парижа. Но, ввиду очевидной непосильности этой задачи, Мольтке в директиве от 27 августа давал ее направление на Мант, непосредственно западнее Парижа, Учитывая рубежи, достигнутые фактически 1–й и 2–й армиями 29 августа, необходимо считать, что передний эшелон 1–й армии должен был выдвинуться, по крайней мере, на участок Бове — Клермон. Задача этого эшелона должна была состоять в возможно быстрейшем продвижении вперед к намеченной цели (Мант).

Допустим, что третий эшелон находился бы на линии, фактически достигнутой 29 августа, поддерживая контакт со всей наступающей массой германского войска. Между двумя этими эшелонами находился бы еще один, второй — приблизительно в районе Мондидье. Роль этого второго эшелона была бы чрезвычайно велика. В описанной ситуации посылка сравнительно небольшого отряда подвижных сил для овладения Компьеном вынудила бы к отходу всю британскую армию, расположенную на Уазе, и составила бы сильную и непосредственную угрозу для 5–й французской армии. Между тем, основная масса продолжала бы свое движение, западнее Парижа, осуществляя главное стратегическое задание.

Очевидно, указанные три эшелона должны были различаться по своей подвижности. Шлиффен разумно полагал, что впереди 1–й армии должна была двигаться мощная конница. Указанный выше вывод о том, что подвижность 1–й армии должна была значительно превышать подвижность всей наступающей массы, имеет под собой, как мы уяснили, серьезные основания, 1–я армия должна была иметь возможность, без излишнего перенапряжения, достигнуть такого опережения в темпе развития своего маневра, чтобы действительно активно помочь всей наступающей массе германского войска преодолеть гигантскую силу трения, которую встречала на пути своего движения эта масса.

Но ведь все это нереально, возразят нам. Откуда мог Шлиффен взять средства, которые имели бы такую огромную подвижность? Совершенно верно. Это доказывает, однако, лишь одно: Шлиффен, как и его последователи, не понял соотношения между численно гигантски возросшей наступающей массой и темпом развития решающего маневра. Это соотношение при имевшихся тогда средствах предрешало неуспех маневра.

ж) Скорость движения и темп маневра

Роль скорости в осуществлении маневра германских армий в 1914 г. отмечается многими исследователями. Мнения высказываются, однако, противоположные.

Так, например, Лиддел Гарт пишет: «Немцы наступали слишком быстро, опережая свое расписание, и снабжение не поспевало за ними. Усталость войск увеличивалась голодом… В германскую машину попало столько песчинок, что достаточно было небольшого разлада, чтобы она сломалась. Это и сделало Марнское сражение»[407].

Формулировка абстрактна и потому неверна. С точки зрения успеха маневра, задуманного Шлиффеном, германские армии центра наступали чересчур поспешно, а правофланговые, в особенности 1–я, слишком медленно. Мысль Лиддел-Гарта может быть понята и так, что весь германский маневр в начале войны шел на пределе, с крайней напряженностью. Встретив толчок на Марне, эта напряженность разрядилась с отрицательным знаком для немцев. В маневре не было наполеоновской легкости. Совершенно верно. Но почему это произошло? Потому что оперативная подвижность войск не соответствовала требованиям маневра. Значит, все-таки правый фланг наступал не «слишком быстро», а слишком медленно. В этом и состоял главный порок предпринятого маневра[408].

В своей выдающейся статье о флаговом маневре[409] генерал Луазо высказывает следующее суждение о причинах оперативной немощи 1–й германской армии в наиболее критический момент (27–30 августа): «Из двух факторов — мощности и быстроты, которые были базой плана Шлиффена, — фактор мощности становится второстепенным, быстрота подавляет мощность[410], фланговый маневр превращается в преследование, и 1–я армия, задача которой заключалась в охвате, оказывается перед множественными задачами: эксплуатация успеха (быстрое продвижение к Нижней Сене), поддержка (вмешательство в бой 2–й армии), прикрытие (обеспечение фланга всех армий); недостаточность сил должна обречь ее на роль оборонительного эшелона».

Итак, главное в «недостаточности сил[411] охватывающей массы». Что же касается быстроты движения, то она лишь ухудшала и без того слабую оперативную мощь 1–й армии.

В то же время Луазо требует «тесной связи движения и силы так как успех в большей части связан с фактором времени», — пишет он в той же статье.

Как будто получается расхождение между общим выводом и оценкой маневра 1–й армии. Со своей стороны, мы считаем, что все же в этой оценке следует дать первенствующее место скорости, и вот почему.

Во-первых, ударная мощность 1–й армии была вовсе уж не так слаба, в особенности в части оснащения артиллерийскими средствами, как показывают события Марнской битвы.