Журнал «Если» - «Если», 2011 № 06

• Название: «Если», 2011 № 06
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Борис РУДЕНКО. ОСТРОВ, КОТОРОГО НЕТ

Что же ищет необычная троица путешественников на этой захудалой планетке?

Майк РЕЗНИК. ШЕСТЬ СЛЕПЦОВ И ЧУЖАК

Находка, сделанная экспедицией в снегах Килиманджаро, подвигла ее участников на творчество, достойное пера самого Папы.

Юджин МИРАБЕЛЛИ. ДВОРЕЦ В ОБЛАКАХ

Каналы Венеции — опрокинутое небо. Или небо — простор для свободного плавания?

Брэд ЭЙКЕН. СИСТЕМА ОТВЕТОВ

Эта медицинская система не допускает врачебной ошибки. Ведь и врачам в ней, по сути, не место.

Николай РОМАНЕЦКИЙ. ТРЕТИЙ ВИРАЖ

Космический волк промахнулся. Цену этой ошибки ему еще предстоит узнать.

Пол КОРНЕЛЛ. ИСЧЕЗНУВШИЙ ПРУССАК

Средь шумного бала, случайно… А может быть, не случайно?

Франк ХАУБОЛЬД. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

«Остановись, мгновенье!..» В отличие от Фауста герой вовсе не желал произносить эти слова.

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ЧЁРНЫЙ КОТ БУЛГАКОВА

…или Долгая дорога к зрителю.

Аркадий ШУШПАНОВ. ВЕНГР В ГОЛЛИВУДЕ

…или Мастер «тюремного кино».

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

…или Пришельцы в фэндоме.

Вл. ГАКОВ. ПЕРВЫЙ КОНТАКТ

Судьба капризна. Этот писатель не был корифеем жанра, он стал его легендой.

Сергей ШИКАРЕВ. РОЖДЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЕЙ

И критики, и читатели на удивление единодушны: Нью-Корбюзон — один из самых запоминающихся миров в НФ последнего десятилетия.

РЕЦЕНЗИИ

Книг в традиционной рубрике немного, но каждая из них должна быть в библиотеке всякого уважающего себя фэна.

КУРСОР

Компартия Китая всерьез занялась фантастикой. С одной стороны, запрещаются фильмы о путешествиях во времени, с другой — выделяются огромные бюджеты на кино.

Анатолий ПЕХОВ. ВСЕЛЕННАЯ В АРЕНДУ

Межавторские проекты, столь популярные сегодня… Совместно с читателями известный писатель назвал все «за» и «против».

«РОСКОН-ГРЕЛКА»

Представляем рассказ, оказавшийся, по мнению редакции, лучшим среди лидеров конкурса.

ПЕРСОНАЛИИ

Литературное досье на авторов номера.

---

Майор вернулся в зал торжеств, к этому времени опустевший. Осталась только группа лейб-гвардейцев и его помощников, набранных из нескольких полков; кое с кем он был знаком еще по армейской службе. Гамильтон опросил этих людей. Все они заметили пруссака, всем запомнились его гипертрофированная мускулатура и суровая целеустремленность, и у многих при его появлении сработал внутренний детектор опасности.

Гамильтон отодвинул в сторону парочку экспертов и, не внемля их протестам, прошел и встал на то самое место, где случился феномен. Прислушался к ощущениям — вроде ничего необычного; его внутренние сигнальные устройства, механические и интуитивные, не среагировали. Он посмотрел в тот угол, где тогда пребывала Лиз, и нахмурился. Перед своим исчезновением пруссак эффективно заслонял принцессу от публики. Стоял перед ней на линии едва ли не каждого взгляда. На этом месте находиться бы телохранителю, знающему, что в зале есть убийца и он намерен стрелять.

Но это же абсурд! Пруссак не вбежал в зал, чтобы спасти принцессу. Он ни с того ни с сего оказался на нужной позиции; он стоял и оглядывался, и если кто-то ухитрился принести в зал оружие новой, неизвестной охране системы, он бы не смог поразить цель, не дождавшись, когда крепыш отойдет.

Злясь на себя, Гамильтон покачал головой. Что-то упущено. Что-то, выходящее за рамки очевидного.

Он позволил экспертам вернуться к работе и направился в бальный зал.

* * *

К тому времени огромное помещение успело заполниться людьми. Играла музыка, кружились в вальсе пары. Но напряжение чувствовалось. Очень уж аккуратно двигались танцоры, не дай бог кого задеть. Если и звучал где-то смех, то смех фальшивый. По делегациям великих держав уже разосланы бальные карты, а значит, намеченным танцам быть. И представители малых царств-государств в грязь лицом не ударят, ведь тут собрались исключительно храбрые и решительные, по крайней мере такими они должны казаться. Если и имеются сомнения-опасения, высказывать их можно только шепотом и только между своими. Так надо для сохранения равновесия. И тяжесть этого равновесия была ощутима физически, она лежала у каждого гостя на благородном челе.

На возвышении за длинным столом сидела королева-мать, справа и слева от нее — придворные. Она одаривала гостей величавой благословляющей улыбкой, будто пытаясь внушить, что событие минувшего часа не более чем сон.

Гамильтон шел и оглядывал зал, как, бывало, оглядывал поле боя, готовый встретить атаку в любую минуту и с любой стороны. Замечал незнакомых людей в мундирах — офицеры великих держав медленно вальсировали среди своих и временами по спиральному курсу выходили на его орбиту. Отношение военных к посольским было три к одному (и куда только смотрит дипкорпус?) для всех стран, кроме двух. Французы, разумеется, прислали комиссаров, которые на службе всегда носили одинаковое платье, а между собой различались по сложному протоколу. Ватиканские же иерархи обоих полов, как и их помощники, были облачены в церковное. Эти пронизывали бал, подобно осколкам при направленном взрыве. И Гамильтон напрягал слух, когда на пути попадался священник, успевший ненадолго встрять в чужую беседу. Все разговоры — только о недавнем происшествии. Люди из Ватикана называли его божественным явлением; всё новые подробности разбегались по залу, как круги по воде. И был свет, и был глас! Да неужто его больше никто не слышал?

Некоторые соглашались с церковниками. Гамильтон с возражениями не лез: без профессиональной дипломатической подготовки это чревато. Ведь католики совсем недавно, какую-то пару десятилетий назад, договорились о том, что именно следует считать «нежданной милостью Господней», и папской буллой было объявлено: по мнению Иоанна XXVI, концепция имеет право на жизнь, однако требует дальнейших научных исследований. Но теперь клерикалы не сомневаются в том, что случилось чудо; впрочем, им свойственно в любом событии усматривать Божий промысел. И как же, интересно, они трактуют сегодняшний инцидент? Господь посмотрел на свадьбу с небес и одобрил ее, но решил кого-то лишнего убрать со сцены?

Да не «кого-то». Прусского офицера. Протестанта, чей народ время от времени притязает на различные шведские территории: им-де прусская юрисдикция пойдет только на пользу.

Гамильтон волевым усилием прекратил эти бесполезные размышления. Гадать на кофейной гуще — только время терять. Сейчас надо действовать.

Майор весьма смутно представлял себе облик Бога, но зато ясно понимал Его суть. Вполне возможно, рассуждал он, что Господь пожаловал августейшую свадьбу одобрительным кивком. Но почему выбран такой способ, опасный для предначертанного Небом равновесия наций? Разве не во благо оного равновесия вершатся все добрые дела на свете?

Нет. Гамильтон более не сомневался: Божественная воля ни при чем. Нет тут ничего сверхъестественного, мистического. Это просто враждебная акция.

Он двигался вдоль стены в обход зала, пока не нашел прусскую делегацию. Взбешенный посол набрасывался на британских придворных, чего-то требовал — вероятно, немедленного расследования. Вполне натурально выглядели страх и возмущение других пруссаков, дипломатов и военных: похоже, они и впрямь были убеждены, что исчезновение их соотечественника — дело рук злокозненных англичан. За спинами этих гостей в баре, на который Гамильтон привычно кинул взгляд, сидели несколько дюжих приятелей пропавшего, остальные пятеро — из группы охраны делегации. В отличие от других европейских народов Пруссия сохранила старинный принцип обеспечения своих военных. Если Гамильтон и его сослуживцы получали деньгами лишь часть довольствия, то личному составу гард-дю-кора, то бишь прусской лейб-гвардии, даже обмундирование не выдавалось.

Эти офицеры не могли значиться ни в одной бальной карте. Они не прочесывали зал, а держались кучкой вблизи начальства — понятное дело, телохранители охраняют «тела».

Но и в этом занятии они не выказывали особого рвения. И держались на удивление спокойно. Ни тревоги на лицах, ни злости. Похоже, их ничуть не волновала судьба исчезнувшего товарища. Не тряслись они и за собственную шкуру.

Гамильтон отступил на шаг, позволяя красивым знатным парам увлеченно протанцевать между ним и пруссаками. Он желал удержать за собой позицию привилегированного наблюдателя.

Складывалось впечатление, что пруссаки ждут. И все-таки немножко нервничают. «Им просто хочется отсюда поскорее убраться», — предположил Гамильтон.

Неужели и правда в гард-дю-кор набирают бесчувственных чурбанов? Потеряли при таинственных обстоятельствах своего, так не сидите сложа руки, а возвращайтесь скорее в тот зал, ходите по нему и кричите «ау»…

Он смотрел на них секунду-другую, запоминая лица, затем двинулся дальше. Нашел еще один столик с пруссаками. Эти — нормальные ребята, не орден Черного орла, а гусары, при мундирах и под хмельком. Они негодующе вопили на гогенцоллернском немецком, что если их не допустят к записям техслужбы, не дадут разобраться с пропажей, то будет такое… Даже сказать страшно, что будет.

Гамильтон подцепил со стола бокал и неспешно приблизился к гусарам, по широкой неровной дуге обогнув аристократку, чья свита проявила досадную нерасторопность и приотстала.

Он плюхнулся на стул возле молодца с капитанскими петлицами — виртуальными, в прусском вкусе, дающими понять, что эта великая держава не ровня остальным, потому как воюет с незапамятных времен. Для того же предназначался и ускоренный рост в чинах, в зависимости от заслуг.

— Привет, — сказал Гамильтон.

Пруссаки не ответили, но ощетинились.

Гамильтон, недоуменно хлопая глазами, осведомился:

— А где Хамф?

— Хамф? Майор, фы хто имейт ф фиту? — гусар спрашивал на североморском пиджине, но даже крепкий акцент не помешал Гамильтону разобрать слова.

Он не хотел выдавать, что и сам отменно говорит по-немецки, правда, с баварским акцентом.

— Парня, здоровенного такого. Пойду, говорит, пройдусь. И с концами. — Гамильтон четко выругался по-голландски и озадаченно покачал головой: — А ну, признавайтесь, куда вы его подевали?

— Потефали?

Пруссаки переглянулись, и Гамильтон понял, что они оскорблены. Двое даже положили руки на пояс, но находившиеся там пространственные складки не таили пистолетов или палашей. Капитан бросил негодующий взгляд на своих людей, и они опомнились. Пошла отповедь на гогенцоллернском насчет так называемого таинственного исчезновения их товарища: несомненно, офицера королевской гвардии похитили ради секретов, которыми он обладает.

Гамильтон замахал руками:

— Нет зря говорить! Хороший парень. Моя даже имя не знать. Он выиграть! В «черный овца». Три раз у моя выиграть в «черный овца». — Он повысил голос: — Отличный парень! Моя должна отдать долг! — Гамильтон выпрямил безымянный палец, предлагая перевести сумму «с кожи на кожу». Он мысленно убрал дополнительные опции, по которым пруссаки могли бы установить его личность. Если будут допытываться, он с легкостью устроит пьяный спектакль: мол, хоть режьте, не помню, куда запрятал. — Долг чести! Такой хороший парень!