Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Это отложение началось в широких размерах после битвы при Каннах. К Ганнибалу перешло большое количество облас­тей и мелких общин, а также и такие большие города, как Тарент, Сиракузы и Капуя — величайший город Италии после Рима. Если бы это движение продолжалось, Рим бы неминуемо пал. Медленное истечение кровью было бы его верной смер­тью. Это знали и римляне. Они избегали поэтому решительной битвы, в которой они могли бы погибнуть, и делали неслыхан­ные усилия для того, чтобы снова подчинить себе отложившие­ся города и общины. В течение более чем целого десятилетия по­чти все боеспособные мужчины Рима носили оружие, что, по вы­числению Дельбрюка, составляло 10 процентов населения, цифру, величину которой можно понять, лишь учитывая, что Пруссия в 1870 г. имела под ружьем 31/2 % и даже в 1813 г. только 51/2 % насе­ления, но и это продолжалось не дольше одного года с четвертью. Благодаря такому беспримерно­му напряжению сил Ганнибал был окончательно разбит. Несмотря на свое превосходство в открытом поле, он не мог помешать римс­ким легионам в осаде и покорении отложившихся городов. Эти оса­ды, после битвы при Каннах, стали центром военных событий. Военных средств, имевшихся в распоряжении карфагенского войска, было недостаточно, чтобы атаковать римские лагери, которые воздвигали консулы при осадах. Атака карфагенской кавалерии и тактические сочетания различных частей и ро­дов оружия, это крупное превосходство карфагенян, здесь не могло проявиться, и поэтому упорная храбрость римских ле­гионов одержала верх. «Этот единственный факт, встречаю­щийся в истории, где одна сторона умела производить боль­шие и продолжительные осады, в то время как другая облада­ла несомненным превосходством в открытом поле, может быть объяснен лишь исключительно различной конструкци­ей военных сил — тем, что войска не были однородны и каж­дая сторона имела свою особую организацию».

Когда римляне осадили Капую, Ганнибал не смог напасть на них в их укреплениях и пытался терроризировать их демон­стративным походом на Рим. Однако римляне не дали себя за­пугать, и Капуя пала.

Ганнибал

В известном смысле это было решительным кризисом вой­ны. Если могучая Капуя не смогла устоять собственными сила­ми против Рима, а также не могла быть защищена от Рима Ган­нибалом, это означало, что гегемония Рима над Италией была несокрушима и что план Ганнибала не удался. Значение паде­ния Капуи, как переворота в существовавшем положении ве­щей, было тотчас же понято современниками. Оно отразилось в легенде, которая и до сегодняшнего дня сохранила за словом «Капуя» характер поговорки,— в той легенде, что грубые сол­даты Ганнибала изнежились якобы в распущенном и богатом городе и стали неспособны к бою. Это очень интересный слу­чай исторического образования легенды; насколько историчес­кое значение факта понято правильно, настолько неверно его историческое объяснение. Войска Ганнибала не изнежились в Капуе, так как он продержался в Италии еще 12 лет, в течение которых римляне не осмеливались напасть на него, однако па­дение города запечатлело крушение военного плана Ганнибала.

Пожалуй, вместе с этим война пришла к известному равно­весию. Сколько бы ни склонялись весы в сторону римлян, пос­ледние не могли говорить о какой-либо решительной победе, пока они не разбили в открытом поле карфагенское войско, пред­водительствуемое Ганнибалом. Это удалось им лишь тогда, ког­да гражданское ополчение было реорганизовано в профессио­нальную армию и были подготовлены офицеры-специалисты, заступившие место ежегодно сменявшихся гражданских началь­ников, под командой которых римское войско находилось еще под Каннами. Сципион, переправившийся в Африку, чтобы на­пасть на Карфаген на его собственной земле и этим заставить Ганнибала уйти из Италии, был облечен продолжительной во­енной властью, а войско его состояло главным образом из на­вербованных солдат, искавших службы ради службы и ради до­бычи, ставших в течение войны настоящими воинами и отвык­ших от гражданской жизни. Это войско, впоследствии победившее Ганнибала при Заме, и принудило Карфаген к унизи­тельному миру, от которого он уже более не оправился; оно име­ло характер профессионального солдатского войска не только по своим военно-техническим достоинствам, но также и по сво­им морально-политическим порокам, по заносчивому, грубому обращению со своим собственным гражданским населением.

В течение полутора столетий происходило затем медлен­ное распадение староримского государственного устройства, пока Цезарь не закончил того, что начал Сципион. Начиная с Моммзена особым пристрастием всех историков было про­славление Цезаря, и даже Дельбрюк не совсем свободен от такого прославления. Однако к стратегии Цезаря, известной нам преимущественно по его собственным сочинениям, он со­храняет критическое отношение и доказывает на отдельных фактах, что сочинения Цезаря — в самом лучше случае приба­вим мы от себя — не должны оцениваться выше, чем воспоми­нания, написанные Наполеоном на острове Св. Елены, т. е. иначе, чем «причудливая смесь реалис­тической правды и совершенно сознательной выдумки». Особен­но же часто берет Цезарь сведе­ния с потолка там, где вопрос идет о бесчисленных массах по­бежденных им войск. На самом деле он был уже глубоко проник­нут мудростью старого Фрица, что добрый бог всегда сопутству­ет большим батальонам, и во всех своих битвах, в лучшем случае, за одним исключением битвы при Фарсале[14], он умел позаботиться о том, чтобы численный перевес был всегда на его стороне.

Сципион Африканский

В этом, конечно, ему нельзя сделать упрека. Однако невероятные мошенничества, которые он проделывает с численностью войск своих противников, осве­щают «несравненный» гений Цезаря очень своеобразным светом. При Алезии — решительной битве в галльской войне — Цезарь имел будто бы 70 000 чел.; галлам, которых он держал блокиро­ванными в Алезии, приписывает 80 000 чел., а их приближав­шейся деблокадной армии[15] даже 250 000 пехотинцев и 8000 всад­ников. Путем глубокого анализа фактов Дельбрюк доказывает полную несостоятельность и неправдоподобность этих цифр; он приходит к выводу, что в Алезии было не более 20 000 галлов, а в деблокадной армии — не более 50 000 чел.; силы галлов и рим­лян, следовательно, приблизительно равнялись друг другу — так, между прочим, утверждал это и Наполеон I.

Победоносная стратегия Цезаря в Галлии покоилась как раз на том, что он умел избегать сильной стороны галльского вой­ска и использовать сильную сторону римлян. Силу галлов со­ставляло большое число более или менее воинственных, фи­зически сильных народностей. Если бы Цезарь разделил свои легионы, чтобы победить сразу все галльские племена, и затем

выделил бы гарнизоны для крепостей и главных городов, что­бы удерживать их в подчинении, то он бы проиграл. Однажды, когда он, по соображениям снабжения, был вынужден размес­тить свои войска на различных зимних квартирах, у него было полностью уничтожено 1'/2 легиона — 9000 бойцов,— при­близительно половина того количества войска, которое Вар потерял в Тевтобургском лесу. Стратегия Цезаря состояла в том, что он все свое войско держал постоянно вместе, чтобы побивать отдельные галльские народы своими превосходными силами; это была стратегия, вполне отвечавшая существовав­шим условиям, но они были полной противоположностью той поразительной стратегии, которую он позднее демонстриро­вал доверчивой публике,— стратегии, которая якобы давала ему возможность с ничтожным меньшинством обращать в бег­ство бесчисленные полчища.

В конечном счете Цезарь победил в галльской войне не бла­годаря своему исключительному гению, но вследствие того превосходства, которым обладало римское военное искусст­во, как таковое, по сравнению с военным искусством варва­ров. Дельбрюк достаточно беспристрастен; при всем своем почтении к Цезарю он исчерпывающе выясняет этот вопрос и приходит при этом к поражающим выводам.

Варвары имеют перед цивилизованными народами то пре­имущество, что они обладают для военных целей необузданной первобытной силой. Цивилизация делает человека более утон­ченным, более впечатлительным, уменьшая вместе с тем его во­енную ценностью — не только телесную силу, но и психичес­кое мужество. Любая масса римлян, бывших прежде крестьяна­ми или горожанами, противопоставленная такой же массе варваров, была бы, без сомнения, побеждена, обращена в бег­ство без сопротивления. Этот естественный недостаток, порож­даемый цивилизацией, должен быть возмещен с помощью ис­кусства; дисциплина должна сделать утонченные нации способ­ными сопротивляться грубым. Но этого мало. Нет никакого основания предполагать, что римская когорта в 600 человек должна победить отряд галлов такой же силы. Римская дисцип­лина и тактика не давали еще так много, чтобы одержать верх над бешеной храбростью варварских войск, особенно если они превосходили по своей численности римские. Поэтому Цезарь так старательно избегал столкновений с превосходными сила­ми и заботился о том, чтобы иметь перевес на своей стороне.