М. Швецов - Химера и антихимера

• Название: Химера и антихимера
• Автор: М. Швецов
• Жанр: Биология

Это чтение для молодых голов, начавших образование на биологических и медицинских факультетах, изучивших основы официального дарвинизма и решивших, что это неинтересно, поскольку всё уже открыто.

Приводимые ниже беседы не будут походить на те, которые вы слушали по предмету раньше. Они имеют целью содержательное и объективное понимание теории эволюции прежде всего как научного метода и инструмента исследования.

Сам автор (специалист-иммунолог) так определяет дарвинизм и свой путь его понимания:

" ... Я проделал путь от отрицания заслуг Дарвина к утверждению его частичной правоты и пониманию механизмов недарвиновской эволюции, тем подтверждая диалектику развития Логоса: отрицая – утверждаем.

Я не могу согласиться с теми, кто называет дарвинизм наукой. Любая наука стоит на своих основаниях, которые называют законами. У дарвинизма нет своих законов, которые бы удовлетворяли всех исследователей. Но дарвинизм и не ремесло, как медицина, которая заимствует для своего развития открытия чужих наук. Мне думается, что учение об эволюции – это ветвь философии, вплотную занимающейся проблемами жизни... "

---

Достойным продолжателем воззрений Де-Малье был Родиг, живший в конце XVIII века. Родиг оказался еще более смелым сторонником теории превращения одних организмов в другие. Он думал, что не только морские животные способны превратиться в наземных, но и наземные, попавшие в воду, могут преобразиться в какое-нибудь животное вроде кита или тюленя.

Как-то странно после Де-Малье и Родига упоминать имена Бюффона, Тревирануса, Канта, Гете. Великий философ, гениальный поэт и знаменитые натуралисты, очень может быть, почувствовали бы себя неловко, очутившись в таком непопулярном обществе. Но суд истории – суд беспристрастный, воздающий каждому по делам – решил иначе. Талантливые дилетанты в области науки, Де-Малье и Родиг, должны иметь право на внимание и благодарность потомства; они по мере своих сил и знаний добросовестно служили тем же идеям, которые нашли себе более серьезных истолкователей в лице Бюффона, Канта, Ламарка, Дарвина. Кто знает, возможно, через несколько столетий некоторые аргументы современного естествознания покажутся нашим потомках такими же поверхностными и наивными, какими кажутся сейчас доводы Де–Малье и Родига.

Из натуралистов XVIII века также выделяется Шарль Бонне (1720-1793), швейцарский естествоиспытатель и философ, заслуживший славу как ученый, открывший деворазмножение (партеногенез) у тли. Бонне считает возможным изменение видов как у растений, так и у животных, но только объясняет происхождение производных видов путем скрещивания и считает в этом отношении бессильным непосредственное влияние внешних условий. В этом отношении взгляд Бонне более роднится с подходом Линнея, чем с теорией «вырождения видов» Бюффона. Он же высказывал идеи о том, что регенерация – одна из форм приспособления некоторых видов животных.

Необходимо воздать должное французскому естествоиспытателю Жоржу Луи Леклерку де Бюффону (1707-1788). Этот необычайно плодовитый ученый, помимо прочих работ, является автором 36-томной «Естественной истории», которую, увы, можно прочитать лишь в подлиннике. За три века своего существования эти труды не издавались на русском языке. Поэтому мы обратимся к авторитету И.И. Мечникова, великого ученого, врача, иммунолога: «Бюффон указывает на примеры влияния приручения и климата на некоторых домашних животных и проходит к выводу, что «вообще влияние пищи более велико и производит более чувствительные результаты у животных, питающихся травою и фруктами; те же, напротив, которые живут только добычей, изменяются менее под влиянием этой причины, нежели под влиянием климата»… Но изменчивость диких животных зависит главным образом от другого фактора. Самки, не меняющие самца в течение всей жизни, дают более сходное между собой потомство;…когда самка меняет несколько самцов, новое поколение представляется более изменчивым. «А так как во всей природе нет ни одного индивидуума, который бы вполне походил на другого, то изменчивость животных тем более, чем больше число детенышей и чем чаще рождаются».

А вот что пишет В.В. Лункевич в «Основах жизни»: «Но Бюффон под конец сильно урезал смелый полет своих мыслей и пришел к мнению, что «виды» хотя и изменчивы, но только в определенных узких пределах. Это уже была, выражаясь вульгарно, «серединка на половинке», которая, как и все вообще неопределенное, колеблющееся и расплывчатое, не могла дать какой-нибудь серьезный толчок дальнейшему развитию научных идей в духе последовательного трансформизма. И, тем не менее, надо признать, что в определенную пору своей научной деятельности Бюффон стал сторонником «превращения видов», и в качестве такового должен быть отнесен к числу предшественников Дарвина…». А вот еще один пассаж из книги В.В. Лункевича. Как похожа ситуация в России в конце прошлого века и ныне. «Патент» на философские построения сегодня имеют только советские академики, ну а ученым, которые не так сильно поднаторели в политических интригах, требуются связи «Наверху» или спецразрешение. Но, как правило, наши академики-материалисты оказываются плохими философами, да и слишком велика опасность уронить честь мундира высказыванием легкомысленных гипотез, «не проверенных горнилом жизни». Потому и обеспечен застой надолго не только философии, дарвинизму, но и самой биологии, потому что пытаются «под факты» подобрать подходящую теорию, чтоб К. Маркс и Ленин не обиделись. Научный поиск приносит гораздо больше плодов, если ученые идут другим путем, а именно: группируют факты под имеющееся гипотетическое построение. Итак, читаем:

«Одно время у нас, в России, - да и на Западе – считалось за правило третировать философию: это было признаком «хорошего тона», это свидетельствовало о принадлежности к наиболее прогрессивной части интеллигентного общества. И доставалось же тогда бедным «метафизикам» всех цветов и запахов! Все, что не укладывалось в рамки «точного», «положительного» знания, получало название «метафизических бредней», высмеивалось и освистывалось с веселым, молодым, преисполненным глубокой веры в науку, задором… Нечего и говорить, что поход против «зарвавшихся» метафизиков» имел вполне достаточное основание и что злостные нападки на «натурфилософию», претендовавшую объяснить все явления природы при помощи одного лишь творческого вдохновения и независимо от опыта и наблюдения, были в то время естественны, необходимы и даже целесообразны. Но… как это почти всегда бывает, нападающие в пылу полемического задора хватили, что называется, через край: вместе с водою…был выплеснут из ванны и ребенок. Прошли десятилетия, страсти поулеглись, и история вновь произнесла свой беспристрастный суд над спорящими сторонами. Оказалось, что в рассуждениях «метафизиков» и «натурфилософов» не все были лишь «бредни»; оказалось, что, например, у величайшего из «метафизиков»…, Канта, и наиболее «фантастичного» из «натурфилософов» Окена, имелись в распоряжении и такие идеи, под которыми не откажется подписаться ни один из представителей «точного знания», как бы далеко ни шли его инстинктивные антипатии к всевозможным «бредням».

Гениальный творец «Общей естественной истории и теории неба», бросивший миру бессмертную идею о происхождении вселенной, Иммануил Кант в различных сочинениях своих высказывал взгляды, которые без колебаний можно поставить на одну доску с некоторыми положениями дарвинизма и эволюционной теории (теория развития). Он настаивал на постоянном развитии высших форм жизни из низших, он доказал происхождение различных «видов» организмов от общих предков, он говорил о родстве человека с его первобытными четвероногими собратьями… Обстоятельное знакомство с фактами сравнительной анатомии – науки еще бедной в то время – приводит Канта к тому выводу, что строение животных свидетельствует о некотором общем плане, из которого путем различных видоизменений могли развиться самые разнообразные «виды» животных. «Эта аналогия форм, - пишет он в «Критике чистого разума». – поскольку они при своем различии соответствуют одному общему прототипу, подкрепляет предположение о действительном родстве их по происхождению от одной общей праматери.» Эта мысль о «родстве по происхождению» всех организмов, эта идея об «общей праматери», тенденция вывести весь органический мир из «бесформенной материи и присущих ей сил» - все это стало достоянием естествознания наших дней. Давайте не будем походить на Ивана, не помнящего родства, и отведем метафизику Канту подобающее ему почетное место в галерее творцов современного научного мировоззрения.

Заметная роль должна принадлежать и Гете. Великий поэт человечества был не только защитником трансформизма, но и написал несколько самостоятельных работ в доказательство этого учения. В 1790 году появилась его «Метаморфоза растений», а в 1819 году «Метаморфоза животных». В этих сочинениях Гете приводит ряд мыслей, которые с течением времени стали общим местом в цикле биологических идей. Сходные мысли рассеяны и в других трудах Гете, посвященных различным вопросам естествознания. «Мы можем смело утверждать, - говорит он в одной из этих работ, - что все наиболее совершенные организмы, к которым причисляются рыбы, амфибии, птицы, млекопитающие, а во главе последних и человек, организованы по одному и тому же первоначальному типу, который только отклоняется в ту или иную сторону в своих наиболее существенных частях и непрерывно совершенствуется и изменяется, благодаря размножению». Принимая во внимание то время и ту, не только научную, но и вообще умственную атмосферу, когда это было сказано, мы должны склонить голову перед духовной мощью и пророческим даром гениального немецкого поэта. Не забывайте, что в это время учение о «постоянстве видов» и о «специальном творении» их считалось непреложной догмой, символом веры естествознания.

Беседа 3.