Владимир Бараев - Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве

• Название: Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве
• Автор: Владимир Бараев
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00014-2

Творчество Владимира Бараева связано с декабристской темой. Ом родился на Ангаре, вырос в Забайкалье, на Селенге, где долгие годы жили на поселении братья Бестужевы, и много лот посвятил поиску их потомков; материалы этих поисков публиковались во многих журналах, в местных газетах.

Повесть «Высоких мыслей достоянье» посвящена декабристу Михаилу Бестужеву (1800–1871), члену Северного общества, участнику восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Действие развивастся в двух временных пластах: прошлое героя (в основном события 14 декабря 1825 года) и его настоящее (Сибирь, 1857–1858 годы).

---

Голос у Маши не сильный, но очень душевный, мягкий. Она конечно же волновалась, и это только красило ее. Не зная слов, Луиза лишь подпевала мелодию второго голоса, но все получалось чудесно. Слушая их, Михаил удивлялся и пению Маши, и неожиданному согласию дуэта, будто они не раз вместе музицировали. Впрочем, женщин сблизило положение — обе в гостях, обе нравятся братьям. Михаил уже сделал предложение, Николай близок к этому. Кто знает, вдруг станут свояченицами?

Словно прочитав мысли брата, Николаи глянул на него, глаза их встретились. В другой раз Николай наверняка ободрил бы его взглядом или шуткой, но тут — случай не из тех. Слишком серьезно все.

Потом сестра Елена попросила исполнить «Красный сарафан». Едва зазвучала мелодия, к горлу Михаила подступил ком. Вспомнился Петербург, дом на Васильевском острове, куда однажды пришли старый друг отца Бортнянский и еще никому не известный Саша Варламов. «Красный сарафан» и другие песни, романсы он написал гораздо позднее. Сестра Ольга пела с ним какой-то дуэт. Матушка прослезилась тогда от воспоминаний об отце и от счастья видеть всех детей вместе.

Бедная матушка давно лежит на Ваганьковском кладбище в Москве, а почти седая Ольга повторяет слова песни, которую пела когда-то в молодости. Николай сидит, закусив губу. Елена и Мария тоже опустили головы, боясь не сдержать слез…

Вскоре Михаил женился на Маше Селивановой, а женитьба Николая не состоялась. Луиза Антуан, послав письмо в Париж, получила ответ, в котором родственники решительно высказались против замужества.

В конце 1854 года, в разгар Крымской войны, Николай поехал в Иркутск и рассказал генерал-губернатору о своем ружейном замке, который оказался гораздо лучше тех, что были на вооружении русской армии. Генерал-губернатор Муравьев тут же отправил замок в Петербург, возвращаясь из Иркутска, Николай уступил место в кибитке семейству Киренского. Этот бедный чиновник, у отца которого в Якутске жил Александр Бестужев, долго не мог найти подходящее место службы и лишь при содействии Николая получил должность городничего в Селенгинске. В апреле yа Байкале еще был лед, дул холодный, пронизывающий ветер, и Николай, сидя на облучке рядом с ямщиком, простыл.

Никогда в жизни серьезно не болев, он не придал значения простуде, yt порвал врача. Даже после пасхи, когда дело приняло серьезный оборот, он отказался от лечения. Последние дин он провел в полубеспамятстве. Приходя в себя, он прежде всего спрашивал о Севастополе, но ничего утешительного не было. Михаилу казалось, что добрые вести могли бы поддержать брата, и он совладал бы с болезнью, но… Русский флот и армия оказались в столь плачевном состоянии, что дела не могли поправить ни талант адмиралов, ни героизм матросов и солдат.

Николам Бестужев умер 15 мая 1855 года. В течение всего лета и осени могила была завалена цветами, венками. Землю возле нее вытоптали — столько людей приезжало поклониться его праху из Кяхты, Верхнеудинска, Петровского Завода, Иркутска. Приехала и Луиза Антуан. Плача на могиле, она говорила Михаилу.

— Si j'etais avec lui, il serait vivant.

— Ne vous torturez pas, chere Louse, e'est un destin…[4]

Как ни странно, смерть Николая еще больше сблизила Антуан с Бестужевыми, она стала названой сестрой Михаила и его сестер. Многие годы она навещала их в Селенгинске, пускаясь в нелегкий путь за Байкал…

Пока Бестужев правил тризну по братьям, их свечи почти догорели. Он потушил огарки, зажег дюжину новых, подбросил в печурку дров. Молча глядя на огонь, он вдруг услышал выстрелы: один, второй, потом — залп. Встрепенувшись было, он вспомнил, что это лопается лед от напора ключей в таежной речушке, впадающей в Селенгу, и усмехнулся. Сколько живет в Сибири и не привык к шуткам наледи. Услышав это впервые, он всерьез подумал, что кто-то стреляет. Сейчас же эта «перестрелка» показалась ему салютом в честь братьев и соузников.

— Дорогие сотоварищи! — тихо сказал он. — Все оставшиеся в живых отмечают эту роковую для нас и вместе с тем светлую дату. Да и сокрытые в могилах восстали из гробов и присутствуют меж нами, слышат нас… Тридцать один год назад мы вывели на площадь войска, чтобы с оружием в руках вырвать свободу. Однако попытка окончилась неудачей. Российский Пилат похоронил и запечатал нас, но истина, как Венера Медицейская, будет собрана из обломков и воскреснет перед потомками во всей красе и благородстве…

Закончив тризну, Бестужев потушил свечи, лег на широкие нары, укрылся курмушкой. В зимовье было тепло, лишь под утро придется подтопить печурку. Глядя на догорающие уголья, Бестужев начал думать, что его ждет в ближайшем будущем. На трон взошел Александр IІ. Столько надежд всколыхнулось с его воцарением, амнистией. Поговаривают даже об освобождении крестьян. Но Бестужев не спешил разделять общие восторги. Царь есть царь — плоть от плоти романовской! Перебирая имена царей, он вдруг усмехнулся совпадению их с именами братьев Бестужевых. Но нет, это не совпадение, а противостояние его семейства династии Романовых! Во все времена Бестужевы верно служили Отечеству, но очень часто представители их фамилии оказывались в оппозиции тому или иному царю. Может, потому у Бестужева не было иллюзий по поводу Александра ІІ, хотя именно он вернул декабристам дворянское звание, разрешил возвратиться в Россию. Волконский, Трубецкой уже выехали из Иркутска, а Бестужев и хотел бы, да не может: Леле два годика, Коле — и того меньше. Куда с ними? На какие средства? И он вынужден делать тарантасы-сидейки, разводить скот, выращивать овощи, косить сено. Других средств к жизни нет и не предвидится…

ВЫЗОВ В ИРКУТСК

Большой двор на склоне холма близ Селенги занесен снегом. Видны лишь верхушки столбов забора. Бестужев входит в мастерскую. Его помощник, старик Эрдыней, обтесывает деревянные брусья-оглобли. Бестужев берет длинную заготовку и начинает строгать острым топором. Движения размеренны, точны. Щепа аккуратно ложится правее бруса.

— Сколько сидеек сделали, — говорит Эрдыней, закуривая трубку, — и все пошли в ход! Встретил одного в Кяхте, спрашиваю, как? Шибко удобно, говорит, по горам и лесам ездить — узкие, легкие, да и пружинят, будто на рессорах…

Из-за ворот доносится звон бубенцов.

— Однако опять заказчик, — поднял трубку старик. Бестужев вонзил топор в чурку, приоткрыл дверь и, увидев офицера Клейменова, сказал, что это знакомый из Иркутска. Распахнув ворота, он пропустил лошадь с кошевкой во двор.

— Очень рад. Чем могу служить?

— Дело важное, — сказал Клейменов, заходя в дом. — Вам предложено возглавить сплав по Амуру. Он проводится подрядом с купцами, а адмиралом флотилии хотелось бы видеть вас.

— Адмиралом? — усмехнулся Бестужев. — А что за флотилия?

— Баржи, плоты, более сорока судов…

— Да, но… как я оставлю семью?

— Не беспокойтесь, часть денег дадут в задаток, а по окончательному счету — около трех тысяч.

Бестужев начал медленно выхаживать по комнате. С генерал-губернатором это явно обговорено, иначе не послали бы чиновника по особым поручениям. Но сможет ли он возглавить плавание? В это время сестра Бестужева — Елена Александровна внесла поднос с чашками, блюдцами, шанежками, а жена Мария Николаевна поставила на стол самовар.

— Продолжим разговор за чаем, — обратилась к гостю Елена Александровна, — на дворе мороз, путь не близкий, небось замерзли.

— Извините, но с кухни все слышно, — улыбнулась Мария, — и мы знаем, о чем речь.

— Так вот, Мишель, наше с Марией мнение, — наливая чай, сказала Елена, — надо ехать. Был штабс-капитаном — разжаловали. Так побудь адмиралом. Тряхни стариной…

В Иркутске Бестужев сразу же явился к генерал-губернатору. Дежурный офицер доложил о его прибытии, и Муравьев тотчас же пригласил Бестужева.

В кабинете сидели гражданский губернатор Восточной Сибири Венцель, губернатор Забайкалья Корсаков и чиновник но особым поручениям Буссе. Увидев Бестужева, Муравьев вышел навстречу.

— Очень рад вашему приезду, а так как сие означает согласие, рад вдвойне, — сказал он, пожимая Михаилу руку. Среднего роста, крепкий, подвижный, генерал-губернатор был в добром расположении духа, — Мы как раз обсуждаем предстоящую навигацию по Амуру. Вы в прошлом моряк, Михаил Александрович, многие ваши однокашники по Морскому корпусу стали адмиралами. Уверен, и вы дослужились бы до этого звания, если бы… — он не договорил фразы, и так, мол, ясно. — Поэтому мы решили назначить вас адмиралом флотилии, а по завершении сплава отправитесь в Америку для покупки кораблей. — Видя крайнее изумление Бестужева, он добавил: — С ответом на последнее можно не спешить, но хотелось бы услышать о согласии — Сибирской флотилии нужны новые корабли.

Муравьев жестом пригласил к столу, но Бестужев сначала пожал руки офицерам. Узколицый, щупленький — эполеты, казалось, еле держались на плечах — Венцель глянул на Бестужева большими совиными глазами. Корсаков и Буссе, сидевшие через стол, молоды, на вид — не более тридцати. Бестужев давно знал Михаила Семеновича, а вот Буссе видел впервые. Рукопожатия их — не то, что у Венцеля, — крепкие, жесткие.