Питер Акройд - Хоксмур

• Название: Хоксмур
• Автор: Питер Акройд
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-34949-2

Питер Акройд — один из самых титулованных английских писателей, член Королевского общества литературы, командор Ордена Британской империи. Мировую известность приобрели его бестселлеры «Дом доктора Ди», «Чаттертон», «Процесс Элизабет Кри», «Журнал Виктора Франкенштейна».

Исторический детектив «Хоксмур» получил сразу две награды: премию Уитбреда, одну из наиболее авторитетных литературных премий, и премию «Гардиан».

В начале XVIII века архитектор Николас Дайер (прототип знаменитого зодчего, Николаса Хоксмура) возводит в Лондоне шесть церквей взамен пострадавших от Великого пожара. Он, последователь религиозного культа, в основания этих построек кладет обязательную жертву — невинного ребенка. Двести пятьдесят лет спустя детектив Скотланд-Ярда Н. Хоксмур расследует серию убийств, совершенных в церквах Дайера. Между Дайером и Хоксмуром существует определенная связь, но в чем она состоит? Автор заставляет читателя самостоятельно искать разгадку этой тайны.

---

Ночью, часов около одиннадцати, Вальтера зарыли нагишом в землю на пустом месте; я бы предпочел, чтобы он лежал под Малым св. Гуго, да невелика важность. Дела человеческие напоминают собою дымку, слабый дождик, в каком не различить отдельных капель: один человек, другой человек — все они сокрыты друг от друга в этом тумане, что подымается между ими, и только в строеньи моей новой церкви он обретает очертанья. Лежа на постеле, я подымаю взор, словно желая взглянуть на потолок, и вижу ея колокольню, ощущаю ветер, что обдувает мне лицо; прикасаясь к ладони или руке кого-нибудь, хотя бы того же Ната, я ощущаю ея камень, грубый на ощупь; мучимый жаром, я мысленно вхожу в ея приделы и снова чувствую прохладу. Я не отрекаюсь от тех злодеяний, что навлекла на меня сия работа, но к чему роптать на сии обиды? Что бы ими ни движило, корысть ли, прихоть или зло, они суть свои собственныя враги, а не мои, ибо, подобно василискам, что плодятся в зеркале, они себя сами уничтожают, создавая Химер. Свое дело я завершил, и пускай весь мир провалится в тарта-тары, предо мною же предстает цельный камень, каменный узор.

Закончивши шесть чертежей своей последней церкви, я развешал их на булавках по стенам своей комнатушки, и теперь, в окружении сих картин, на меня опять снизошел покой. На первом у меня подробно вычерчен земельный участок, ни дать ни взять — пролог к повествованью; на втором присутствует весь план в малом размере, словно расположение персонажей истории; на третьем чертеже показано, как подымается здание, что подобно символу или же теме повествованья, четвертый же являет отвесный фасад, в роде основной части истории; на пятом вычерчены всевозможные многочисленные двери, лесницы и проходы, подобные множеству разнообразных выражений, иносказаний, диалогов и метафорических речей; на шестом явлены отвесный портик и башня, что поразят сознанье своим величием, как в эпилоге книги.

Имеется также и повествованье тайное, такое, что не многим дано увидеть: так, в укромном месте поставил я статую брата Бекона, того, что сделал бронзовую голову, произнесшую время есть. И будучи законченным, сие место без меня не останется: Гермес Трисмегист, построивший Храм Солнца, умел сокрыть себя так, чтобы оставаться никому не видным, по-прежнему будучи в нутри. Сего довольно будет для настоящего повествованья, ибо моя история есть канва, которой смогут следовать другие в удаленныя от нашего времена. Теперь же я, обхвативши себя руками, смеюсь — ведь мне, словно в виденьи, является некто из темных лабиринтов неведомого грядущего, некто, входящий в здание в Блек-степ-лене и обнаруживающий то, что сокрыто в тишине и таинственности. Близится конец рассказу…

*

Вот и конец. В последния семь ночей мне являлись дикия, ужасныя сновиденья, ноздри же мои полнит новый запах, словно от горящего тряпья. Я знаю — со мною произошла перемена, ибо нынче мне кажется, будто слышу Духов, что разговаривают голосами низкими, какие бывают у иных во время простуды. Однако хрипоты в них, различимых совершенно ясно, нет никакой, говорят же они вот что: Ник, Ник, каким ветром тебя сюда занесло? Ник, Ник, знаешь ли ты нас? Когда же я кричу, о Господи, знаю, то они снова: Ник, Ник, когда мы? — и вопрос этот ревом отзывается у меня в ушах.

Смерти я не страшусь — что мне сия боль, когда я успел увериться: в жизни я претерпел не менее той боли, что ждет меня в смерти. Возможно, однако, что умереть мне не суждено. Вы, быть может, станете насмехаться над этим, но случаются чудеса не хуже: впервые отправившись на прогулку вчера утром, часов около одиннадцати, я повстречал там, близь Хог-лена, свой призрак: в одеяньи, парике и всем протчем, словно отраженье в зеркале. Мы с Вами знакомы? окликнул я его к вящему смятению проходивших мимо, однако существо мне не ответило и быстро зашагало прочь. Я был немало удивлен, но не испуган. За тем, самым сим утром, в собственной моей спальне предо мною снова явился образ: телом таков же, как и я, но в одеяньи незнакомом, покроем напоминавшем белье, и без парика. Оно все время сидело ко мне спиною, а стоило мне повернуть голову, как и оно повернулось подобным же образом, так что лица его я видеть не мог. Ночная рубаха на мне потемнела от пота, словно на нее упала тень, я, верно, выкрикнул что-то, ибо Нат принялся звать: хозяин! Хозяин! Откройте дверь, впустите меня!

Потерпи немного, и я тебя впущу без промедленья, отвечал я и, не сводя глаз с неподвижно замершего образа, направился к двери.

Госпоже Бест дурно сделается, ежели Вы станете так громко кричать, говорит Нат, поспешно всходя в комнату.

Я кивнул на образ: этим утром, Нат, изблевал я из себя нерожденного младенца.

Ну, коли так, говорит он, не зная, что сие означает, я Вам воды принесу, рот прополоскать. Госпожа Бест сказывала…

Да придержи ты свой язык, Бога ради, не видишь разве, что здесь со мною? И я указал на образ — тот по-прежнему сидел ко мне спиною, однакожь теперь наклонился вперед и испустил изо рта вздох, что поднялся в воздух, словно дым, идущий от лампы. Не мне судить, Нат, сказал я, да только кажется, что оно настоящее.

И Нат что-то услыхал или увидал, от чего сделался красен лицом, и его охватила сильная дрожь: Боже милосердный, кричит, сделай так, чтобы мне ничего не видать! Лицо его залил холодный пот, и он бросился, пошатываясь, к леснице. Сам же я, когда образ начал меркнуть, прошептал такие слова: теперь я готов к наступающей перемене.

*

Я отрезан от времени, все кручусь и кручусь на постеле. Спрашиваю у Ната: что сказано в последнем месяцеслове господина Андревеса? А он читает мне, что пишут в Звездных Новостях: в сей месяц Марс находится в Скорпионе, хозяин, и ежели не будет укушен, то двигаться ему и далее прямо вперед до шестого дни. С каковой поры станет он перемещаться ретроградно, что означает попятно…

Оставь ты, Нат, свои разъяснения!

…весь месяц после того, а на второй день встанет в квадрат с Венерою. При упоминании о Венере Нат залился краскою, а после продолжал: в настоящее время, хозяин, Звезды строительству не благоприятствуют, Лондон же стонет под тяжким бременем, силится превозмочь трудности, коим покуда не видно облегченья. Надо бы отнести это госпоже Бест, у ней прострел, все на поясницу жалуется…

Нат, Нат, ты погляди, нету ли каких предсказаний касательно до дурных замыслов и протчих подлых задумок.

Он вперился в страницы, а после остановился: да, говорит, вот тут, в Звездном Вестнике, сказано, что некие Духи орудуют, и дома может встретиться опасность. Тут он опять склонил голову: гляньте-ка, тут в Бедном Робине,[66] в Vox Stellarum[67] и стихи есть, исполненные значенья. Встает с эдаким серьезным видом и начинает декламировать, страницу перед собою держа:

Я видел колокольню на четырех столпах
Я видел слезы падших, что обратились в прах
Я видел камень, что полыхал в огне
Я видел всход, вознесшийся к Луне
Я видел Солнце, в полночь лишь красней,
Я видел человека, что видел ужас сей.

Каков тут ответ, хозяин? Мне не разгадать.

Ответа нет, ибо у стихов нет конца.

После я заснул, и вот, столь долго пролежавши на одре болезни, я уж возношусь над сим жалким коловращением мира, где Время прервалось: бунтовщики дошли уж до самого Ланкастера, прошлой ночью был пожар на Товерском холме, собака воет лунною ночью, меня более не охватывают припадки, когда пью коньяк, Гановерские отряды собираются в Варингтоне, подо мною облака, бунтовщиков разгромили в Престоне,[68] а мне более не избыть холода, что пробирается во все покровы, положенные мною на постелю, вот лорд Варрингтон убит в сем сраженьи, а рука моя тем временем прикасается до простыней, голоса их отдаются эхом, я же пытаюсь укрыться средь скал, в месте, всяким человеком покинутом, меня окликает Нат, а жар нарастает, после наступает перелом, и меня кидает в испарину, а меж тем вокруг идет снег, и бунтовщики приведены в Лондон под стражею, я же открываю глаза и вижу зимнюю Ярмарку на скованной льдом Темзе.

И в тот день лихорадка моя утихла; я поднялся с постели и принялся звать: Нат, Нат, где ты? но он ушел, куда, того я не ведал, и со мною никого не было. Пробудило меня твердое намерение посетить мою новую завершенную церковь, для чего я оделся как возможно поспешнее, однакожь и с тщанием: на окнах от холодного ветра остался лед, и я закутался в плащ с двойною застежкою, хоть он и запачкан был свешным жиром. Вышедши на улицу, носильщик своею палкою шарахнул меня по коленям, так что я с руганью отлетел обратно в двери, кареты же с повозками до того сотрясали землю, Господь свидетель, что выходило похоже на природное трясенье, иначе — содроганье Земли. Сколько же дней и ночей, подумалось мне, пролежал я в огненной лихорадке? Сколько времени прошло? Какие-то подмастерья катали мяч по улице неподалеку от меня, однакожь, когда я крикнул им: который час? они не ответили, словно я был человеком невидимым, какого невозможно слышать. Все же я приметил рабочих, возвращавшихся домой с досками и лесницами, от чего решил, что поднялся под конец дня, но знать наверное не мог. Шагая мимо Лейсестерских полей, услыхал я, как некой шарлатан выкликает: что у вас? что у вас? У меня, подумалось мне, то, чего не излечить твоим каплям. Сюда встаньте, говорит какой-то малый, катящий тачку, а не то потроха наружу полезут. Тогда я отступил назад, в толпу простолюдинок, все в рваных платках, в синих передниках, с лицами, что, подобно собственному моему, сотворены по некоему неизвестному образу и подобию. Прошедши по Кранборн-стриту, где у дверей стояли повара, обливавшиеся потом, я завернул в Портерс-стрит, где в лавках, что на колесах ездят, были горами навалены орехи да устрицы. Все минует, все вещи сии обвалятся и сотрутся в прах, мои же церкви останутся жить. Оттуда направился я в Хоглен, где торговец тряпьем, ухвативши меня за руку, спросил: чего Вам, сэр, не достает? Мне? Мне не достает сего мира, ибо я прохожу сквозь него, будто призрак.