Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

• Название: Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
• Автор: Кадзуо Навата
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-260-8

Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника. Словом, стародавняя Япония представлена здесь с подлинным разнообразием, достоверно и увлекательно.

Кураторы проекта: Мицуёси Нумано, Григорий Чхартишвили.

Составитель: Кадзуо Навата.

Художник: Кадзуя Нака.

Современная японская историческая новелла

М.: Иностранка, 2004. — 479 с.

---

В кругу мастеров боя на мечах имя Миямото Мусаси вдруг совершенно перестало упоминаться. Но ведь Киото маленький город. В конце концов слухи о человеке, покончившем с самими братьями Ёсиока, дошли и до Но. Говорили, что он заточил себя в храме Рюкоин при монастыре Дайтокудзи и погрузился в чтение китайских книг. Только изредка будто бы он покидает храм и пускается бродить по горам и долам.

— Странный человек! Неужели он оставил занятия стратегией?

Ведь обычно мастера боя в такую пору жизни уже имеют свой фехтовальный зал и подыскивают учеников.

Не только Но, никто еще не знал тогда о том, что Мусаси начал воплощать в жизнь свои идеи о применении тактики боя на мечах в политике — как государственными чиновниками на службе у сёгуна, так и в феодальных кланах. Для того ему и понадобились китайские трактаты.

Хотя Но не говорила об этом Итибэй, один раз она встретилась с Миямото Мусаси. Это случилось, когда она относила специально для этого случая окрашенную ткань кэмбо-дзомэ близкому знакомому ее отца, священнику храма Родзандзи на севере Киото.

Храм Родзандзи был расположен недалеко от Поля Печали Рэндайдзино, где пал от меча ее брат Сэйдзюро. За разбросанными тут и там людскими жилищами расстилалась обширная пустошь, и дым погребальных костров полз над зарослями мисканта, уже выпустившего метелки. При виде этого лицо Но затуманилось печалью. Горе, о котором она пыталась забыть, вдруг вновь обожгло ее. И в этот момент она заметила на узкой тропе двух путников, эти люди приближались к ней, тихо беседуя о чем-то между собой.

Одному из них было около пятидесяти, и по его черному полотняному дорожному наряду можно было предположить, что это храмовый служитель. Бородат, лицо спокойное. Второй человек был странствующий самурай, в широких штанах хакама с подобранным низом, с нечесаными волосами. Может быть, он собирался отправиться в дальний путь — на нем была прочная обувь, заплечный мешок и большая соломенная шляпа. Из-за того, что он не заботился о своей внешности, трудно было определить его возраст. Однако, увидев у его пояса великолепный меч, отделанный черным лаком, и заметив его острый взгляд, Но сразу поняла, что это не простой самурай-бродяга.

— Сам господин Миямото Мусаси!

Дочь учителя фехтования Ёсиока, она видела многих мастеров боя, но самурая, который производил бы столь необычное впечатление, ей до сих пор встречать не доводилось.

При одной мысли о том, что она не ошиблась и это точно он, ноги перестали ее слушаться. Причиной была не скорбь по погибшим братьям и не страх. Причиной была неожиданность встречи с мужчиной, которому она решилась предназначить свое тело. Ее бросило в жар. Но так и застыла на месте, прижимая к груди черную ткань кэмбо.

Тропа была узкая, нехоженая.

Глаз Миямото Мусаси сразу отметил движение Но. Острый взгляд впился в фигуру молодой девушки, которая, не дрогнув, смотрела прямо на него. Взгляд Мусаси был вопрошающим. Скрывая замешательство, он замер, словно ноги его приросли к земле.

— Что случилось?

Сопровождавший Мусаси мужчина с подозрением смотрел то на него, то на нее.

Это был Сёкадо Сёдзё, монах из храма Ивасимидзу Хатимангу, прославленный мастер кисти. Поскольку он обитал в келье под водопадом, называемой Такимотобо, его еще звали Такимото Сёдзё. С Мусаси он сблизился через Когэцу Соган и его храм Рюкоин в монастыре Дайтокудзи.

— Нет, ничего не случилось. Просто эта девушка… — произнес Мусаси, не сводя глаз с Но.

Это было не похоже на Мусаси — в подобных случаях он не замедлял шага. Молча проходил мимо. Вероятно, было в этой девушке что-то такое, что помешало ему поступить так и на этот раз.

— Вы что-то изволили заметить об этой девушке? — Взгляд Сёкадо скользнул с лица Мусаси на Но.

— Господин Миямото Мусаси? — первой, собравшись с духом, заговорила Но. Удержаться она не могла. Голос вырвался из пересохшего горла.

— О-о! Если так, то да, я Мусаси. А вы кем изволите быть, если спрашиваете?

— Меня зовут Но, мой отец Ёсиока Кэмбо.

— Неужели дочь мастера Ёсиока, собственной персоной?

— Да.

Заметив в лице Мусаси растерянность, Но вдруг почувствовала облегчение. На губах появилась улыбка. Хватило даже сил слегка поклониться. Это была спокойная уверенность женщины, которая уже узнала мужчин, а теперь к тому же начала входить в тонкости купеческого ремесла.

— Вот оно что… — Удивительное дело, но Мусаси вдруг растерял все слова.

Перед его мысленным взором вновь предстали те мгновения, когда меч его сразил Сэйдзюро, а потом и меньшего брата Дэнситиро. Пусть даже так судила им их воинская доля, сердце его щемила тоска — знать бы тогда, что у братьев Ёсиока есть такая сестра… Она сама его окликнула, но ответить ему было нечего.

— Нарушив приличия, я позволила себе остановить вас, поступок непростительный. Слишком уж много воспоминаний, и я невольно повела себя бестактно. Но всего важнее видеть вас в умиротворении.

— Какие любезные речи! Ведь я зарубил ваших братьев, неужели вы не держите зла на меня?

— Сказать, что не держу зла, было бы ложью. И все же, господин Мусаси, хотя вам кажется, что вы сокрушили дом Ёсиока, на самом деле это не так. Вы не слышали о том, что у Ёсиока над воротами снова поднят холст с названием цеха? Взгляните на эту черную ткань, я унаследовала дело семьи Ёсиока, и вот — разве не прекрасная работа? Ведь не могли же вы забыть о том, что дом Ёсиока занимается краской куро-дзомэ!

Вопреки чувствам, которые она к нему испытывала, Но говорила с Мусаси дерзко. Имея к мужчине хотя бы некоторую сердечную склонность, обычная девушка не станет так говорить с ним. Она привлечет его сладким голосом и манерами. Однако Но этого не умела. Может быть, она и была выше всяких похвал как дочь воина, но женское счастье ее обошло.

И все же ей казалось, что слова ее справедливы. Рано или поздно искусству меча суждено угаснуть. Зато тщательно отшлифованное Кэмбо искусство крашения будет жить, пока на свете есть люди. И получается, что Ёсиока одержали победу. Иными словами, совершенствуя способ окраски Кэмбо, можно из полученной ткани создать для людей много разной одежды. Именно этого ей и хотелось.

Если всецело посвятить себя ремеслу, можно забыть о мире наслаждений, о котором помнит тело, и можно избавиться от запретных потаенных мыслей о стоящем перед ней мужчине, — беседуя с Мусаси, Но вкладывала в свои слова именно этот смысл.

— Верно, самые главные слова сказаны прямо и смело. Как думаешь, Мусаси? — Это отозвался Сёкадо, а Мусаси — сам Мусаси! — промолчал, только посуровел лицом.

Даже он, в последнее время задумавший применить законы меча в деле управления людьми, не нашелся с ответом.

— Так уж и быть, господин Мусаси, уступлю вам отрез ткани куро-дзомэ, который сейчас при мне. Не думайте, что я пытаюсь отрицать падение дома Ёсиока. Считайте, что я хочу выразить свое отношение к вам, свою заботу о вашем воинском счастье, — произнесла Но, зардевшись.

Вложив в свои последние слова все, что она чувствовала, Но достала из прижатого к груди узелка отрез ткани в один тан.[139]

Это была ткань куро-дзомэ, которую она вместе с работниками впервые окрасила сама. Может быть, эта ткань поможет Мусаси и убережет его тело…

Однако стоило ей подумать о том, что этот воин едва ли понял ее женские чувства до конца, как сердце сжала печаль.

— Благодарю за вашу доброту. — Мусаси на удивление просто протянул руки и принял подарок.

Получить куро-дзомэ в дар от барышни Ёсиока, чью семью он порушил…

Наверняка Мусаси испытывал при этом странное чувство.

Его силуэт с благодарно сложенными перед грудью руками удалялся. Слезы медленно застилали глаза Но, провожавшей его взглядом.

Не то чертами лица, не то производимым впечатлением он в точности совпадал с тем образом воина, который рисовался ей в душе. И все же искусство меча бесплодно, сколько бы его ни шлифовать. Удаляющийся силуэт человека, который зарубил ее братьев, а потом малолетнего Гэндзиро, который вступил на путь тщеты и следует по нему безоглядно, заставил Но почувствовать тоску, посланную в воздаяние тому, кто не может жить ничем иным, кроме своего меча.

Но ничего не могла поделать с тем, что ощущала эту тоску как свою собственную. А дым от погребальных костров мягко обволакивал и ее, и удаляющийся силуэт Мусаси.

Жизнь его, как это хорошо известно, закончилась в неприкаянных скитаниях, то его бросало на восток, то несло течением к западу.

Встреча Но с Миямото Мусаси стала и первой, и последней. С тех пор никаких вестей о Мусаси до нее больше не доходило.

Готовя зеленый чай для Итибэй, она в душе вопрошала подобно всем женщинам, у которых есть любимый: «Где, в каких полях сейчас бредет он, обдуваемый ветрами?» Кажется, она так и будет всю жизнь терзаться этим — определенно, она испорченная женщина. С каким лицом выслушал бы это Итибэй, если бы она рассказала ему? Так думалось ей, когда она ставила черную чашку возле колен Итибэй, постаревшего и сидя казавшегося совсем маленьким.