Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

• Название: Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
• Автор: Кадзуо Навата
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-260-8

Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника. Словом, стародавняя Япония представлена здесь с подлинным разнообразием, достоверно и увлекательно.

Кураторы проекта: Мицуёси Нумано, Григорий Чхартишвили.

Составитель: Кадзуо Навата.

Художник: Кадзуя Нака.

Современная японская историческая новелла

М.: Иностранка, 2004. — 479 с.

---

— Что-то не так? — озабоченно осведомился о причинах ее замешательства Гэндзаэмон. Ему вдруг пришло в голову, что она задумала убить Мусаси.

— Нет, ничего.

— Хорошо, если так. Я обронил слово по оплошности, так не соверши же безрассудного поступка только оттого, что услышала это слово. Убить или быть убитым — это доля мужская. Девушки вроде тебя не должны об этом думать.

Вольное воображение порождает тревоги.

В тот день Но покинула дом дядюшки, так и не выдав своего постыдного чувства.

«Миямото Мусаси в храме Рюкоин. В храме Рюкоин», — мысли Но отзывались у нее в ушах глухим топотом соломенных сандалий.

Храм Рюкоин в монастыре Дайтокудзи несколько лет назад основал Курода Нагамаса, радевший о вечном блаженстве души своего отца, в монашестве известного под именем Дзёсуй.[134] Настоятелем храма стал Когэцу Соган. Когэцу был известным дзэнским мастером чайной церемонии, и Но слышала, что среди его последователей было много людей ученых, таких ценителей прекрасного, как Сёкадо Сёдзё[135] и Кобори Энсю.[136] Такуан Сохо, известный как мудрейший вероучитель монастыря Дайтокудзи, наставлял таких мастеров боя, как Ягю Мунэнори, заповедуя им тайны меча, и Но подумала, что это Такуан Сохо уговорил Когэцу Соган дать приют Миямото Мусаси в храме Рюкоин.

Почти месяц простоявшая под замком усадьба Ёсиока распахнула ворота через несколько дней.

Весенний ветер, бродивший по улицам Киото, колыхал полотняную занавеску над воротами с надписью: «Красильня Кэмбо».

— О, да у Ёсиока опять вывеска на месте!

— Верно. А доски с названием фехтовальной школы нет…

Прежнего стука деревянных мечей не было слышно, но из дымового окошка красильни тянуло черным.

Носы прохожих стали улавливать запахи вареной древесной коры и индиго. Понемногу в усадьбу начали наведываться посетители. Казалось, что нависшие над усадьбой Ёсиока темные тучи разошлись без следа.

А во дворе, в красильне, Но училась у Итибэй разводить индиго. Рукава она подвязала тесемками, волосы забрала под кусок полотняной ткани, бедра обмотала коротким фартуком, который не жалко испачкать.

Окраску по способу Кэмбо начинают с предварительного замачивания ткани в индиго.

Это только кажется, что развести индиго просто, а дело это сложное. Сперва размешивают в глиняном горшке перебродивший настой индиго и рубленые стебли этой травы. Поскольку окрашивание травой индиго происходит при участии бактерий, а пищей бактериям служат каменный уголь и зола от жженой соломы, их закладывают, строго рассчитав дозу и время, после чего постепенно разводят раствор водой.

Чтобы поддерживать постоянную температуру раствора, используют хитроумные приспособления. Ведь про индиго недаром говорят, что раствор «живет», и чтобы развести краситель удачно, в каждой красильне применяют свои секреты, рожденные долголетним опытом и интуицией.

— Так резко перемешивать не нужно! Сколько раз тебе говорить! — издалека долетал голос Итибэй, который без стеснения отчитывал Но в то время, как она сыпала во врытый в землю глиняный горшок с индиго золу и размешивала ее деревянным шестом.

Тем работникам, кто вернулся в красильню, и тем новеньким, кого только что наняли, Итибэй торопливо раздавал всевозможные указания. Поскольку работа стояла почти месяц, сделать предстояло многое. Хлопот хватало на целый день. Передохнуть можно было только с заходом солнца.

Прежде Но проводила свои дни то в занятиях чайной церемонией, то слагая стихи, а время от времени посещала театральные представления, теперь же ее тонкие руки окрасились в синий цвет. Сколько бы она их ни мыла, с ладоней некогда белых рук и с ногтей не сходила глубоко въевшаяся краска.

— Больно это видеть. Будь хозяева живы, такого бы не случилось! — сокрушался после работы Итибэй, который только что в красильне отчитывал Но.

— Не говори так, Итибэй. Как бы сердце у меня не дрогнуло! Я ведь решилась на это, хорошо подумав. Пока не узнаю всех тонкостей дела, буду стараться изо всех сил. Потому что без этого я и торговлю не смогу вести сама.

— И все же, барышня, всякий раз, когда я подумаю, что вы целый день проводите в трудах, не могу удержаться и не возроптать.

— Но ты уж, пожалуйста, без стеснения, если есть за что бранить меня, брани вволю. Если ты будешь помнить, что это ради блага семьи Ёсиока, то нужные слова сами слетят с языка.

Она стремилась научиться у Итибэй всем тонкостям ремесла, а ради этого требовалось порой и строгое слово.

Но радовалась царившему в красильне духу и тому, как с каждым днем понемногу возвращалось прежнее оживление. Оттого что она, девушка, трудилась изо всех сил, у работников тоже менялось отношение к делу. Так вот что это такое — умело управлять людьми! Еще одна наука! Что-то новое приходилось усваивать каждый день.

Кроме этого, Но вместе с Итибэй должна была нанести визиты всем, с кем велись дела.

Они сходили и к угольщику, и к поставщику индиго. Угольщиками звали тех, кто торговал древесным углем и золой, необходимыми для крашения. В прежние дни было и такое ремесло.

— Вот редкая гостья! Это же барышня Ёсиока!

Хозяин, встречая и приветствуя ее как самую уважаемую особу, после выражений соболезнования в связи с потерями семьи Ёсиока непременно предлагал пройти в комнаты для неспешного разговора, однако тут же чувствовал неловкость от неверно выбранного тона. Низко кланяясь, Но отвечала:

— Я решилась нынче вас проведать, поскольку унаследовала семейное ремесло и смею просить о продолжении торговли с нами, как это было прежде.

После этого она тотчас переходила к деловому разговору о поставках сырья.

— Внешность обманчива! Дочь Ёсиока Кэмбо непременно станет хорошей хозяйкой красильни, — так с уверенностью говорили хозяева, проводив Но.

Разумеется, Но отправилась с подарками и к главе цеха красильщиков ткани кэмбо-дзомэ, к Дайнагон Сандзё.

Усадьба Дайнагон Сандзё находилась около храма Дзёкаин, к западу от императорского дворца. Множество великолепных ворот тянулось в ряд в этой округе, за воротами — владения самых знатных и благородных господ. Однако немало аристократов жило в такой нужде, что даже для дворцовой церемонии повышения в ранге им приходилось одалживать парадное платье у самураев. Некоторые придворные, за неимением лучшего, зарабатывали на жизнь, обучая горожан сложению стихов вака,[137] искусству поэтических цепочек рэнга[138] и каллиграфии.

Семья Дайнагон Сандзё до такого не дошла, поддержкой им служили денежные подношения от дома Ёсиока. Узнав о том, что дело семьи Ёсиока будет продолжено, Дайнагон был безмерно счастлив: «Поздравляю, поздравляю!» — он расплылся в улыбке и даже, в качестве ответного дара, поднес собственноручно переписанный свиток старинной повести «Рассказы из Исэ в картинках».

В хлопотах летели дни и месяцы.

— Ну вот, кажется, понемногу я запомнила главные секреты, чтобы самой продолжать красильное дело. Ты на это много труда положил! — так благодарила Итибэй Но, впервые за все это время спокойно сидевшая у очага.

Наступила пора, когда ивы у реки Цудзиниси-Тоин, заглядывающие в усадьбу из-за глинобитной ограды, начинают ронять листья под порывами холодного ветра.

Но уже усвоила основные правила крашения ткани куро-дзомэ. Узнала и секреты того, что называется коммерцией. По сравнению с той Но, которая год назад зимней ночью сидела здесь же, в комнате, именуемой «Обитель радости», и так же, как теперь, заваривала чай, в ней произошли разительные перемены.

Прошлое виделось ей как бы отдалившимся и уже не бередило душу. Новость о том, что Нагано Дзюдзо взял в жены вторую дочь Куваяма Унэмэ, командира отряда стражников в управе градоначальника Киото, дошла до нее месяц назад, и она смогла выслушать это хладнокровно, без волнения.

Гораздо больше смуты в ее сердце вносил Миямото Мусаси.

В перерывах между усердной физической работой в ее мозгу вдруг всплывала мысль о Миямото Мусаси. Где он, что с ним? Почему она думает с любовью о мужчине, которого на самом деле должна бы ненавидеть? Но чувствовала вину перед погибшими братьями за свое женское естество. И все же, при упоминании о каком-нибудь поединке, она настораживалась: а вдруг это Миямото Мусаси? Не тревожиться за него она не могла.

В кругу мастеров боя на мечах имя Миямото Мусаси вдруг совершенно перестало упоминаться. Но ведь Киото маленький город. В конце концов слухи о человеке, покончившем с самими братьями Ёсиока, дошли и до Но. Говорили, что он заточил себя в храме Рюкоин при монастыре Дайтокудзи и погрузился в чтение китайских книг. Только изредка будто бы он покидает храм и пускается бродить по горам и долам.

— Странный человек! Неужели он оставил занятия стратегией?

Ведь обычно мастера боя в такую пору жизни уже имеют свой фехтовальный зал и подыскивают учеников.