Джордж Бьюкенен - Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918

• Название: Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918
• Автор: Джордж Бьюкенен
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2005-2

Джордж Бьюкенен, посол Великобритании, рисует объективную картину жизни России до Февральской и Октябрьской революций. Он дает характеристики значительных личностей того периода: Столыпина, Родзянко, Керенского и Терещенко. Отдельная глава посвящена императорской семье, раскрывается роковое влияние императрицы Александры Федоровны на ход исторических событий в России. Книга расширит представления об английской дипломатии и ее роли в большой политике того периода.

---

С другой стороны, в отношениях между Болгарией и Румынией наметилось улучшение. Хотя обеим странам угрожала общая опасность агрессии со стороны России, доброе взаимопонимание, которое установилось во времена правления князя Александра, не было поддержано его преемником. Да и было бы странно, если бы столь непохожие люди, как король Карл и князь Фердинанд, стали друзьями; оба монарха испытывали друг к другу личную неприязнь и не доверяли политике противоположной стороны. Падение Стамболова увеличило пропасть между ними. Распространялось мнение, что Румыния стремится улучшить стратегическую линию своей границы за счет территории Болгарии, а Болгарии приписывались планы захвата Добруджи – с целью противодействовать проводившимся там попыткам романизировать болгарское население. Король Карл обвинял князя Фердинанда в том, что тот оставил своих старых друзей Австрию и Румынию и попал в сети его старого врага – России. Со своей стороны князь Фердинанд, относившийся с подозрением к военному союзу между Румынией и Австрией, говорил о короле Карле как о марионетке в руках австрийского и немецкого императоров и их дозорном на Дунае. Король решительно возражал против любого территориального расширения, которое могло бы поколебать баланс сил на Балканах, и однажды заявил, что, если болгарская армия перейдет Родоп, румынская займет Силистрию.[43] Однако после того, как в 1902 году наконец состоялся визит короля Карла в Софию, долго до этого откладывавшийся, личные отношения между двумя монархами улучшились и недавние события в Македонии, где нападению греческих отрядов подвергались и болгары, и куцовлахи,[44] способствовали сближению двух стран.

Добиться взаимопонимания с Сербией было еще труднее, но встреча между князем Фердинандом и королем Петром в Нише весной 1904 года и последовавший затем официальный визит последнего в Софию проложили дорогу для улучшения взаимоотношений. Во время этого визита я неосознанно навлек на себя серьезное неудовольствие князя, и он проявил его в весьма свойственной ему манере. Британское правительство тогда еще не признало Петра королем, поэтому я был лишен возможности присутствовать на банкете, который давали в его честь, но в день прибытия его величества любопытство заставило меня следить за королевской процессией с балкона дома моего друга. По дороге на вокзал князь дружески приветствовал меня, помахав рукой. Возвращаясь во дворец вместе с королем, он снова взглянул на балкон, но не смог меня разглядеть, так как все время, пока процессия не проехала, я держался на заднем плане. Тогда он развернулся в своем экипаже и, встретившись со мной взглядом, улыбнулся и подмигнул. Я был так поражен, что мое лицо, вероятно, выражало лишь крайнюю степень изумления, но больше я об этом случае не думал.

На следующий день мне случилось обедать с болгарским представителем в Лондоне господином Цоковым и я узнал от него, что на вчерашнем обеде во дворце российскому представителю оказали такой почет, какого не удостаивались представители остальных держав. Воспользовавшись случаем, я выразил неудовольствие столь различным обращением и заметил, что если князь Фердинанд жалует господину Бахметеву должность российского вице-короля, то ему не стоит надеяться на сочувствие и поддержку британского правительства. Два дня спустя господин Цоков, который, как я потом узнал, передал мои слова князю, был прислан ко мне с уведомлением, что его высочество считает взгляд, которым я ответил ему в день прибытия короля Петра, личным оскорблением. Так он выразил свое недовольство моими откровенными высказываниями в разговоре с господином Цоковым. Однако мне следовало отнестись к этим высказываниям серьезно, поэтому я в частном письме написал ему, как неприятно удивило меня столь необоснованное обвинение и что я могу лишь просить прощение за обиду, которую я не наносил. Пикантность ситуации придавал тот факт, что за несколько дней до этого я пригласил князя на обед в честь дня рождения короля, а он в это время, по-видимому, раздумывал, не потребовать ли ему, чтобы меня отозвали. В конце концов он принял мое предложение, и за обедом это маленькое недоразумение уже не упоминалось. Наоборот, мы наговорили друг другу комплиментов и обменялись самыми что ни на есть любезными речами, ведь такому человеку, как он, можно было, по выражению лорда Биконсфилда, «накладывать лесть лопатами». Но в скором времени я снова оказался в его черном списке. Летом 1904 года князь Фердинанд встретился с королем Эдуардом в Мариенбаде, и во время аудиенции, которую мне предоставили во время моего пребывания в Лондоне в феврале следующего года, я предложил его величеству пригласить его высочество посетить Букингемский дворец с кратким визитом, чтобы окончательно оформить это примирение. Король согласился и уполномочил меня передать его приглашение князю, но при этом добавил: «Скажите ему, чтобы не привозил много людей. А то чем незначительней князь, тем больше свита». Зная, как чувствителен князь к вопросам этикета, я с большим трудом получил разрешение короля встретить его по прибытии в Дувр и проследить за другими приготовлениями к его приему. На обеде в его честь в Букингемском дворце князь сказал моей жене, что никогда прежде его не принимали с почетом, подобающим его рангу, и что он никогда не забудет, что я для него сделал. На следующий день проходил обычный обмен наградами, и его высочество проявил свою благодарность, послав мне второстепенный болгарский орден: его уязвило, что король по моему совету пожаловал болгарскому представителю звание рыцаря-командора ордена королевы Виктории.[45] Я объяснил королю, что, поскольку большинство моих коллег в Софии имеет первостепенные болгарские ордена, я предпочту не принимать эту награду. После этого между его величеством и князем состоялся разговор, в результате которого я получил большой крест – как раз вовремя, чтобы надеть его на обед, который принц Уэльский давал в Мальборо-Хаус. Когда король покидал после обеда столовую, он, проходя мимо меня, сказал: «Я так рад, что все хорошо», – но князь Фердинанд, который слышал это замечание, совсем не обрадовался. Он вставил в глаз монокль и уставился в потолок, не проронив ни слова. Хотя ему пришлось мириться с моим обществом на всем пути до Дувра, он не разговаривал со мной еще шесть месяцев после моего возвращения в Софию. Этот визит, тем не менее, прошел не без пользы, несмотря на то что князь остался не вполне доволен своими переговорами с лордом Лэнсдоуном, который, по его словам, был слишком boutonnè (чопорный – фр.).

За это время князю Фердинаду удалось улучшить отношения с Австрией и Германией. Единственным желанием Австрии было разобщить Болгарию и Сербию и ради собственных интересов склонить первую к отказу от идеи политического и экономического союза с этим королевством. В результате давления, оказанного ею на Белград, Скупщина не ратифицировала так называемый Сербско-Болгарский договор о таможенном союзе, заключенный в 1905 году, хотя он и был единодушно принят Народным собранием, а князь Фердинанд обязался действовать совместно с Сербией, если последняя будет вовлечена в тарифную войну с двойной монархией.[46] В результате Болгария, которая была на пороге разрыва коммерческих отношений с Австрией, заключила с этой империей modus vivendi[47] на основе принципа наибольшего благоприятствования, после чего Австрия сменила холодную сдержанность на дружеский интерес. Германия также отчетливо понимала, что Болгария, как самое многообещающее балканское государство, достойна серьезного внимания. Император стал необычайно вежлив с князем, и германское правительство пыталось представить себя бескорыстным другом Болгарии. В Софии открылся немецкий банк, болгарская армия получила горные орудия и артиллерийские снаряды, и были созданы условия для участия германского капитала в развитии экономики страны. Кроме того, князь Фердинанд надеялся привлечь на свою сторону германскую дипломатию и воспользоваться влиянием друга-султана для поддержки болгарских притязаний на Македонию. Его симпатии к Берлину усиливались пониманием того, что Россия была в тот момент бессильна ему помочь. С момента отставки Стамболова в основе его политики лежал скорее страх перед Россией, нежели любовь к ней, поскольку он всегда боялся разделить судьбу своего предшественника или быть убитым заговорщиками. Ослабление Российской империи вследствие развития событий на Дальнем Востоке позволило ему наконец-то вздохнуть посвободней. После падения русофильского правительства Данева в 1903 году русское влияние постоянно уменьшалось, и следующее событие, хотя и ничтожное само по себе, но постепенно принявшее международный характер, показывает, как низко пал престиж русского представительства в 1905 году.

В том году я был президентом Юнион-клуба, и господин Бахметев, который не раз пытался доставить мне неприятности, написал мне, что разорвал номер журнала «Симплициссимус» за эту неделю на том основании, что в нем появилась карикатура на императора Николая II. Письмо заканчивалось требованием ко мне как председателю, чтобы журнал больше не доставляли в клуб. Я отвечал, что «Симплициссимус» часто печатает карикатуры на других монархов и что если в интернациональном клубе, каким является Юнион-клуб, его членам будет позволено рвать любое издание, вызвавшее их недовольство, то в библиотеке мало что останется в целости. Если бы он, добавил я, прислал мне данную карикатуру и попросил бы изъять этот номер журнала, я бы передал этот вопрос на рассмотрение комитета, и даже сейчас готов это сделать, если он признает свою неправоту. Однако он отказался это сделать, и отверг другие мои предложения, имевшие целью обеспечить ему возможность достойного отступления. Он даже говорил мне, что стоит ему мизинцем пошевельнуть, и все болгары – члены клуба поддержат его. Спор продолжался больше десяти дней, и, наконец, он написал мне, требуя, чтобы я вычеркнул из списков членов клуба, президентом которого я был, его и всех его сотрудников. Поскольку я не хотел быть обвиненным в том, что я сознательно вынудил всех сотрудников российского представительства покинуть клуб, я отправил письмо о своей отставке с поста президента, и моему примеру последовали все члены комитета. На состоявшемся вскоре вслед за этим общем собрании, посвященном выборам нового президента и комитета, я кратко изложил суть событий, и мы все были переизбраны при одном голосе против – это был секретарь греческой миссии. Господин Бахметев был вне себя от ярости и с тех пор никогда больше со мной не разговаривал. К счастью, в следующем году его перевели в Токио, и после назначения в 1907 году русским дипломатическим представителем господина Сементовского мои отношения с российским представительством, особенно после встрече в Ревеле, носили самый дружеский характер.