Владимир Джунковский - Воспоминания.Том 1

• Название: Воспоминания.Том 1
• Автор: Владимир Джунковский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Политический, государственный и военный деятель, губернатор Москвы (1905–1909), командир Отдельного корпуса жандармов и товарищ министра внутренних дел (1913).

 В.Ф.Джунковский - генерал-майор Свиты, московский губернатор в 1905-1912 гг., товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов в 1913-1915 гг. Впервые публикуются два тома его воспоминаний, где нашли отражение важнейшие события политической, общественной и культурной жизни России. Центральное место в мемуарах занимает Москва, которой посвящен целиком первый и часть второго тома. Книга иллюстрирована фотографиями из Государственного архива Российской Федерации.

---

Представителем от Министерства внутренних дел был командирован состоявший при земском отделе чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел Н. А. Пантелеев, который принимал участие во всех работах съезда. Его участие было очень ценно, тем более, что держал он себя с удивительным тактом, скромно и в высшей степени доброжелательно.

3 февраля А. Д. Самарин устроил у себя раут, на который пригласил всех членов съезда, а 5 февраля, по окончании занятий, члены съезда в колонном зале "Эрмитажа" устроили товарищеский обед, на который пригласили А. Д. Самарина, Н. А. Пантелеева и меня. Обед был очень оживленный, много было произнесено речей, тостов, вспоминали разные эпизоды из деятельности земских начальников, чувствовалось общее дружеское единение. Один из старейших земских начальников Московского уезда Чижов огласил при этом написанное им стихотворение, в котором он в юмористическом виде невинного свойства, перечислив ряд моих распоряжений, описал незавидное положение земского начальника того времени:

ЧТО БЫЛО И ЧТО СТАЛО

В былые времена был на Руси начальник;

Он суд творил и страху наводил:

Сажал в холодную — кто был охальник,

В почетной должности с усердием служил.

И кой-какой порядок был:

Мужик и подати платил,

И дороги все чинил,

И изрядно водку пил.

Всюду были урожаи,

С сеном были все сараи.

А теперь пошло другое,

Что-то странное такое,

Чего трудно и понять…

И чего нельзя объять…

И суровые приказы,

И сердитые наказы

Так и сыплются из вазы,

Как лекарство от заразы:

Недоимки выбивай,

Недоборы выбирай,

На пожары выезжай,

Все наделы выделяй,

Все вершочки вычисляй,

Хуторочки насаждай,

Переделы проверяй,

Урожаем заправляй,

Магазины обмеряй,

Всех улиток убивай,

И поля обсеменяй,

Поселенцев отправляй,

Жен с мужьями разлучай,

Бабам паспорт выдавай,

Полпивные открывай,

Циркуляры исполняй,

Перед всеми отвечай,

Свои деньги проезжай,

О награде не мечтай,

И по шее ожидай.

Мужиков сажать не смей,

К ним почтенье ты имей.

Стало власти никакой…

Лезь хоть в петлю головой.

Дрожь и холод пробирает,

Как, бедняга, он вздыхает…

И никто помочь не хочет…

А мужик над ним хохочет.

Речет строго губернатор:

"Ты какой администратор?

Живо, рысью, дуй в карьер.

Гоп. Махай через барьер".

И начальник стал тужить,

Что невмочь ему служить.

Быть может, новые законы

Оградят его препоны,

Но об этом не мечтай,

А скорее удирай.

В.Ч.

По истечении некоторого времени я получил от министра внутренних дел нижеследующее письмо, доставившее мне большое удовлетворение: "Милостивый государь Владимир Федорович. Ознакомившись с постановкою дела на происходившем под председательством Вашим съезде земских начальников Московской губернии и находя ее вполне правильной и целесообразной, я, вместе с тем, не могу не признать и саму работу съезда весьма продуктивной, как в целях объединения, усовершенствования и подъема деятельности местных органов крестьянских установлений, так и в видах ознакомления центральных учреждений с местными условиями и нуждами крестьянского быта. Приписывая столь полезные результаты продуманному отношению к крестьянскому делу и энергичному его ведению со стороны Вашего превосходительства и Ваших ближайших сотрудников в лице губернского и уездных предводителей дворянства, равно непременных членов губернских присутствий и землеустроительной комиссии и других должностных лиц, привлеченных Вами к работам по упомянутому съезду, прошу Ваше превосходительство передать мою благодарность должностным лицам крестьянских установлений, особливо земским начальникам, кои своими трудами содействовали плодотворной деятельности съезда. Примите уверения в совершенном почтении и искренней преданности П. Столыпин".

18 февраля чрез Москву провозили тело знаменитой артистки В. Ф. Комиссаржевской. Она скончалась 42 лет от роду в Ташкенте от гангренозного заражения, заразившись там во время своей артистической поездки, в полном расцвете своего таланта.

Смерть ее, такая неожиданная, произвела на всех, ее знавших, и почитателей ее таланта удручающее впечатление. На площади между Казанским и Николаевским вокзалами собралась такая толпа, желавшая проникнуть на перрон Казанского вокзала к приходу поезда с останками артистки, что когда я приехал, то с трудом мог проникнуть на платформу, где уже собрались представители администрации, литературного и артистического мира и общественные деятели. Из театрального мира были артисты Малого театра: Массалитинова, Горев, Бравич и др., из Художественного — Станиславский, Книппер, Коренева; из Незлобинского — Рощина-Инсарова; Корша — Блюменталь-Тамарина; Московского балета — Федорова 2-я, Балашова; от Литературно-художественного кружка — H. H. Баженов; от Театрального общества — А. А. Бахрушин. Тут же находилась и сестра покойной Н. Ф. Снарская и ее брат. Когда подошел поезд, то у траурного вагона была отслужена лития, пели студенты; вместе с прахом приехали и 13 человек ее осиротевшей труппы. По окончании литии гроб вынесли на руках и при пении "Святый Боже" перенесли на Николаевский вокзал в другой траурный вагон, приготовленный к отправлению в Петербург. Здесь многочисленные депутации возлагали венки — от труппы Веры Федоровны, от Г. Н. Федотовой, M. H. Ермоловой, всех театров, от общественных деятелей, периодической печати, студентов Московского университета и др. Под пение "Вечная память" молодежи поезд двинулся. Хоронили ее в Александро-Невской лавре.

22 февраля в Петербурге при обсуждении сметы Министерства внутренних дел в Государственной Думе произошел инцидент с Пуришкевичем. Докладчик бюджетной комиссии князь Голицын в заключительном своем слове сказал, что он должен был бы подвести итог прениям, но эту задачу уже выполнил, и выполнил блестяще, предыдущий оратор. Поэтому он и решил ограничиться только несколькими замечаниями и, первым долгом, заявил, что возражать на нападки, которые были направлены по его адресу в некоторых речах, он не будет. Он только заявил, что появление таких речей и ораторов он объясняет тем, что во всяком обществе можно встретить представителей и потомков трех сыновей Ноя 3.

Как только он это произнес, послышался возглас Пуришкевича: "Один из них на трибуне".

Князь Голицын вспыхнул. "Член Государственной Думы Пуришкевич, — обратился председательствовавший Шидловский, — Вы сделали замечание совсем непозволительного характера".

— "Я ничего непозволительного не сказал", — ответил Пуришкевич.

"Покорнейше прошу не вступать со мной в пререкания, — сказал Шидловский и затем, обращаясь к Думе: — Я покорнейше просил бы, господа, предложить члену Думы Пуришкевичу оставить зал заседания".

На правых скамьях шум. "За что? За что?" — кричал Пуришкевич.

"Вам угодно воспользоваться словом?" — спросил Шидловский Пуришкевича.

"Я должен объяснить, но не могу же я быть с князем Голицыным на одной трибуне, — сказал Пуришкевич, после чего, по уходе князя Голицына, вошел на трибуну со словами: — Господа члены Государственной Думы. Князь Голицын позволил себе здесь весьма недвусмысленно указать на то, что упреки, которые ему бросались с правой стороны, бросались, очевидно, от одного из сыновей Ноя. Я на это счел своим долгом заявить, что если есть где-нибудь сыновья Ноя, то один из них на трибуне, т. е. ответил Голицыну тем же, что он сказал. Который из сыновей, я не сказал, но у Ноя было три сына: Сим, Хам и Иафет. Он мог свободно выбрать любого. Я не виноват, что он оскорбился, поняв сам, который он сын".

Пуришкевич покинул зал, будучи удален большинством 135 голосов против 85.

23 февраля в Москву прибыл эмир Бухарский. Согласно правилам, на вокзале эмира должен был встречать вице-губернатор, губернатор же обязан был ему сделать визит во дворце, тотчас по приезде, после чего эмир обязан был отдать визит. Командующему войсками эмир должен был первым сделать визит. Так все, согласно этикету, и было сделано. Как только эмир прибыл во дворец в Кремль, я приехал его приветствовать, был им принят. Разговор происходил при посредстве переводчика, хотя эмир говорил недурно по-русски, но, согласно этикета при бухарском дворе, в официальных случаях эмир не мог говорить иначе, как по-бухарски. Но он не выдерживал до конца своей роли и под конец переходил на русскую речь. На другой день эмир заехал ко мне в мое отсутствие из дому и оставил мне карточку, а перед своим отъездом прислал золотую звезду с алмазами.

24 февраля хоронили В. А. Бахрушина. Это был видный городской деятель, образованный, широкой благотворительности. Я с ним близко познакомился, когда он был избран в члены Комитета Московского столичного Попечительства о народной трезвости от Совета торговли и мануфактур в качестве представителя промышленных заведений. С первых же дней вступления в ряды членов Комитета В. А. Бахрушин принял деятельное участие в работе Попечительства, аккуратно посещая все заседания Комитета и близко принимая к сердцу все возникавшие вопросы. Когда же я, в заседании 17 октября 1909 г., предложил ввести в число задач, обслуживаемых Попечительством, организацию труда и развлечений для подростков из неимущих и малоимущих классов населения Москвы, то В. А. Бахрушин горячо поддержал мое предложение, ухватившись за него и высказав, что для этой цели крайне важно было бы организовать ремесленный труд в легкой интересной форме.