Вадим Чирков - Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика

• Название: Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика
• Автор: Вадим Чирков
• Жанр: Детская фантастика

Выдумщики существовали и в первобытные времена — иначе мы не имели бы всего того, чем владеем сейчас.

---

Дум и Взашей сидели рядом.

— Завтра нам расставаться… — проронил Взашей.

— Да, — был ответ Дума. — Повернем, стало быть, домой.

— Куда же еще…

— Все кажется, чего-то недоговорили…

— Мне тоже…

Костер потрескивал, пламя жадно глодало сучья и ухватывало коряги, искры уносились вверх и смешивались там со звездами.

— Ох! — встрепенулся Дум. — Вот что я еще хотел сказать тебе! Так и вертелось на языке, да никак не выговаривалось.

— Что же?

— Мне вдруг подумалось, как-то, знаешь, невзначай…

— Ну что же, что же?!

— Мне все же думается, что, — перешел на шепот Дум, — думается, что мы такие же внуки Горы, как вы — дети Ветра! И что люди-деревья такие же деревья, как люди-тигры — тигры. Мне сдается, Взашей, что все мы дети людей и внуки людей.

— Такое может прийти в голову только в дороге, — тоже перешел на шепот Взашей, — дома такое не высидишь. Но за это открытие твой Шито-Крыто не погладит тебя по головке. Да и мой взбеленится. Их ведь и кормят только за то, что они доказывают обратное.

— Я кое-что слышал, — донесся до них полусонный голос Доупаду, и Дум и Взашей замерли. — Но ничего не запомнил. Кроме того, что Думов шаман за что-то погладит его по головке. И зря. Я бы свернул ему шею.

Костер приумолк, теперь он будто покряхтывал, тоже собираясь уснуть, ворочаясь с боку на бок.

— Дети людей и внуки людей… — повторил Взашей. — А хочешь знать, что скажут на это твой шаман и мой колдун, расскажи мы им обо всем, что увидели и сообщи мы им свои невзначаи? — Он оглянулся на охотников, которые если еще и таращились на огонь, то уже сонными глазами, а двое уже укладывались спать — Вот послушай…

Взашей воздел руки, потряс ими и зашипел, как змея, корча рожи, словно наступил босой ногой на уголек:

— "Дети людей и внуки людей — вот где ересь так ересь! Что за причуда! Такое нельзя себе представить! Эти существа, эти, скажем точнее, выродки не будут знать, как себя вести! Ежели ты дерево, тебе легко: известно, что ты должно делать — расти, терпеть, помалкивать. Ежели тигр, еще легче — рычи на весь мир, царапайся, перегрызай горло каждому встречному. Ежели вода — теки, журчи, капай, лейся. Зимой ты — снег, летом — дождь, осенью — слякоть. Ежели ты груша — виси, зрей, пока не брякнешься оземь. А главное — не признавай за себе подобных никого вокруг! Относись к любым чужакам, как бы они ни походили на тебя внешне, как к кровным врагам! Если же ты не съешь или хотя бы не укусишь чужеземца, тебя съедят свои же — за предательство и измену!"

Взашей еще погримасничал и продолжил:

— "Не дерево, не тигр, не вода, не груша — разрази меня Гром, это что-то новенькое! Испепели меня Молния — я не ведаю, что это такое! Еще никто на земле не говорил, как вести себя по-человечески!"*

Взашей помолчал, глядя на огонь.

— Нет, Дум, — сказал он уже своим голосом, — ты, по-моему, должен держать язык за зубами и помалкивать об этом своем открытии. Невзначай — это с каждым бывает. Этому изобретению еще не пришло время. Первобытные сойдут с ума, если сказать им, что они только люди и никто больше. Это все равно, что отнять у них шкуры перед наступлением холодов. А если сообщить им, что живут не на плоской, удобной для ходьбы земле, а на шаре, у всех закружится голова и все будут ходить растопырив руки, чтобы не упасть ненароком.

Кое-какие открытия, Дум, надо держать при себе, если хочешь остаться в живых, — я это давно понял.

Костер запоздало выстрелил в говоруна угольком, тот стряхнул его с колен.

— Дети и внуки людей… — повторил в который раз он. — Может быть, это и так, но каково это слышать мне, привыкшему считать себя сыном Ветра!

Неизвестно, что случилось, да, наверно, ничего особенного и не случилось — ничего заметного для глаза или слуха, но только оба человека вдруг замолчали, не отрывая взглядов от огня, словно он велел им: а теперь смотрите, слушайте… Была уже огромная, на полмира, черная и зябкая ночь вокруг, ночь-страна, до чьих границ шагать-не дошагать, было над ними неизмеримо и страшно глубокое небо, небо звезд, но был рядом и Огонь, начало всех начал, Огонь, к которому они жались, чье бормотание слушали, пытаясь перевести на человеческий язык трудную и быструю его речь. В Костре, горя, спешили выговориться деревья, открывая, должно быть, какую-то тайну, тайну тайн, известную только им…

Наутро внуки Горы и дети Ветра прощались. Они должны были идти в противоположных направлениях — одни к Заходу Солнца, другие к Восходу. Все уже понимали, что путешествие к Краю Земли подошло к концу.

Шестеро разделили оставшуюся с вечера жареную рыбу, забросили на плечи сумки и мешки и — протянули друг другу руки, чтобы пожать. Прощались Напролом и Стремглав, Хоть-Куда и Доупаду. Дум и Взашей долго не отпускали руки.

— Знаешь, — сказал последний, — я, кажется, верну себе прежнее имя, Наперекор: мой колдун уже не кажется мне таким страшным, как раньше.

— А мне — мой шаман, — ответил Дум. — Когда мы встретимся, я спрошу у него при всех, есть ли у шара край? Он, конечно, ответит, что должен быть. Тогда я протяну ему глиняный шарик и попрошу отыскать край. Вот уж он будет вертеть его так и этак!..

— Жаль, что мы больше не увидимся, — сказал Наперекор, — ведь теперь нас некуда посылать.

*Напомним, что до Десяти Заповедей было еще около 30 тысяч лет.

— Жаль, — согласился Дум. — Но если Земля круглая, как шар, они могут послать нас обойти ее!

— В самом деле.

— Тогда, может, еще увидимся?

— Может быть!

Дети Ветра перешли-переплыли речку, те и другие постояли на противоположных берегах, махая друг другу руками, потом повернулись и пошли.

Конечно, они много раз оглядывались.

ДОМОЙ! ДОМОЙ! ДОМОЙ!

Хорошо было возвращаться домой! Все разговоры сейчас были о доме. Слово ДОМ звучало чуть ли не каждом шагу. Вспоминались родные и друзья — что-то они сейчас поделывают? Все ли живы? Вспоминались пещеры — всё ли такие же? А вдруг, волею Тарарама, в них что-то переменилось? Говорили о том, что как только они придут, отправятся вместе с охотниками племени на охоту и покажут, на что способен лук. А сколько интересного они расскажут! Их рассказов хватит на много-много вечеров — ведь некоторые можно будет повторять и повторять! Да, наверняка кто-то попросит рассказать еще раз про Чихастиков, например, или про Лежебок. Это ж надо — до чего они смешные!

Дум поддерживал разговор, но часто замолкал. Он не знал, как встретят его Вождь и Шаман и думал, наверно, о том, что скажет им, как объяснит свое возвращение. Он был послан на смерть, а явится живехонек! Не убьют ли его дома?

Путники сейчас больше всего боялись заблудиться, и шли по своим следам, от кострища к кострищу, а если не находили их, старались вспомнить местность, по которой проходили несколько дней назад, холмы, деревья, камни…

Они часто останавливались, спорили насчет направления, но Солнце, ежедневно катящееся к Заходу, помогало им выбрать путь, и так или иначе путешественники приближались… нет, нет, не к своему дому, а пока что к племени Получивших-Язык-От-Самого-Бородатого.

Чем ближе они подходили к их селению, тем становились осторожнее, осмотрительнее — никому не хотелось оказаться над огнем Костра.

Воин Напролом шел неслышными шагами впереди; лук он передал Хоть-Кудаю, а сам держал наготове верное копье…

ЗАКОЛДОВАННЫЙ КОСТЕР

Небольшую гору они обошли, как и прежде, стороной и оказались в том Лесу, где распрощались с зловредным Взахлебом, пообещавшим на прощание, что их съедят на обратном пути. Лес они пересекли за короткое время.

Вот и долина открылась, зеленая, мирная… Ударил по земле задними лапами заяц, нырнул в высокую траву и исчез, как лягушка в воде. Больше никого — тишина, ветерок гуляет по верхушкам трав. Напролом, оглядевшись, подозвал к себе остальных — двое подбежали. Воин показал им на что-то впереди. Ага, борозда. Граница. Им предстоит перейти ее…

— Слямбу катамбу нок! — вдруг вспомнил Хоть-Куда.

— Чш-ш! — пригрозил ему Напролом. — Захотелось на Костер?

Скоро они, по сигналу воина, передвигались по долине. Где перебегали, где замирали, присев за кустами, где шли пригнувшись. Боязливо огибали, страшась неожиданной встречи, невысокие холмы.

Путешественники то и дело слышали далекие голоса женщин, детские выкрики, звуки какой-то дудки.

Пройдена половина чужой территории, теперь нужно пересечь луг с качающейся под ветром травой, за ним начинается частый кустарник. Решили перебежать — не терпелось освободиться от гнета опасности.

Помчались все трое — по-прежнему пригибаясь, раздвигая густую траву где руками, а где ныряя в нее с головой, закрыв глаза…

И так же вслепую все трое ухнули в глубокую яму, наверняка ловушку, какие роют для мамонтов, — сильно ударились о дно, кто рукой, кто боком, а кто и головой. Вскочили — а над ними уже бесновались и орали раскрашенные, как для войны, кривошеие.