Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

• Название: Горм, сын Хёрдакнута
• Автор: Петр Воробьев
• Жанр: Контркультура

Это творение (жанр которого автор определяет как исторический некрореализм) не имеет прямой связи с «Наблой квадрат,» хотя, скорее всего, описывает события в той же вселенной, но в более раннее время. Несмотря на кучу отсылок к реальным событиям и персонажам, «Горм, сын Хёрдакнута» – не история (настоящая или альтернативная) нашего мира. Действие разворачивается на планете Хейм, которая существенно меньше Земли, имеет другой химический состав и обращается вокруг звезды Сунна спектрального класса К. Герои говорят на языках, похожих на древнескандинавский, древнеславянский и так далее, потому что их племена обладают некоторым функциональным сходством с соответствующими земными народами. Также для правдоподобия заимствованы многие географические названия, детали ремесел и проч.

---

– Сегодня один важный источник поноса обгадил штаны в последний раз. Все, Гнупа отвыгнупался.

Снова поднялись крики, куда громче, чем перед входом в подвал. Сказать правду, несколько тише ожидаемого звучали бодричи – союзники Хёрдакнута, слишком удачно для простого совпадения случившиеся в окрестностях Хроарскильде, когда ярл возвращался с тинга, и примкнувшие к набегу, в который уже напросились лютичи, жаждавшие отплатить за позор пленения. Спускаясь из седла и передавая поводья ловчему (тот был явно не в восторге от повторения почести), Горм заметил и причину – на вторых носилках лежал Годлав, с обнаженным мечом в сложенных руках, мертвый, как обеденный стол.

– Отец, что с ним? Вроде в порядке был, когда я из пиршественного покоя бежал?

– Отравленная стрела чуть-чуть зацепила. Он мне еще похвастался, как наконечник до конца не прошел. Ошибся.

– Надо бы мне с Мстивоем словом обмолвиться…

– Погоди миг. Гнупа опять в штаны сходил?

– Так сходил, что еще немного, поплыл бы.

– А как ты его убил?

– Зарубил мечом один на один. Правый бок, шея.

– Даже в Гнупе, видно, оставался какой-то дренгрскапр. Сам остановился и принял бой…

«Вообще-то его кобыла сбросила,» – хотел было поправить Горм, потом вспомнил, что ему как-то сказал Кнур, и взамен продолжил:

– Слушай, неплохо бы тебе на несколько дней остаться в Слисторпе.

– Это тебе Виги нагудел? Не развалюсь я до Ноннебакке доехать, все лучше, чем смрад этот нюхать.

– Ну, со смрадом, по крайности, в покоях, мы разберемся, а я из других соображений, – Горм остановился, придумывая другие соображения.

– Из каких еще?

– Тебе надо здесь, в замке, пару ночей переночевать, устроить пир, раздать кучу подарков, и разобрать распри карлов, чтоб руку наложить на Слисторп и утвердить законное владение.

– Верно! Что ж я сам-то не подумал – мне эта вонь все понятие отбила! Точно, руку наложу, а дальше тебя посажу в Йеллинге ярлом, сам в Ноннебакке сяду, а сюда Хельги определю. По чести, на этот Слисторп я не руку, я б на него просто взял и наложил. Где еще карлов найти – мы, кажется, сгоряча последних перебили, когда эти нитинги сдаваться начали… Ладно, иди, скажи Мстивою слово, я мое уже сказал, – ярл поставил кубок, взял Горма за плечо, и зевнул. – Прав был Щеня про сон. Только б не одновременно с поносом. Может, это на Слисторп проклятие такое нало…ээээх… накладено – кто им правит, в штаны травит? Ээээх, еще одно проклятие на наши головы, – Хёрдакнут отпустил Горма, положил голову на свернутую собачью шкуру (последняя могла оказаться и волчьей, с учетом местных особенностей), закрыл глаза, и сладко засопел.

Горм двинулся ко вторым носилкам. Мстивой вышел ему навстречу, обнял, расцеловал в обе щеки, и спросил:

– Какой рукой ты Гнупу-лиходея зарубил – левой или правой?

– Левой, – несколько недоуменно ответил Горм.

Новый вождь бодричей взял его за левую руку, подвел к носилкам, указал на золотое наручье на правом предплечье Годлава и объяснил:

– Годлав сказал так: «Пусть это наручье носит рука, что сразит Гнупу.»

Мстивой опустился перед телом на одно колено, поцеловал мертвую десницу, снял наручье, встал, поманил Горма вперед, и, слегка разжав золото, приладил тяжелое украшение тому на левую руку.

– Рерик! Годлав! Мстивой! Рерик! Годлав! Мстивой! – закричали стоявшие вокруг воины, ударяя рукоятями мечей по щитам.

– Дивий промысел боги вершат, – сказал незнакомый Горму венед, увешанный таким количеством оберегов, словно собирался устроить их распродажу. – Руговит капно с Чернобогом, бо днесь бехом победоносны, оле вождь клюкою живота лихован, кто в раздрягу обоялников нуитских встряше!

«Каких паяльников? Какой клюкою? Отравленной стрелой!» – хотел уже было возмутиться Горм, но вовремя догадался, что перед ним еще один исконный ревнитель старовременного языка. Впрочем, венед с блестящим будущим в мелкооптовой торговле сокровенными знаками веры быстро исчерпал запас исконности:

– Не встреть Годлав Хёрдакнута в Зверине, тот бы ему не рассказал про свои беды с Гнупой, не сговорились бы пойти вместе на Гнупу после тинга, и жив бы остался.

«Слаб он против Круто. Тот мог часами такое нести, что двух слов подряд не поймешь,» – решил Горм.

Совсем молодой бодрич, ровесник Хельги, если не Асы, воробышком подскочил к филину с оберегами, и выпалил:

– Орибор, зачем на великого хулу возводишь и всуе старых богов поминаешь? Руговит? К Перуну еще воскричи! Годлавом Яросветова десница вела, он за Рерик отомстил, в горней яви у белого чертога сидит и с духами света совет держит!

Венед-вешалка для оберегов потянулся к рукояти меча. Молодой воин потащил из-за пояса чекан. Еще несколько бодричей схватили того и другого за руки и принялись успокаивать. «Горе-волхвы, Звана-вестница бы вас обоих своему котку скормила,» – решил Горм. Вслух он спросил:

– Где Годлава хоронить будете? Если курган ему насыпать, за себя точно могу сказать, но и вся наша дружина наверняка поможет. Великий был воин.

– Похороним по морскому обычаю, уже решено. Положим в челн, и пустим на волю волн и ветра. Годлаву при жизни Янтарное море было, как дом, пусть он и по смерти его бороздит, – ответил Мстивой. Потише он добавил:

– Насчет добычи…

– Наш уговор с Годлавом в силе, – так же негромко отозвался Горм. – Гнупино барахло, выходит, мне достается. Мы получаем Слисторп и четверть золота, серебра, и оружия, вы – половину золота и серебра и четверть оружия, лютичи – четверть драгоценностей и половину оружия, чтоб не бегать по полю битвы с в холстине и с деревянными дубинками. С рабами вот что делать?

– Мы забираем всех, кто произошел от рерикских бодричей. С Домославом сам решай. Если есть здесь лютичи…

– Ему отдадим. С остальными вот как рядить… Отцу как-то не по душе работорговля…

– Слушай, это ты потом решишь, а вот счет золоту и серебру не худо бы поскорее начать.

– Верно, ты новый ярл, подарки раздать дружине – дело важное.

– Здесь Тетеря от лютичей, – Мстивой махнул рукой. – Тетеря! Тете-е-ря! Чтоб в счете участвовать.

– А остальные лютичи и бодричи где? – спросил Горм, глядя на толстого лютича в хауберке с опущенным на плечи кольчужным клобуком, пробиравшегося через толпу.

– На невольничьем подворье, родню ищут. И сестра твоя с ними пошла – отговаривал я ее, отговаривал… Ты всякие страхи про Слисторп слышал?

– Слышал, как же.

– Забудь их – что мы там видели, в сто раз хуже.

– Что ж так сразу забудь? Мы в подвале мертвецов нашли засоленных на мясо – все в точности по страхам…

– Сварог обереги! – выдохнул подоспевший толстый лютич.

Последовало неизбежное обнимание (Горм и Тетеря с двух сторон, Тетерино брюхо посередине) и целование (Горм и Тетеря поверх Тетерина брюха).

– Ну, так где сокровища-то? – сын усыпленного Щениным зельем ярла не горел желанием провести остаток дня в дележе. – За чем дело стало?

– Так Горм-добродей, в башне твоя охрана стоит, никого наверх не пускает! – Тетеря, похоже, знал о последнем обстоятельстве не понаслышке.

– Пошли в башню. Опять же, надо Хёрдакнуту хоромы приготовить, да и понять, из чего тут пир можно соорудить, кроме соленой мертвечины, – старший Хёрдакнутссон пошел к плитняковым ступеням, ведшим вовнутрь.

Трупы из пиршественного покоя уже были вынесены. У деревянной лестницы наверх на скамье, перегораживавшей проход, расположились Хельги, Кнур, и Йокуль. Еще один бочонок пива из погреба нашел дорогу на стол, стоявший перед скамьей. Перед столом на полу сидел Кривой. Рядом лежали обломки еще одной скамьи – тролль сперва честно пытался сесть не по-троллиному.

– Ну как? Не ушел? – обеспокоился молодой кузнец.

– Не ушел. Весь как был, так и сгнупился. А что ты испуганный такой?

– Да я что-то думал, ты придешь с его головой, например, на копье, а как увидел тебя без головы…

– Я-то как раз с головой…

– Рассказывай, со скольких ударов, пеший, конный? – перебил Хельги.

– Спешились, меньше десяти.

– Отрубил ему что-нибудь?

– Нет. Все усилие ушло, чтоб от него подальше да против ветра держаться…

– Он опять обгадился? – лицо Хельги просияло в улыбке.

– Да, но в общем, если не считать запаха, поединок вышел вполне приемлемый. Вы тут никого в башню не пускаете?

– И никого не выпускаем! Там наверху изрядно народу, судя по возне…

– Ладно, двигайте скамью. Кривой, сиди здесь, а то и эту лестницу сломаешь. Мы пойдем, а за нами не пускай никого, – Горм взял со стола пару наименее устряпанных остатками предыдущих застолий кружек, обтер их валявшимся там же полотенцем, больше похожим на собачью подстилку, только хуже пахнувшим, наклонил бочонок, и наполнил кружки пивом. Он нацедил пива и в третью кружку, двинутую в его сторону Йокулем, протянул первые две не очень чистые и оббитые по краям глиняные посудины Мстивою и Тетере, и наконец сам приложился к третьей. Пивовар сильно переналег на хмель, солод был не ячменный, а просяной, но если вспомнить, где и рядом с чем был найден бочонок, напиток превосходил все ожидания, просто будучи посредственным пивом.