Павел Астахов - Продюсер

• Название: Продюсер
• Автор: Павел Астахов
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33491-9

Шоу-бизнес в агонии! Великий и ужасный продюсер, медиамагнат, вершитель мега-проектов, повелитель звезд и отец сенсаций Иосиф Шлиц убит на пороге собственного дома. Невнятно произнесенное перед смертью имя убийцы — единственная зацепка следствия. А тем временем, конкуренты, прилипалы и авантюристы набросились на его медиа-империю, растаскивая ее на куски. Ни вдове, ни сыну на этом обильном пиру, похоже, нет места. Опытный адвокат Артем Павлов отчаянно бросается на их защиту, но понимает, что изменить ситуацию практически невозможно. Ведь империи просто так не гибнут! Защитник оказывается прав: мир шоу-бизнеса гудит как потревоженный улей, знаменитый певец Кирилл Фарфоров сбежал от следствия за границу, компаньоны вцепились в глотки друг друга — один сгорел в собственном ночном клубе «Гоголефф», другой искалечен, а «крыша» Шлица — вор в законе Бессараб — таинственно исчез.

Законы бизнеса жестоки, нравы шоу-бизнеса беспощадны! Следствие бессильно, но интуиция и последовательность, вроде бы случайных событий, убеждают Артема — всем этим кошмаром управляет чья-то расчетливая и сильная воля…

---

Крайний

Митя остановил свой красный «Порше» на углу дома. Там было светлее и многолюднее. Мимо проходила тропинка, по которой нескончаемым ручейком спешили с работы люди. Напротив такие же трудящиеся ждали на остановке автобуса. Машина была практически под постоянным присмотром. Угона Митя не боялся, а хулиганы и вандалы в такое время не сунутся. Он схватил пакет в розочках и с надписью «Поздравляю!» и поспешил к подъезду Медянской. А уже на ступеньках сзади подошли двое.

Митя похолодел, и нервный озноб предательски заставил дрожать колени и шею. Он понимал, что они выбрались из здоровенного «Субурбана», который стоял прямо напротив входа, но это не проясняло ничего. По всему телу бежали гаденькие мурашки. Мужчины прижали Митю с двух сторон и, как по команде, одновременно положили свои ручищи на плечи. Тот, что был справа, загудел, как огромная труба:

— Эге. Фадеев. Генеральный директор покойничка Шлица. Собственной персоной. Чего шаримся в темноте? Тянет на место преступления? — Тот, что слева, надавил на Митины ребра. Фадеев от неожиданности и боли охнул. После кулаков Бессараба тело до сих пор саднило.

— Не! Я ни при чем! — через силу выдавил Митя. — Я к Медянской иду. Она ждет меня. По делу.

— Так, так. По делу, говоришь? Сейчас проверим! — Митю прижали к стенке подъезда. — Что несешь, голубок? Пирожное, мороженое? Давай сюда.

Не дожидаясь ни ответа, ни разрешения, он выхватил пакет «Поздравляю!» и запустил туда свою лапу. Вытащил сверток и, чуть надорвав угол зубами, понюхал:

— Уфф. Ничто в мире так не пахнет, как свежеотпечатанные баксы. Скажи, Валер? — обратился он ко второму. Валера подвигал ноздрями и, вдохнув запах зеленой спецкраски американского финведомства, кивнул и нараспев, растягивая звуки, резюмировал:

— Ага! Прет, Саныч! Баа-а-акс-с-сы…

Действительно, запах был резкий и специфический. Его чувствовал даже Митя. Он понуро опустил голову и готовился умереть на месте. Большей глупости и позора придумать было нельзя. Здоровяк Саныч отпустил Митю и сгреб в ладонь все деньги. Раздумывая, покачал в руке. Потом опустил свободную руку на плечо Фадеева и посмотрел ему в глаза. В сумерках и нервном стрессе Митя уже не различал лица говорящего.

— Фадеев, ты молодец, что решил вдове помочь. Хвалю! Надеюсь, не последние припер? Только вот помощь твоя ей больше не понадобится. Не парься, Митя. Ее дело теперь вдовье. Оставь мадам в покое и забудь про нее. А тебя ждет Гарик. Давай прокатимся и потолкуем. А не захочешь… — Саныч отреагировал на какое-то Митино естественное движение. — Мы тебя сперва в отдел свозим. Посидишь в обезьяннике пару суток. Гарик Ованесович к тебе сам приедет.

— Ну, что? Едем, чудило? — подал голос Валера и больно ткнул под ребра кулаком. Митя застонал и закивал головой одновременно:

— Едем, едем. Только не бейте, пожалуйста…

— О-па! Кто тебя, голубь ты мой сизокрылый, бьет? Ты что? — теперь уже его ткнул под ребра Саныч.

— Нехорошо, Митя, клеветать на сотрудников органов. Нехорошо! — ему снова добавили по ребрам.

Митя чуть не плакал от боли и обиды. Он-то посчитал, что попал в руки бандитов, а это оказались менты. Можно было догадаться, ведь Гарик Бестофф работал исключительно с «красными крышами», подкармливая всех борцов с преступностью. Вот и эти оказались из его когорты. Слишком уж здоровенные. От таких и не убежать. Плюс у каждого под мышкой топорщилось по кобуре. И явно не пустой. Пристрелят и глазом не моргнут. Спишут на случайный труп или попытку нападения на сотрудников милиции. В общем, со всех сторон оставался Митя крайним.

Прокурворы

На Федора и Прохора было страшно смотреть. Зареванные лица, спутанные волосы, грязные изорванные рубахи. Они просидели в общем обезьяннике при отделе милиции с бомжами, пьяницами и хулиганами часа три, но этого хватило. Те, быстро раскусив, что их временные соседи слеплены из другого теста, вдоволь наиздевались над мальчиками-одуванчиками. Если бы не открытые решетки, то, скорее всего, их бы еще и изнасиловали. По крайней мере, два уродливых беззубых мужлана в одних семейных трусах и наколках с ног до головы прямо об этом и говорили.

Мальчики держались, как могли: схватились за руки и отчаянно сопротивлялись. Но все это время их катали по полу, пинали ногами, ощупывали каждый миллиметр тела, а по некоторым местам прошлись неоднократно, гогоча и щипая. А затем экзекуция внезапно кончилась, и их перевезли в чистенькое, хотя и невзрачное помещение следственного управления. Добрый следователь по имени Геннадий Дмитриевич внимательно выслушал все их жалобы, дал по листу бумаги — написать жалобу на злых соседей по камере — и по стакану сладкого чая — успокоиться и согреться. Федя и Проша написали все, что с ними произошло, и выпили чай. Кажется, ничего вкуснее в жизни они и не пробовали до сего дня. Но, главное, они были свободны. Ну, скажем, почти свободны.

В благодарность они рассказали следователю Геннадию Дмитриевичу все, что знали про случай в клубе «Гоголефф», когда Иосиф Давыдович Шлиц поругался с Кирюшей Фарфоровым. Об этом знал подробно Проша. Он и рассказывал все доброму вежливому следователю. Федя в это же время сидел в соседней комнате и писал от руки о Кирилле все, что знал: где познакомились, какие у него интересы, и даже написал, какие джинсы и рубашечки Кира любит. А еще вспомнил историю о том, как Кира поругался с девушкой-журналисткой и назвал ее нехорошим словом. Но написал он это для того, чтобы помочь Кире. Может быть, сейчас самое время. Наконец-то попался вежливый и внимательный следователь, который во всем разберется. Вот он и написал, что та девушка была не права, а Фафочка был прав. И надо то дело пересмотреть. Он даже слово вспомнил правильное, юридическое — в порядке «кас-са-ции». Вот так-то.

Еще написал, что Иосиф Давыдович был тоже человек очень хороший, но все же зря он Киру обижал. Иногда вовсе не по делу начинал высмеивать. Вот и про президентскую историю написал. Кира, правда, настоящим президентом может быть. Хоть в России, а хоть в Румынии. И зовут его туда по-настоящему. Это вам не шутки! А Шлиц так смеялся и обижал Фарфорова. А артист человек нежный. Он может даже голос потерять. Тем более что Кира обиды очень переживал. И никогда их не забывал. Потому что честный и добрый. Ему униженным ходить было совсем не в кайф! Так-то, дорогие товарищи следователи! Разберитесь и накажите тех, кто Киру обижает и обзывает плохими словами. Пусть знают завистники, что наши органы свои таланты берегут и певцов, артистов и работников высокого искусства ценят. Поставил подпись и число.

Агушин тщательно и обстоятельно допросил Прохора Филатова, обратив внимание на его фамилию и заглавную букву. Затем почитал «чистосердечное признание» Федора Москвина — с той же буквой в имени. А затем пригласил их вместе побеседовать, что называется, без протокола.

— Ну что же, господа, благодарю за обстоятельные показания. Хотел вот провести между вами очную ставку… — Он поглядел на пришедших в себя после злоключений в отделении певцов.

Те переглянулись и хихикнули. Им показалось забавным само выражение «очная ставка». Федя, оказывается, успел шепнуть Прохору на ухо: «Очная вставка». Хотя Агушин, если бы даже и услышал, все равно бы этого цветного юмора не оценил.

— Так вот, я попрошу вас, ребятки, задержаться у нас еще на день. Вы не волнуйтесь. Такого безобразия, что с вами вытворили в милиции, больше не повторится. У нас здесь все же прокурорское ведомство. Все серьезно.

— А как же домой? Мне надо сегодня вечером быть дома, — заметно расстроился Прохор.

А вот Федор еще не осознавал, на что намекает следователь. Ему было весело, так как казалось, что все самое худшее уже позади. Он пытался каламбурить и снова шептал Прохору одному лишь ему слышимые скабрезности: «Прокурвовское педомство». И хихикал. Как это называлось у мальчиков их круга: «подсел на ха-ха».

Агушин улыбался. Он был очень доволен и проведенным расследованием, и показаниями на Кирилла Фарфорова. Такую рыбину следственные сети давно не вылавливали. Эти два бестолковых, болтливых и трусливых гомика ему были больше не нужны, но он не мог допустить, чтобы они испортили ему поимку Фарфорова. Нужно было их изолировать на время и добиться «добра» на задержание главного подозреваемого. Утром его ждал Генеральный прокурор. Несмотря на особый статус следствия, курирование Президентом, Генеральный все же выдерживал работников оппозиционного ему с некоторых пор ведомства на расстоянии. Нет, сроков принятия решений он не нарушал, но и не торопился.

— Так что переночуете в КПЗ, — пояснил мальчикам Агушин, — а завтра к обеду отпустим вас восвояси. Договорились?

— Ни фигаси-восвояси?! — перекаламбурил Федор и засмеялся, прикрывая рот ладошкой.