Евгений Кравченко - С Антарктидой — только на Вы

• Название: С Антарктидой — только на Вы
• Автор: Евгений Кравченко
• Жанр: Путешествия и география

Посвящается 50-летию отечественных исследований Антарктиды

Кравченко Е. Д. Карпий В. М.

С Антарктидой — только на «Вы»: Записки летчика Полярной авиации / Кравченко Е. Д., Карпий В. М. — М.: «Издательский дом «Парад», 2006. — 688 с.

Эта книга о мужестве и героизме, о верности долгу и высочайшем профессионализме, о победах и поражениях, одержанных летчиками отечественной Полярной авиации в небе Арктики и самого сурового, загадочного и жестокого материка Земли — Антарктиды. В книге нет ни одного вымышленного персонажа, ни одной выдуманной истории — в ней правда и только правда, рассказанная одним из самых выдающихся полярных летчиков страны Е. Д. Кравченко.

Каждый из читателей найдет в ней для себя то, что хочет, если ему близки такие понятия, как романтика, любовь к небу и высоким широтам, честь, совесть, дружба...

В этой книге собрана мудрость нескольких поколений авиаторов, служивших верой и правдой делу освоения высоких широт. В ней — пример того, как можно и нужно прожить свою жизнь...

УДК 91/882 ББК 26.89(0)/84(2Рос-Рус)

© В. Д. Кравченко, 2006 © В. М. Карпий, 2006 ISBN 5-8061-0068-5

---

... Они «выхватили» свой Ми-8 после удара и увидели, что зацепили передним колесом ледник, о который начисто и снесли переднюю стойку с колесом. Пришли на «Дружную», под нос пилотской кабины им подставили пустые бочки, и они на эти подмостки мягко посадили Ми-8. Лялин слетал на вертолете туда, где потеряли «ногу», нашел ее и привез. Быстро восстановили вертолет и продолжали летать.

— Подловила она нас, — сокрушался потом Куканос, рассказывая мне эту историю, — и как подло подловила?!

Да, и в этот раз Антарктида едва не сгубила машину и экипаж. На скорости «вмазать» в ледник и при этом остаться живыми удавалось немногим. А что получилось...

По картам в этом районе превышение местности составляет семьсот метров. А ударились они на высоте... тысяча двести! Откуда же набежали еще пятьсот? Если смотреть на нормали — линии, показывающие высоту рельефа, — все выглядит вполне пристойно. Дело в том, что высота местности в разных районах определялась путем так называемого баронивелирования — «привязки» той или иной точки Антарктиды к уровню моря. Но промеряли их только там, где проходили санно-гусеничные поезда или работали какие-то отряды. А на сотни и тысячи километров между этими промерами местность оставалась совершенно неизученной. Да, сверху, может, ее кто-то и видел, но с воздуха высоту того, что плывет под тобой, не определишь, действительно, нужно баронивелирование. А там спокойненько лежит неизвестный никому куполочек, который в любой момент может тебя «подловить», что и произошло с экипажем Куканоса. Вообще-то, эта итерполяция — очень опасное дело в Антарктиде, где зачастую усредняется все — высоты, направления ветра, его скорость, температура... И Антарктида на этом ловит людей. Не потому, что она тем самым проявляет свою жестокость, нет. Просто, на первый план выходит фактор ее непознанности человеком, за что он и расплачивается. Иногда очень дорогой ценой...

Спасти человека

Это случилось во второй половине февраля. Антарктическое лето — морозное, жесткое, со слепящим, негреющим солнцем, которое висит над тобой словно бесконечный сполох, возникающий при сварке металла, подходило к концу. Начинали погуливать затяжные циклоны, снег раз за разом заваливал аэродром и поселок, ветер нудно завывал в проводах антенн, полярный день съеживался на глазах. Каждый рейс на «Восток» давался все труднее — погода резко ухудшалась, машинам чаще приходилось работать на пределе возможного, нам — на пределе сил.

Мы уже несколько дней не летаем на «Восток», нет погоды по трассе. Завоз груза туда еще не закончен, и это нас очень тревожит. Рассчитывать на хорошие погодные условия во второй половине февраля, а тем более в марте, нет резона: придется буквально ловить каждый погожий день. Настроение у всех подавленное. И вдруг 17 февраля меня срочно вызвал начальник станции «Мирный» Арнольд Богданович Будрецкий.

С Будрецким я был знаком давно. Опытнейший полярник, он стал первооткрывателем полярных станций в Арктике и Антарктиде и о работе авиации знал не понаслышке. Добрейшей души человек, прекрасный организатор с хозяйственной жилкой... Забегая вперед скажу, что впоследствии нам пришлось вместе работать еще в нескольких экспедициях, между нами установились хорошие рабочие и теплые дружеские отношения, которые меня согревают и по сегодняшний день.

Арнольд Богданович без предисловий огорошил меня печальной вестью:

— Мне передали, что начальника поезда Сухондяевского разбил паралич.

Володю я хорошо знал. Мой одногодок, коренастый крепкий парень, отличный товарищ и специалист, он в последние недели занимался подготовкой санно-гусеничного поезда, который должен был еще до наступления полярной ночи доставить на «Восток» топливо для станции. Работа хлопотная, нервная, отнимающая много сил, поэтому виделись с ним накоротке: «Привет!», «Здорово»! И все... В поход они ушли только 1 февраля.

— Что врачи говорят?

— По всем признакам — инсульт, кровоизлияние в мозг. Нужна срочная госпитализация. Сможешь выручить?

— Надо подумать, — сказал я. — А других вариантов нет? Будрецкий поднял на меня красные от бессонницы глаза:

— Если бы были, тебя бы не ждали, — он подошел к карте участка Антарктиды, где работала экспедиция. — Они находятся вот здесь, — Арнольд Богданович ткнул пальцем в точку, лежащую чуть ниже станции «Комсомольская», — почти на полпути до «Востока» — до него идти семьсот семьдесят километров. Чуть больше они уже прошли. Можно, конечно, бросить сани с цистернами и развернуть поезд в «Мирный». Но тогда ребята на «Востоке» останутся без горючего. Уже сейчас там его — в обрез.

На «Восток» тащить Сухондяевского нет смысла, на станции он не выживет. Да и не довезут его — врач, который идет с поездом, настаивает на немедленной эвакуации больного. С каждым часом ему становится все хуже.

В общем, так, — Бурдецкий вернулся за стол. — Мы тут все варианты перебрали и сошлись на одном — без авиации не обойтись.

— Легко сказать... — такого крутого поворота событий я не ожидал.

— Тебе решать, ты здесь самый главный авиационный начальник.

— Надо подумать, — сказал я.

— Только думай побыстрее, ребята ждут помощи...

Я вернулся к себе. Экипажи, вымотанные рейсом на «Восток», спали. Достал карту, развернул и тут же отодвинул в сторону — этот маршрут я знал, как собственную ладонь, и мысленно мог «пролететь» по нему с точностью до метра, ведь я слетал туда уже больше двухсот раз.

Оставалось определить: с кем лететь?

В этой экспедиции я был заместителем командира летного отряда и, согласно своим обязанностям, регулярно летал с обоими экипажами Ил-14, которые базировались в «Мирном». Работы было много, поэтому я «налетывал» предельно допустимую саннорму, что заодно позволило мне хорошо изучить профессиональные и физические возможности каждого, с кем летал. Как показала жизнь, все они могли выполнить любую задачу в сложных погодных условиях, но..... Во-первых, сезонные работы подходили к концу и у людей накопилась физическая и моральная усталость. Во-вторых, полет, в который я собрался, судя по всему, должен был стать одним из самых сложных, которые до этого выполнялись в Антарктиде нашей авиацией. А в-третьих, сам для себя я мог принять любое решение, но приказать лететь со мной не имел ни служебного, ни морального права. Поэтому я попросил командиров собрать свои экипажи в кают-компании, где и обрисовал им ситуацию, которая сложилась с санно-гусеничным поездом и Сухондяевским.

Повисло тяжелое молчание. Потом я услышал чье-то:

— Черт подери, этого сейчас нам только и не хватало.

И вдруг все заговорили разом, перебивая друг друга, словно пытаясь объяснить кому-то, что лететь невозможно, что Ил-14 не выдержит такого издевательства, которое его ждет на ледовой целине, при морозе в полсотни градусов..... Но тут кто-то тихо сказал:

— Мужики, там же Сухондяевский гибнет. Тихо, но все почему-то услышали.

Я поднялся со своего места:

— Приказать лететь ни вам, ни мне никто не может. Даже министр гражданской авиации. Дело добровольное. Я полечу. Кто еще со мной?

Первым поднялся экипаж Виктора Пашкова: командир, второй пилот Анатолий Волков, штурман Виктор Семенов, бортмеханик Степан Кобзарь, бортрадист Анатолий Киреев.

Я взглянул на Пашкова:

— Виктор, ты останешься в «Мирном». За меня...

— Но как же?!

— Рисковать всем нет смысла, — прервал я его. — А с твоими ребятами мы хорошо слетались. Ты остаешься — это приказ.

Пока мы вели разговоры, авиатехники молча стали по одному уходить и одеваться.

— Вы куда? — удивился я.

— Машину готовить...

Район, в котором находился поезд, считался одним из самых тяжелых и для вездеходчиков, и для нас, летчиков. Ледник там поднимался до 3600 метров, выше, чем на «Востоке», хотя тот и лежал на куполе южнее, в семистах с лишним километрах. Он продувался всеми ветрами, им было где разгуляться. Ни один самолет никогда в этом районе не садился — ледовая целина, сплошь покрытая высокими, застывшими, словно лезвия ножей, застругами и вечно дымящиеся снегом передувы грозили обломать шасси любой машине, экипаж которой рискнет пойти на посадку.

Я позвонил на метеостанцию:

— Какая погода сейчас у вездеходчиков?

— Мороз — минус пятьдесят два — пятьдесят три градуса. Сильный ветер, низкая облачность, пурга.

И вдруг:

— Пойдешь, Жан?

— Не знаю. Держите меня в курсе дела с погодой. Я вернулся к Будрецкому:

— Они смогут сбить там чем-нибудь заструги?

— Пытаются, — он чуть заметно пожал плечами. — Перевернули сани, поставили их поперек, погрузили на них цистерну топлива в пять кубометров, зацепили с двух концов тягачами и таскают. Работа — не позавидуешь.

— Кто вместо Сухондяевского остается начальником поезда? Я хотел бы с ним поговорить...

— Сухондяевского сменит Харламов.