Крэг Клевенджер - Человек-змея

• Название: Человек-змея
• Автор: Крэг Клевенджер
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Контркультура
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-040293-9, 978-5-9713-4627-2, 978-5-9762-2285-4

«Человек-змея». «Человек-хамелеон». Мальчишка из провинциального американского городка, страдающий уникальным психическим расстройством — отсутствием собственной личности. Однако проклятие становится даром — ведь отсутствие личности собственной идет у него рука об руку со способностью в совершенстве вживаться в личности чужие. Опасная способность. Способность, за которую в мире криминала платят большие деньги. Путь наверх «человека-змеи» начинается.

---

Хорошо подходят «профессиональные» фамилии: Купер, Портер, Тейлор, Тэтчер, Барбер, Фармер.

Или что-нибудь материально-вещественное: Вуд, Силвер, Стил.

Связанное с флорой: Бранч, Филдз, Уид.

Или с фауной: Вулф, Берд, Кроу, Хок.

Выбирайте фамилию-звание: Шериф, Сейдж, Поуп, Прист.

Или фамилию-цвет: Браун, Блэк, Уайт, Грин.

Такую, чтобы, услышав, через секунду забыть и никогда не вспомнить. Безутешные пары ищут детей, а вам придётся искать родителей.

Нужно свидетельство о рождении — напишите заявление в окружной архив. Скажут, такой информации не имеется, — настаивайте, твердите, что это ошибка. У меня есть список из сорока пяти больниц и окружных архивов, на которые добропорядочные граждане подали в суд за ненадлежащее обслуживание и пренебрежение обязанностями. Теоретически может пройти даже мошеннический запрос, особенно если сотрудники архива боятся скандала, который способна вызвать очередная задержка с ответом. Однажды мне повезёт, и очередная смена имени совпадёт с пожаром в окружном или больничном архиве. Ждать самого свидетельства придётся довольно долго, зато личность заявителя не проверяется.

При необходимости я могу сделать свидетельство о рождении. Минут за двадцать пять без учёта времени на старение — в тех случаях, когда под рукой нет готовых образцов старой бумаги. Можно использовать крепкий кофе, чай или отвар цикория комнатной температуры, срок замачивания — один час. Второй вариант — прилепить бумагу к окну недели на две. Положите листы в файл, соскребите с гвоздя немного ржавчины и подождите, пока влажность сделает своё дело. Нагрейте согнутую скрепку и поставьте червоточины. Водяные знаки наносятся с помощью силиката натрия и «печати» из линолеума. Без них нельзя: канцелярские крысы обожают подносить бумажки к свету. Нужно быть очень-очень аккуратным. Однажды я видел, как один парень подавал «левое» свидетельство тётке из социального обеспечения. С оформлением он явно переусердствовал, в итоге документ был похож на карту Острова сокровищ.

Отработайте новую подпись: тут главное не спешить и добиться естественной лёгкости. Хорошим подспорьем станут старые школьные ежегодники, открытки, тетради, семейные Библии — в общем, все то, что старьёвщики складывают в коробку из-под гаванских сигар и продают по пятьдесят центов за штуку. Посмотрите, как пишутся имена, как присоединяются одна к другой буквы. Высокие уверенные чёрточки на «г.», наклон вправо. Никаких петель и завитушек — слишком надменно. Имя не перечёркивать, низких точек над «i» не ставить — слишком подавленно. Сочините подпись, распишитесь левой рукой, переверните лист, затем перейдите на правую руку и так далее. Главное тут — собственный стиль и тренировки, тренировки и ещё раз тренировки!

Затем сожгите все образцы, черновики и бумагу, что под них подкладывали. Рвать, спускать в мусоропровод, выкидывать в урны на другом конце города или доверять шреддеру категорически запрещено.

В конце концов я стал оказывать услуги, и совершенно напрасно. Джимми и К° представляли меня как «подделывателя», иногда приправляя эпитетами вроде «шикарный» или «классный», наверное, чтобы почувствовал собственную важность. Мне это не нравилось, и я сказал об этом Джимми. «И как же тебя тогда называть?»

В приливе откровенности проболтался одной девушке, что в детстве мечтал стать человеком-змеёй. Помню, видел по телевизору парня, который, согнувшись чуть ли не вшестеро, уместился в герметичном ящике размером с рюкзак. Он просидел там два часа, якобы не дыша, потом ящик вскрыли, и из него выполз некто, похожий на каракатицу, однако нормально дышащий и без всяких переломов. Не знаю чем, но этот человек близок мне и моему нынешнему занятию.

Однажды на стоянке управления автомобильным транспортом ко мне подошёл незнакомец и сказал, у него есть кое-что интересное. Скорее всего этот тип промышлял, сбывая свой товар нелегалам, и почему-то его внимание привлёк я. В салоне «кадиллака» семьдесят седьмого года выпуска, огромного, как притон, и такого же подозрительного, одуряюще пахло фастфудом и потом, и меня чуть не вырвало. Вертя колесики на кодовом замке чемоданчика, «Эдди» поинтересовался, не коп ли я.

— Конечно, нет!

— Всё что угодно, братан, всё что угодно. Хочешь права или чистый штраф-талон, без отметок о вождении в нетрезвом виде? На, смотри!

Ясно, передо мной гремучая помесь сутенёра, шестёрки и зазывалы. Одни за другими показывает права на имя Санчеса, Лопеса, Гонсалеса и так далее. Мексиканцы на фотографиях как на подбор смуглые и средней комплекции. Меню богатейшее: пустые карточки соцстраха, грин-карты, свидетельства о вакцинации и крещении. Порывшись в пёстрой стопке документов, я выбрал свидетельство о рождении, на первый взгляд совершенно безупречное.

— На любое имя, братан, — снова начал пропахший гамбургерами зазывала. — Хочешь, на пару лет старше сделаем? Нет проблем!

Свидетельство о рождении на имя Карлоса Мейи, родившегося в 1946 году в восточном Лос-Анджелесе, слегка пожелтело от времени (или чая), но текст сохранился прекрасно.

— Всё тип-топ, комар носа не подточит! Мой приятель — настоящий профессионал, — уверял «Эдди».

Я поднёс свидетельство к свету, так чтобы проступили водяные знаки. «Не содержит кислот» — ярко сияло на пожелтевшем листочке. Швырнув свидетельство в чемоданчик, я вышел из машины и захлопнул тяжёлую, как в банковском хранилище, дверцу.

— Эй, братан, вернись! Сторгуемся!

— Скажи приятелю, пусть водяные знаки проверит, — заглянув в окно «кадиллака», посоветовал я.

«Эдди» сделал большие глаза, будто никогда о таких не слышал.

— И напомни ему: в 1946 году документы шариковой ручкой не подписывали.

* * *

— Где вы выросли, Дэниел?

Меня зовут Дэниел Джон Флетчер, родился шестого ноября 1961 года в Корнуоллисе, штат Орегон. В июне 1978 года окончил среднюю школу. Отец, Карл Флетчер, умер от аневризмы мозга, когда мне было семнадцать. Мать, Элейн Флетчер, пережила его на семь лет и умерла естественной смертью. Я младший из троих детей; у меня есть старший брат Райан и сестра Эмили. У них свои семьи, а у Эмили — ещё и маленькая дочка.

— В Корнуоллисе, штат Орегон.

Меня зовут Дэниел Флетчер. Я был неплохим студентом со средней успеваемостью, особо не блистал, но и проблем не создавал. Подтверждённых данных об участии во внеклассной работе не имеется, зато, по неподтверждённым, я играл в приходской баскетбольной команде. Учёба меня особо не интересовала, хотелось выбраться из Орегона и увидеть, как живут в больших городах вроде Сиэтла, Нью-Йорка и Сан-Франциско, а родители мечтали, чтобы я поступил в технический колледж.

Об Орегоне могу рассказывать часами: площадь — 7 919 квадратных километров, средняя высота над уровнем моря — 108,55 метра. В тридцати шести округах пронзают 2 617 778 человек. В воскресенье, 14 февраля 1859 да, Орегон стал тридцать третьим присоединившимся Союзу штатом. Да, память у меня что надо.

Неизвестно, существовал ли когда-нибудь дом, указанный мной в свидетельстве о рождении. Естественно, учёл нумерацию на участке шоссе, где после войны вырос жилой комплекс, который усилиями среднего класса превратился в настоящее гетто с самым высоким в округе уровнем преступности, а потом уже бульдозерами и строительными бригадами — в гипермаркеты и торговые центры В среднем на подобные метаморфозы уходит лет сорок-пятьдесят.

— Ваши родители по-прежнему там живут?

— Они там похоронены. — Опускаю глаза, показывая, как непросто мне об этом говорить.

— Когда это случилось?

— Папа умер, когда мне было семнадцать, мама — семью годами позднее. — Снова изучаю светлый линолеум. Решив, что нервный жест не помешает, убираю с глаз волосы.

— От чего умер ваш отец?

— От аневризмы мозга, — чуть слышно отвечаю я.

— С его смертью связаны какие-то особенные переживания? — Эксперт ёрзает на стуле, теперь он копирует мою позу: слегка наклонился вперёд, стопы на полу, локти на коленях, когда не пишет, естественно. Думает, чем больше сочувствия, тем быстрее я расколюсь.

— После уроков я подрабатывал: мыл посуду в кафе, тогда мама и позвонила.

Историю я готовил долго и тщательно, сверяясь с картой Корнуоллиса, датами и данными о госпитализации в местную больницу. Целых четыре ночи без сна пролежал в тёмной комнате, под аккомпанемент работающих на полную мощность кондиционеров снова и снова прогоняя фильм под названием «Юность Дэниела Флетчера».

— Домой я примчался, как раз когда папу заносили в машину «скорой помощи». Глаза у него были полуоткрытые и влажные, будто он долго плакал, а кожа ярко-красная. Я поехал в больницу, но папу не довезли: по дороге он умер.

— А ваша мать? — тактично понизив голос, допытывается Карлайл. «Доверься! Я понимаю тебя, как никто другой».