Владимир Смирнов - Над океаном

• Название: Над океаном
• Автор: Владимир Смирнов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1988
• ISBN: 5—203—00079—4

В сборник вошла заглавная повесть и три рассказа; все они посвящены авиаторам. В центре повести судьбы членов экипажа морских летчиков, их характеры, раскрывающиеся в экстремальных условиях, когда в результате провокационного облета американскими истребителями наш самолет получил повреждение и экипаж вынужден был несколько часов бороться за живучесть воздушного корабля.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

«Так, а как наши «коллеги»?»

— Корма! Что там сзади?

— Он почти приводнился. Парашют у него красивый — ярко-оранжевый.

— Я тебя о чем спрашиваю?

— Есть... Обстановка: над линией горизонта по корме наблюдаю два вертолета, похоже, «Си Кинги», идут к парашютисту. Один «Хорнет» ходит виражами примерно на тысяче метров в районе приводнения парашютиста.

— Достукались... — проворчал Агеев. — Зато теперь нашли себе занятие.

— Штурман, где караван?

— Должен быть теперь слева, где-то на пеленге триста — триста десять. Удаление примерно восемьдесят. Не больше.

«Итак, командир, пора принимать решение. Возможно, это будет главное решение твоей жизни. И все, что делал ты до этой минуты, было лишь ступеньками к нему.

Дано: ты должен дотащить корабль домой, поскольку неизвестно, что из всей этой заварушки теперь получится. Утопить машину, единственного реального свидетеля, живого участника и живое доказательство происшедшего, — преступление. Это первое. Второе: ты обязан вытащить из передряги экипаж, доверенных и доверившихся тебе людей, ибо ты командир, да и самому, извиняюсь, тоже того, не хочется... Значит, надо разворачиваться домой?

Но!

Караван рядом — раз. Машина вроде подчиняется и может хорошо работать — два. Связи нет, а караван передаст о них — это три. Наконец, боевые действия предполагают выполнение задачи на частично поврежденном самолете. В переводе на русский нормальный язык все это заучит так: ты солдат и должен выполнить свой долг в любом случае, покуда жив. Да черт подери, на горящей машине тем ребятам, из сорок первого года, идти на колонну пострашнее было, а?! Так в чем же дело? Разве мы не такие, какими были они? Или все наши слова, наша вера и наши клятвы — дешевая брехня?!»

— Экипаж! Экипаж, слушай приказ! — Кучеров перевел дух. Они поймут, они же свои. Он покосился на бледное лицо Савченко, покрытое мелким потом; он увидел в мгновенной череде лица слушающих его сотоварищей — Агеева, Щербака, Машкова, Ломтадзе. У каждого своя семья, у каждого мать и дом, но... Но разве наши матери — не те, не такие же, какими были матери сорок лет назад? — Экипаж, следуем к каравану. Наши же люди там, в конце концов! Затем — все, домой. Вопросы?

Наушники молчали. Потом Щербак усмешливо сказал:

— Правильно, командир. Им про наши задачки знать не надо. А в слу-чего — опять же, считай, у них будем как дома. Подберут ведь, не кинут? Ради них сюда вперлись.

— Балбес ты, Щербак, — укоризненно сказал Агеев. — Балбес балбесом. Чему вас в школе учат... Не ради них вперлись, как ты мило изъясняешься. Ради тебя самого! Все правильно, командир.

— Ладно, ясно, — облегченно сказал Кучеров, глядя на Савченко. Тот помедлил и кивнул. — Штурман?

— Одобряю и поддерживаю. Ворочай лево двадцать пять.

Кучеров ощущал стеклянную хрупкость рулей. «Ну-ну, — сказал он себе, — не напрягайся, расслабься. Это же Ту-16 — старый верный друг и товарищ. Другой бы развалился к бесу (его обдало коротким ознобом при мимолетном воспоминании о происшедшем пять минут назад; забыть, сейчас все забыть, все потом!), а этот ничего. Гудит! Одно плохо — внизу штормит. Начинается болтанка. Но ладно, поглядим...»

И через несколько минут он услышал доклад штурмана:

— Командир, по курсу — наши. Вот они.

Кучеров вытянул шею и увидел далеко впереди висящую над взвихренным морем тучу белой пены.

Ту-16 мчался, широко раскачиваясь, на высоте всего тысячи метров. Вихревые потоки, летящие над взбаламученным, штормовым океаном, размашисто то вздымали, то старались прижать к воде многотонный корабль. В принципе ничего нового или чрезмерно опасного в этом сравнительно небольшом шторме ни для бомбардировщика, ни тем более для судов каравана не было. Но, учитывая состояние поврежденной машины, в решении Кучерова заключался вполне серьезный риск. Хотя, с другой стороны, этот же шторм был союзником — вертолеты авианосцев и небольшие боевые корабли не могли так безнаказанно хулиганить, как они бы того хотели.

Кучеров почувствовал облегчение: несмотря ни на что, они свою задачу выполнят!

И вот уже Ту-16 стремительно нагоняет караван: три грузовых судна, то появляясь, то пропадая в пене, идут в кильватер, выдерживая дистанцию примерно в милю-полторы. Интересно, заметили уже моряки нагоняющий их самолет?

С этой высоты отчетливо видно, как замедленно, будто в кино, перед судном поднимается широченный вал пены и брызг, неспешно накрывает судно целиком, и какие-то длинные секунды из клубящейся, радужно переливающейся под ветреным солнцем тучи торчат лишь две толстые мачты; но вот тучу относит ветром и из-под нее показывается взбирающийся на волну, на мятущийся водяной бугор, сверкающий серо-зеленым бутылочным стеклом грузовой корабль; за ним, вихрясь пеной на ветру, тянется длинный расплескивающийся след; видно, как с палубы бело-грязными потоками льется вода, все вокруг суденышка будто кипит; и вот оно вновь ощутимо даже отсюда, с высоты, ухает вниз, во взорвавшуюся каскадом брызг воду. И все сначала.

Прекрасное и жутковатое зрелище!

И как же там, внизу, воет ветер, если здесь тяжелый бомбардировщик, тяжко проваливаясь, кажется, крякает под ударами воздуха! Кучеров, как может, пытается рулями смягчать эти удары. «Еще чуть-чуть, — шепчет он своему верному «ту», — потерпи, родной мой, маленько потерпи...»

Ближе, ближе... Ну, вот они, вот!

Замыкающий колонну «грузовик», широко раскачиваясь, стремительно проносится, будто пятясь, назад, под фюзеляж.

— Ракету! Штурман, любую ракету! — кричит Кучеров.

Негромкий хлопок — и в небе за летящим бомбардировщиком вспыхивает, салютно сияя и сыпля искры на ветру, изумрудная ракета.

И тут же внизу с мателота[14] медленно-медленно, летя по ветру боком, всплыла такая же зеленая ракета и полетела дугой. И Кучеров не удержался и захохотал и, глядя вниз за борт на вновь окутавшееся пеной судно, медленно накренил штурвал.

Кучеров знал, как они сейчас выглядят: огромный, широко распластавший крылья бомбардировщик, победно сияя огромными же горячо-алыми звездами на оттянутых назад крыльях-ножах, несется в реве ветра, в торжествующем громе турбин над океаном, — и знал, какие сейчас лица у моряков, запрокинувших к нему головы, слышал их счастливую, восхищенную ругань, удары ладоней по плечам: «Наши! Братцы, на-а-аши!!» Еще бы... Кто из нас не помнит свои счастливые детские слезы, когда в последнюю минуту вылетал из засады Чапай! И пусть времена не те, и пусть никто не стреляет из белых цепей, но попробуйте-ка пройти у тех берегов, час за часом ожидая «гостей», и попробуйте-ка вот так, посреди чужого, штормового, злого океана, вдруг увидеть алые звезды над головой. И тогда вы поймете, чем и зачем рисковал Сашка Кучеров!

Так думал он в эти гремящие победой секунды и знал — он прав! Он и все сотоварищи его — правы!

И когда он старательно, помня о ранах машины, переложил ее в противоположный крен, качая медленно крыльями, он знал, как провожают его глаза там, внизу, на зыбких, качающихся палубах, исхлестанных ледяной водой и ветром. Он выровнял машину и услышал медлительный бас Агеева:

— Какие ж мы молодцы, мужики, право, молодцы — не зря живем...

Кучеров осторожно потянул штурвал на себя и, выведя правый двигатель на полные обороты, поставил корабль в едва ощутимый, в три-четыре градуса, набор; послушный, надежный умница Ту-16, подрагивая под толчками ветра, потянулся вверх, в свою стихию, хотя и был ранен, и хромал; но он шел, солдат и работяга, он уверенно шел и шел вверх.

— Экипаж! Будем сопровождать караван двадцать минут. Пусть кто-нибудь попробует сюда сунуться, елку им в воротник... Штурман! Просчитай потом поворот и уход домой по кратчайшей. Ну, сам понимаешь...

Стрелка высотомера ползла вверх — медленно, очень медленно. Кучеров держал корабль в широченной дуге, на видимости каравана. И победа пела в его душе — высокая победа!

А подраненный самолет набирал высоту.

VIII РЕШЕНИЯ

В воздухе и на земле. 1 сентября

Самолет набирал высоту. Ева сидела, всунувшись пушистой головкой в льдисто-прозрачную округлость иллюминатора, и, кажется, не дышала от упоительного восторга, глядя, как улетает вниз земля: игрушечно-расчерченные поля, тонкие ленточки дорог, пятна лесов, косо освещенные рассветным солнцем.

Вот все сразу замутилось в замелькавших обрывках облаков и пропало. Короткие частые толчки, сумрак в салоне, по стеклам поползли, змеясь, дрожащие капли — самолет пробивал облачность.

Татьяна сидела, откинувшись на скользко-капроновый подголовник кресла, и вспоминала, как совсем недавно она улетала от него. А теперь вот летит к нему — чтоб остаться навсегда, чтоб уже не улетать. «Господи, — ужаснулась она, — а ведь в какой-то миг сегодня я хотела остаться! Неужели мало всего, что потеряно?..»

— Ма-а-ам! — громко прошептала Ева. — Слушай, мам, а можно у этой красивой тети еще конфету попросить?