Св. Василий Великий - Свт. Василий Великий. Творения. Ч. 3

• Название: Свт. Василий Великий. Творения. Ч. 3
• Автор: Св. Василий Великий
• Жанр: Религия

Важнейшее догматико-полемическое сочинение св. Василия — «Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия». Содержание этого произведения определяется догматическими положениями Евномия, раскрытыми им в своей «Апологии»; из этого сочинения Евномия св. Василий приводит отрывки и пишет опровержение на них. Трактат св. Василия в опровержение ереси Евномия представляет собою произведение, значительно пережившее время своего написания. Тема, затронутая в нем и неправильно понятая Евномием, есть тема имманентная Самому богословию. Евномиан больше нет, произведение самого Евномия не сохранилось, но проблема, им поставленная, жива для богословского сознания и по сей день. Это, если ее схематизировать, проблема познаваемости Бога.

Евномий, епископ Кизикский, был представителем того строгого арианства, возникшего в 50-х гг. IV в., которому и сам Арий казался недостаточно последовательным. Основателем и первым вождем этого нового арианства (аномийства) был Аэтий. Единственным даровитым учеником его был Евномий Каппадокиянин, представивший в своих произведениях подробное и систематическое раскрытие богословских принципов Аэтия. Обладая строго логическим умом, он подверг резкой критике никейское учение о единосущии, и влияние его воззрений было так сильно, что на борьбу с ним должны были выступить такие авторитетные церковные деятели и писатели, как Василий Великий, Григорий Нисский, Аполлинарий Лаодикийский, Феодор Мопсуэстийский.

---

Вас. Скажи же мне, неужели благочестивое предание Отцов, это правило, как сам ты назвал, этот указатель, несомненный образец для поверки суждений, теперь называется у тебя орудием обмана, искусством притворства и чем–то подобным сему? Ибо, если оно прилично не истинным христианам, но тем, для которых предпочтительнее казаться, нежели быть христианами; то можно ли о нем заключить что иное, кроме сказанного? Ибо кто, не повредившись в уме, станет утверждать, что правило прямизны прилично стропотным душою, что указатель истины приличен врагам истины? А те, которым именоваться христианами предпочтительнее, нежели быть ими истинно, облекаясь в это притворство для обольщения многих, далеки от всякой прямизны и истины. Развращенное не поправится, как говорит Екклезиаст (Еккл. 1, 15), и тем, которые для жизни избрал ложь, не пригодны образы истины, как это представляется Евномию.

Но, по сказанным мною причинам, он введен в столь очевидные противоречия, чтобы, выхваляя веру, подать мысль о своем общении с Отцами в благочестии, и опять, порицая ее, открыть себе путь к истолкованию. Поэтому, и правилом ее называет, и говорит, что она имеет нужду в точнейшем добавлении. Но это же самое да будет знаком и крайнего невежества, если кому угодно вникнуть и в это. Ибо правило и указатель, доколе они ни в чем не имеют недостатка, чтобы им быть правилом и указателем, дотоле, мудрейший, не допускают никакого дополнения для своей точности; ибо добавление делается по причине недостаточности: а будучи несовершенным, они, по справедливости, не могут иметь и этих наименований. Но довольно об этом.

Теперь рассмотрим учение, какое предлагает он о Боге.

Евн. Итак, говорит он, и по естественному понятию, и по учению Отцов, исповедуется нами единый Бог, и не от Себя, и не от иного кого происшедший. Ибо то и другое равно невозможно; потому что, сообразно с истиною, производящее должно существовать прежде происшедшего, а производимое быть вторым по производящем. Но как ничто не может быть первоначальнее или позднее себя самого: так ни что иное не может быть прежде Бога; иначе бы это иное, в отношении ко второму после него, имело достоинство Божества.

Вас. Итак, для чего внес я сюда всю его речь? Чтобы ясно была видима любовь к многословию, какую этот человек показывает во всем сочинении. Сам он сказал: по общим для всех понятиям ясно, что Бог нерожден; а потом усиливается представить на это доказательство, поступая подобно тому, кто в ясный полдень вздумал бы имеющим здоровые глаза доказывать из разума, что солнце светлее небесных звезд. А если смешон доказывающий из разума познаваемое чувством; то как не обвинить в подобной глупости человека, который учит тому, что признается по общим предзанятым понятиям? Ибо это для здравомыслящих, конечно, гораздо достовернее видимого зрением. Поэтому, если бы кто с бесстыдством восстал против этой истины, и начал утверждать, что нерожденный родился или от себя или от иного; то пустословие Евномиево имело бы еще, может быть, некоторое извинение. Если же до настоящего дня никто из чуждых нашего учения, и из тех, которые в самой Церкви восставали против истины, не впадал в такое тупоумие, чтобы оспаривать нерожденность нерожденного: то не вижу, какая польза этих рассуждений? Или действительно нужны Аристотелевы и Хризипповы умозаключения для нашего научения, что нерожденный не родился ни сам от себя, ни от иного, что он не старее и не моложе сам себя? Итак, к чему же клонятся у него слова эти? Мне кажется, что он при сем вместе, как человек догадливого и превосходного ума, дает видеть своим последователям, с какою проницательностию подмечает несообразное, и с каким еще большим остроумием разрешает подчиненное, а потому, хвастаясь оборотливостию в словах, пускается в тонкости, доказывая, что нерожденный не родился ни сам от себя, ни от иного. Притом, и здесь не забывает он своего искусства, но, останавливаясь на том, что всеми признано, полагает как бы некоторые основания для последующего своего учения. Ибо не без намерения им сказано: «сообразно с истиною, производящее должно существовать прежде происшедшего»: но чтобы в учении о Сыне предварительно было уже признаваемо, что Сын рожден Отцом в последствии, так как производящее старее происшедшего, а также, чтобы из сего можно было вывесть следствие, что Сын рожден из не сущего. Но обличение нечестивого учения о Сыне будет на своем месте. А я бы сказал, что по справедливости достойно умолчания и самое наименование «нерожденный», которое, хотя весьма близко к нашим понятиям, однако же нигде в Писании не употребляется, и служит первым основанием их хулы; потому что слово «Отец» равнозначительно слову «нерожденный», и сверх того, чрез указание отношения, совокупно с собою привносит понятие и о Сыне. Ибо истинный и единый Отец ни от кого иного не происходит. А ни от кого не происшедший то же значит, что и нерожденный. Поэтому не столько должно называть нерожденным, сколько Отцом, если не хотим стать мудрее наставлений Господа, Который сказал: «идите, научите все народы, крестя людей во имя Отца» (Мф. 28, 19) а не: «во имя нерожденного». И о сем довольно. Рассмотрим же настоящие слова его в связи с последующими. Ибо, поступив несколько далее, и как бы сокращая сказанное им самим, пишет так:

Евн. Поэтому, если доказано, что ни сам Он прежде Себя, ни другое что прежде Него не существует, но Он — прежде всего; то сопутственна Ему нерожденность, или лучше сказать, это и есть нерожденная сущность.

Вас. Злонамеренность, какую усмотрели мы в этих словах, думаю, весьма легко увидеть всякому и при малом внимании, но не так удобно сделать ее очевидною для многих. Впрочем, надобно попытаться, возложив упование на Того, Кто «дает слово благовествующим силою многою» (Пс. 67, 12). Сказав, «что, если ни Сам прежде Себя, ни другое что прежде Него не существует, то сопутственна Ему нерожденность», потом усматривает, что, в следствие сего положения, довод обращается против него. Ибо, если Богу сопутственна нерожденность, то, очевидно, следует за Ним извне; а что — вне Бога, то не сущность Божия; в следствие же этого и весь замысел его распадаясь погибает. Но чтобы не потерпеть сего, что он делает? Мало заботясь о том, что непоследовательностью речи подвергнет себя осмеянию, поправляя сказанное, доводит речь, к чему хотел, говоря: «лучше же сказать, это и есть нерожденная сущность». Но это не имеет ни малого согласия с предыдущим. Ибо каким образом Бог имеет нерожденность и сопутственною Себе и опять не сопутственною, но заключающегося в самом понятии сущности? Однако же он не допускает вовсе разрушиться своему лжеумствованию. Ибо, если бы, сказав, что «нерожденность Богу сопутственна», остановил на этом речь; то не мог бы или нерожденность назвать сущностью Бога всяческих, или доказывать, что Единородный Сын инаков по самой сущности; потому что ни что сопутствующее совне не может в свойствах Отца и Сына произвести разделения по самой сущности. А теперь, прибавлением: «лучше же сказать, это и есть нерожденная сущность», показал, что нерожденность есть то же, что и Бог, Сколько это содействует ему к постепенному его преуспеянию в деле нечестия, покажу, простерши несколько далее слово. Но сказанное им в начале открывается из самой истины дела, как следствие допущенного прежде, приставленное же в конце прибавлено от еретического мудрования; потому что этот слагатель речей, сделав самый бесстыдный скачек, поправил речь свою. Ибо как то же самое и сопутственно Богу и тождественно с Ним, когда всякому известно, что сопутствующее инаково с тем, чему сопутствует? А он, как бы захватив себе какую дорогу, после того, как хищнически ухватился за слово, приступает от этого к доказательству, что нерожденность есть сущность Бога всяческих, чтобы, доказав это, иметь бесспорно признанным другое положение, а именно, что Единородный не одинаков с Отцом по сущности. Смотрите же, что говорит.

Евн. Думаем же, что, именуя нерожденным, должны мы чествовать не одним именем, по человеческому примышлению, но воздавать Ему из всех необходимейший Богу долг, то есть, исповедание Бога тем, что Он действительно. Ибо сказуемое по примышлению, имея свое бытие в одних именованиях и произношении оных, обыкновенно, вместе с выговоренным словом и рассевается.

Вас. Отрицает, чтобы нерожденное умопредставляемо было в Боге по примышлению, полагая, что через это облегчить для себя доказательство… положения, — что нерожденность есть сущность Божия, а из него неоспоримо докажет другое положение, что Единородный Сын неодинаков с Отцом по самой сущности. Поэтому привязывается к речению «примышление», как вовсе ничего не означающему, но имеющему свою самостоятельность в одном произношении, и, по–видимому, утверждает, что не достойно Бога — чествовать Его примышлениями. Но я не утверждаю, по примышлению, или нет, умопредставляемо нерожденное, пока не узнаю того через самое исследование слова.