Геомар Куликов - Спокойствие не восстановлено

• Название: Спокойствие не восстановлено
• Автор: Геомар Куликов
• Жанр: История

---

- Кому велено?! - Становой обвел грозным взглядом постояльцев.

И опять никто не двинулся исполнять приказание. Отводили мужики глаза от свирепых приставовых очей и, похоже, ухмылялись в бороды. А солдат и вовсе смеялся:

- Руки, похоже, стали коротки? Не исполняют твоего приказа.

- Бунтовать?! - взревел пристав. - Хозяин! Хозяйка! Запереть мерзавцев!

Стукнула дверь. Должно быть, побежал за подмогой.

Мужики разом задвигались, зашумели. Рябой на сей раз без ехидства подал голос:

- Тебе, солдатик, похоже, надобно тикать, покуда цел.

- Угадал, брат. И точно, запахло жареным. Ну, да не впервой.

- Оно похоже...

Дверь оказалась еще отпертой, и солдат, вскинув за плечо котомку, беспрепятственно покинул избу.

- Не поминайте лихом! И волю не за морями-горами шукайте, а тут, по своим деревням. Так-то оно поближе будет да и вернее...

Становой, раздобыв двух нижних полицейских чинов, вскорости объявился. Однако что толку? Солдат исчез, а с мужиков много ли возьмешь? Бранясь черными словами и грозя карами земными и небесными, вынужден был, несолоно хлебавши, удалиться.

Повеселели мужики, оживленно загомонили, малая, а победа над царским стражем!

- Похоже, и впрямь рук не хватает у властей на нашего брата, а, мужики?

- Где управиться сердешным. В Казанской губернии, Спасском и Лаишевском уездах, где в прошлом годе крестьян постреляли, опять народ волнуется. Сказывают, снова солдат прислали числом до четырех сотен...

- У нас, на Орловщине, - тож. В уездах Болховском, Малоархангельском, Мценском, Севском и иных мужики на барщину не идут...

Как говорится, земля полнится слухами. Называли на единую ночь сошедшиеся гости постоялого двора одну за другой губернии, где, по достоверным сведениям, бывшие крепостные, а ныне временнообязанные крестьяне отказывались подписывать уставные грамоты, которые регулировали бы окончательно их отношения с помещиками, - ждали "слушного часа", когда будто бы выйдет им чистая воля. Были среди губерний, помимо Казанской и Орловской, и Симбирская, и Саратовская, и Самарская, и Воронежская, и Курская, и Пензенская. Волновались крестьяне на Украине, в Белоруссии, в Литве. Сопротивлялись как могли тому, что в герценовском "Колоколе" было названо новым крепостным правом. Сотнями и тысячами выходили из повиновения. И свистели розги, гремели ружейные залпы, звенели кандалами по пути в Сибирь зачинщики.

Слушая возбужденные мужицкие речи и рассказы о повсеместном, почитай, сопротивлении властям, Николай Иванович негромко заметил Гошке:

- Генералы и флигель-адъютанты по усмирении крестьян в том или ином имении, насколько я слышал, любят доносить царю: "Спокойствие восстановлено". Ошибаются господа! Не восстановлено спокойствие в Российской империи!

Рябой мужик, похоже, давно присматривался к двум офеням, не вступавшим в общий разговор, громко обратился к Николаю Ивановичу:

- А ты, мил человек, пошто в молчанки играешь? Иль тут твое дело сторона? Много ходишь, верно, чего и слышал, а?

- Коли уши есть, как не слышать? - откликнулся Николай Иванович.

- Вот ты, видать, грамотный. Торгуешь книжками. Как про нынешнюю волю понимаешь? И об том, про что мужики толковали?

- Так понимать надо, как есть.

- Именно?

- А что иной воли, кроме даденной и объявленной, от царя нету и не будет.

Враждебностью повеяло от сидевших и лежавших в избе мужиков на Гошку. Хоть какой просвет обещали, каждый свой, а этот - ишь грамотей! - обухом по голове. Не понравилось.

А Николай Иванович невозмутимо, не повышая голос, продолжал:

- Прав был солдат насчет Игнатова города. Мечта это, как Дарья-река, Ореховая земля или другие вольные края, в которые иные верят. А вот насчет воли, будто бы ранее дарованной императором нынешним Александром, - ложь.

- Брехня, что ли?

- Коли хочешь, называй так.

- А не врешь?

Николай Иванович пожал плечами, со всегдашней своей неторопливой манерой полез в лубяной короб и достал из него тонюсенькую книжечку.

- Чего это?

- "Манифест".

- Так ить, поди, подложный, барский?

Николай Иванович оглядел притихших и настороженных крестьян и вздохнул с сочувствием и горечью:

- Да нет, мужики. Подписанный самим царем. Его "Манифест".

И должно быть, те искренние скорбь и боль, которые прозвучали не столько в словах, сколько в голосе Николая Ивановича, дошли до мужиков и заставили их если не поверить, то с тревогой прислушаться к незнакомому человеку.

- Читать умеешь?

- Малость, - застеснялся рябой. - Дьячок учил.

- Читай. Здесь вот, в конце.

Растягивая слова, рябой принялся за трудную для него работу:

- "Д-а-н в Сан-кт Петер-бур-ге, в девятнадцатый день февраля, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот шестьдесят первое, царствование же нашего в седьмое. На подлинном собственною его императорского величества рукою подписано: "Александр"..."

- Стало быть, без фальши?

Николай Иванович опять пожал плечами: мол, какой мне смысл обманывать?

- А что же в нем?

- Да все то же. - Николай Иванович указал на место, отчеркнутое красным карандашом. - Тут главное.

- "Помещики, - начал рябой мужик, - сохраняя право собственности на все, принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности..."

- Стой! - оборвал его сосед. - Энту песню мы знаем. Слыхивали много раз. Оскомину набили. И другого не ждать?

Верили в этот миг мужики, видать, бывалому коробейнику. Затаив дыхание, ожидали его ответа, глядели на него, словно на пророка или провидца.

- Нет, мужики, я уже сказал: ничего иного от царя не дождетесь.

- Но землица-то наша! - чуть не со слезами, сжав кулаки, воскликнул сосед рябого. - Она нашего крестьянского поту более, нежели небесного дождичка, впитала! Делать-то что, научи!

- Коли тебе твое добро по-хорошему не отдают, как следует поступить?

- Отнять! - за соседа жестко выговорил рябой мужик. - Так, что ли!

- Я лично, - Николай Иванович обвел взглядом притихших мужиков, другого пути не вижу.

Он достал прокламацию из "Колокола" и негромко, но внятно прочитал:

- "Что нужно народу?" "Очень просто, народу нужна земля да воля".

- Верно! От истинная правда!

- "...Без земли народу жить нельзя, - продолжал читать Николай Иванович, - да без земли нельзя его и оставить, потому что она его собственная, кровная. Земля никому другому не принадлежит, как народу. Кто занял землю, которую зовут Россией? Кто ее возделал, кто ее спокон веков отвоевывал да отстаивал против всяких врагов? Народ, никто другой, как народ..."

Николай Иванович негромко и внятно произносил пламенные огаревские строки. И Гошка видел, всем существом своим чувствовал, как доходят до самых сердец затаивших дыхание мужиков, как близки и дороги им мысли, высказанные в прокламации, ибо они были их собственными наболевшими мыслями, только четко и убедительно высказанными. Николай Иванович читал не все подряд, выборочно, самое основное и понятное, и оттого внимание его аудитории все время было напряжено до предела.

- Что же делать? - повторил вопрос и вновь обратился к прокламации: "Шуметь без толку и лезть под пулю вразбивку нечего, а надо молча сбираться с силами, искать людей преданных, которые помогли бы советом и руководством, и словом и делом, и казной и жизней, чтобы можно было умно, твердо, спокойно, дружно и сильно отстоять, против царя и вельмож, землю мирскую, волю народную да правду человеческую..."

Николай Иванович окончил чтение. Отодвинул прокламацию.

Закипел разговор крутой и опасный.

Кончилось тем, что рябой, самый злой и норовистый мужик, сказал:

- Шабаш, ребята! Поговорили и довольно. Пора честь знать. Теперь самим надо кумекать, обмозговывать бумагу. А вам, - обратился к Николаю Ивановичу и Гошке, - похоже, не хуже того солдата, уходить пора.

- Да, пожалуй, что и так... - с пониманием и благодарно усмехнулся Николай Иванович.

- Бумагу не могли бы продать?

- Продать - нет. А так, изволь, - Николай Иванович отдал рябому прокламацию.

- Спасибо, отчаянный человек. Иди. А мы на тот случай, если бы кто объявился, двери покараулим...

Уже в ночи, шагая по трудно различимой дороге, Гошка не удержался от восторга.

- А вы и впрямь бесстрашный человек, Николай Иванович. Я на первых порах перетрусил очень. Когда про царя говорили ну, думаю, пропали: либо сами мужики поколотят, либо, того хуже, выдадут полиции...

- Риск, конечно, в таких случаях всегда есть. Увы, темен пока еще русский мужик. Но я глубоко убежден: правду надо говорить людям всегда, при любых обстоятельствах. Только правду, Егор.

Во всей своей последующей тяжелой, полной превратностей - жизни профессионального революционера Георгий Яковлев стремился следовать этому завету.

И его всегда в том поддерживала верный друг и товарищ - Соня.

Послесловие

Всего сто лет назад, в 1882 году, окончательно была ликвидирована феодально-крепостническая система в России. Как вы хорошо знаете, крепостное право было отменено 19 февраля 1861 года, но крестьяне по этому закону, перестав быть крепостными, стали "временнообязанными" своим помещикам. Это означало, что помещик не имел отныне права их продавать, ссылать, вмешиваться в их семейные дела, но они все еще по закону зависели от помещика: должны были платить ему оброк или отбывать барщину до тех пор, пока не выкупят ту землю, которую они получили по уставным грамотам. Так назывались документы, фиксировавшие конкретные условия выхода из крепостной зависимости отдельных селений помещечьих крестьян. Только с выходом "на выкуп", как тогда говорили, крестьяне окончательно становились свободными. Помещикам, конечно, не хотелось терять даровой труд крестьян, поэтому они всячески оттягивали момент выхода крестьян "на выкуп", да и крестьянам трудно было начать выплату больших денег так называемых выкупных платежей. Поэтому "временнообязанное" состояние все тянулось и тянулось...