Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

Из всего этого я вывожу, что и тогда Ромка вел по осоке по выводку, а не по мальчишкам, и это значит, за рожью, там другой выводок, и оба выводка с маленькими цыплятами и, если присоединить сюда тот, от которого отбился тетеревенок и был пойман в деревне в Петров день, и еще на Острове, то значит, можно думать, что первое гнездо тетеревят было уничтожено по холодной весне, и это все уже вторые и, значит, охотиться первого Августа будет не по чем. Ведь и с бекасами происходит то же самое. Надо узнать, что с утками.

Меня очень порадовал сегодняшний день и привел к раздумью о «собаку съел на своем деле». Смотрю на Ромку, представляю себе его в будущем первоклассной полевой собакой, и великое множество разных бродячих, полудиких русских собак встает в моем представлении, тех собак, которых под предлогом бешенства массами расстреливали в городах и селах. Какое жалкое зверье! Посмотрите же на этого красивого Романа Васильевича, такого умного, такого ученого, такого доброго, что редкий прохожий не скажет ему ласкового слова, — неужели и такое организованное существо можно тоже назвать тем же именем собаки, которое дается всем тем? Нет, други мои, той собаки нет уже в моем Ромке, ту собаку я съел, а Ромка теперь уже не просто собака, собака в нем преображена моим творчеством, она — друг человека. Вспомните, как часто мы слышим, и о человеке говорят: «Со-ба-ка!» Если это не в сердцах говорится, а по правде, то, я думаю, человек этот принадлежит к тем несчастным, которые в своем творческом уме не съели собаку, а напротив, их съела собака…

Вечерняя работа.

Школа 2-й ступени начинает мне не нравиться, она переполнена коростелями и курочками. Не успел я пустить, как уже Ромка стал, а из куста на него даже цыкало что-то: у коростелей (тут, кажется, была курочка) С детьми, крик довольно зловещий вроде, как у хорьков (конечно, тихонько, но тон такой неприятный). Я отвел от одного, от другого, нашел и по пути к нему спугнул бекасов.

По мере того как Ромка начинает дальше и дальше ловить носом по ветру запахи, становится труднее повертывать его свистком или окриком. Так он плыл в осоке и все завертывал к более далекому, шагах в пятидесяти-шестидесяти кусту. Мне хотелось обыскивать правильно, и я его возвращал назад. Стремление его к далекому кусту я объяснял себе его наблюдением, что дичь находится не в открытом болоте, а все больше около кустиков. Мне, наконец, надоело его возвращать, и когда он не послушался окрика, вернул его на берег болота и вздул. И все-таки даже после этой неприятности он опять полез к далекому кусту, и я, чтобы не повторять порки и овладеть собой, так и быть, не стал ему препятствовать. А между тем, чем ближе к кусту, тем больше стал он подбираться, больше, больше и стал. Пришлось мне лезть за ним в топину. Лез я, лез, а он все стоял. И когда я добрался, я чувствовал себя перед ним виноватым и стал оглаживать его на стойке. Ужасно он любит, если его гладят на стойке. Мне кажется, он распустил бы слюни, если бы тут не вылетела утка, старая, а потом не замелькали в осоке крошечные малыши.

Вот утка — тоже, значит, и у них запоздание.

22 Июля. Утром покапало, намочило кусты. После обеда побрызгало еще посильней и нахмурилось.

Пастух с утра, в ожидании пока не обсохнут кусты (самому мокро), выгнал скотину как раз на то самое место, где живут мои четыре бекаса. Посмотрим, не явятся ли после скотины новые.

Я успел слегка осмотреть болото до скота, но, к удивлению, первый раз за все время не нашел бекасов на своих местах.

Около 6 д. отправился на Остров и прошел его по тропе насквозь до болота «Дядькино» или «Вторые полосы». Между 1-й и 2-й просекой потащил меня Ромка очень сильно, я прицепил к ремешку веревку и, предполагая, что он тащит по тетеревам, стал плетью успокаивать его безумный ход врастяжку криком. Между прочим, это упражнение в тихой подводке к тетеревам надо начать проделывать систематически и достигнуть того же, что достигнуто уже на болоте по бекасам. Я имею себе об идеальной собаке в лесу более ясное представление, чем в болоте. Собака в лесу должна искать, как Кента — быстрее, но на коротких кругах, в 20–30 шагах в диаметре, виться волчком. При встрече со следом собака должна серьезно его вынюхать, сделать осторожный круг, найти выход и вести чрезвычайно осторожно, переступая с лапы на лапу, вздрагивая даже, если треснет сучок.

Притом, однако, собака должна быть напорна и нагонять бегущих тетеревей, а не делать беспрерывно стойки.

Все это явилось у Кенты само собой и вдруг: то носилась вроде Ромки, как сумасшедшая, а то вдруг после серьезных охот на болоте пошла и по тетеревам.

Но все-таки нельзя рассчитывать на эти «вдруг» у Ромки, а следует приучать. Вот почему я и наказываю его плетью.

Между тем, вокруг нас стало почему-то светлее, я осмотрелся, и это оказалось вот почему: земля была покрыта кочками-подушками с голубой ягодой «пьяникой», между этими кочками росла веселая светло-зеленая осока, и довольно редко друг от друга были расставлены молодые березы, вот потому и светло, что эти березки белые, и внизу светло-зеленая рама осоки вокруг голубых кочек. Идти было очень мягко. Было так тихо в этом очень пустынном уголке: ныл комар, и, верно, от такой тишины казалось, где-то далеко в облаках пролетал аэроплан.

Будь у меня вежливая собака, я мог бы подойти к птицам в упор, но Ромка совсем одурел от страсти, я хлопнул его плетью, и они услыхали. Их крик был не тот солнечный звук, который слышится нам издали, а как будто в старинной усадьбе или музейном каретном сарае повернули колесо дормеза, оси которого не смазывались со времен Екатерины Второй.

Но они все же не улетели, и мы довольно долго еще шли по ним, и мох вокруг был осыпан их перьями и пухом. Они поднялись очень близко, шагах в тридцати, и в воздухе крикнули уже по-настоящему, по-журавлиному. Эта лесная пустынька — их постоянное место кормежки. Где их маленькие? Вообще я почти ничего не знаю о жизни этой гнездующей у нас птицы, и городским жителям представляется даже, что они очень далекие, удивляются даже, когда скажешь (если припомнить, то порядочно и знаю, только маленьких журавлей никогда не видал). Расспрашивать крестьян.

Открытое болото Дядькино к лесу все кочковатое, скошенные кочки, такие тесные, что между ними не помещается нога, и на них не помещается, и застревает между ними или глубоко уходит — эти плоские подстриженные косой кочки, с точки зрения бегающих там между ними бекасов, похожи на башни или на небоскребы огромного города. Я послал Ромку, но и ему нелегко было ходить. Откуда-то взялся бекас и сел возле стога. Я направлял на него Ромку, раз — возле стога и другой — по-перемещенному, ничего не вышло, вероятно, и трудно учуять, и вообще по указанию, должно быть, всем собакам трудно: собака смотрит на хозяина, стараясь вычитать из глаз его, а не напрягает все силы в чутье, когда работает сама. Но все-таки я буду продолжать эту операцию, она полезна тем конфузом, который остается у собак, когда бекас вылетает, уважением к знаниям хозяина, а, кроме того, иногда ведь удается даже с таким новичком, как Ромка.

Больше мы не нашли бекасов, и я бы не хотел их искать: очень редки. В больших болотах надо знать места дичины, их не так много, вероятно.

На обратном пути свободно пущенный Ромка спихнул черныша и после того остановился в глупом замешательстве. Я пробовал сокращать его гигантские прыжки, ходить потише, но у меня ничего не вышло, и я решил с ним более сюда не ходить.

Племянник хозяина в субботу отправляется в Сергиев. Я поручу ему привезти Кенту. Закажу, чтобы в воскресенье приехала Е. П.

Свисток. Карты. Сапоги. Машинка. Переводная бумага.

Мих. Мих. Карпов указал новый (третий) выводок тетеревей в Жарье, дети только что вывелись. Он же на днях нашел кроншнепа на яйцах и разбил одно, чтобы узнать, не на мертвых ли яйцах сидит птица до такого позднего времени. Яйцо оказалось совершенно испорченным.

Несколько лет тому назад молодого журавля поймали в Михалевском болоте. Гнездятся, вероятно, на Острове. Журавлиха на яйцах. Журавль гнездует в глухом болоте, а пасется в степях, красуясь на длинных ногах.

До ночи и в ночь шел окладной дождь.

23 Июля. Хмурый день с нависшими неподвижными тучами, как глубокой осенью, ни тепло, ни холодно. После обеда просвечивало солнце.

Семья бекасов покинула болота второй ступени, и на всем болоте я нашел одного старика, которого Ромка и причуял, но стойки не сделал. Здесь была мертвая стойка по коростели. Ромкина стойка до того красивая, до того «классическая», что ничего (себе?) не оставляет: такое видишь на всех охотничьих картинах, на тысячах фотографий.

После этого болота с одним бекасом мы перешли в 1-ю ступень. И там не нашли учебную семью, шагах в шестидесяти вылетел старик, которого потом не нашли. За дорожкой по густой осоке вылетел вялый бекас, похожий на матку, и недалеко пересел. Несмотря на довольно высокую и густую траву, Ромка сделал по нем мертвую стойку. Потом я пригласил его идти вперед, он там впереди ничего не нашел и пошел взволнованно и беспорядочно по следу до тех пор, пока бекас не вылетел. Вот теперь я хорошо понял, что Ромке не хватает «подводки» к птице, его стойка — это просто недоумение, но вовсе не сознательный момент в деле достижения дичи. Очень возможно, что некоторые из стоек, которые я считал «по коростелям», были и по бекасам, а я принимал их за «по коростелям», потому что он после стойки бросался в беспорядочный розыск. Вот это и есть главное, в чем я убедился за день: Ромка не умеет подводить по дичи. Сегодня я много истратил энергии на управление Ромкой, чтобы держать его всегда в готовности воспринимать запах дичи. Карьер, галоп, шаг — в конце концов, все равно, лишь бы собака не зарывалась и всегда была в состоянии «медиума». Это сразу заметно по общему виду собаки. Во всяком случае, Ромка вполне постиг, как надо пользоваться ветром. Сегодня, когда мне приходилось идти вперед под ветер, Ромка забегал далеко вперед и потом приближался ко мне галсом «на ветер». Он это отлично усвоил.