Михаил Пришвин - Дневники 1926-1927

• Название: Дневники 1926-1927
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-268-00519-7

Книга дневников 1926–1927 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) в 1999 г.

Публикуется впервые.

---

Человек на социальном обеспечении внезапно забил окна своего дома и скрылся, оказалось, что в Москве у него отобрали комнату, и он полетел спасать положение (он был слесарем).

В подтверждение моих догадок, что семейные бекасы перекочевали с мест гнездования к ручьям, получил сведения от Федора Ивановича, что бекасы второй ступени, штук пять находятся на Вытравке. Точно так же надо проверить и первую ступень: сходить на родники возле Ясникова. Видели выводок летающих кряковых — слава Богу.

Интересное о журавлях. На рассвете весной и теперь журавли кричат у своих гнезд, и так по крикам можно сосчитать, сколько гнезд. Федор знал выводок на Острове в болоте, в частом березнике на вырубке, на кочке два больших белых яйца.

Вчера прогуливался под вечер по дороге во ржи, слышу, эдут, рожь мокрая, спрятаться не хочется, а нужно бы: я без собаки, а на поясе плеть, в сандалиях и в чулках, но главное, на шее бинокль и сбоку футляр, цветом совершенно как кобура от револьвера, до того похожий, что милиционеры честь отдают. Дико увидеть такого человека в полях! Подвода меня нагнала, на телеге женщина, рядом мордастый мужик. «Здравствуйте, — сказал он, — добрый день!» — Потом отъехал десять шагов и говорит: «Откуда нам такую собаку занесло?» Я рассказал хозяевам. Они ничего не поняли. Я попробовал навести на свою догадку и сказал:

— Мой чехол от бинокля так похож на револьверный, что мне милиционер отдал честь.

Хозяину что-то мелькнуло, и он протянул:

— Ага-а-а…

Я ему добавил:

— Мои штаны широкие, и ноги в чулках выглядят, как в галифе, а на поясе висела плеть, и собаки со мной не было.

— Собаки не было? — охнула хозяйка.

— Не было.

— Ну, тогда все понятно.

И хозяин весело сказал: «Вам надо было к нему подойти и сказать: «Ведь ты, дурак, ругаешь чехол от бинокля!» «Но почему же, — спросил я, — он приветствовал меня и через десять шагов…»

— Русский человек так постоянно: проехал, значит, неслышно.

— Скажите, М. М., русский человек по своему происхождению не к северным азиатам принадлежит?

— А что?

— Да, уж очень он скверно ругается.

— Ну, это от бедности, — сказала хозяйка.

Я уснул, как всегда, в воскресный день, под токование барышни Изюмовой: я понял в этот раз значение выкриков, называемых частушками — такой однообразный выкрик совершенно возвращал человека к природе, где он уже не человек, а токующий зверь.

Об этом Шура мне рассказывала: эти песенки не у них сочиняют, никто у нас в деревне не сочиняет ни одной песенки, но все-таки они прикрепляются к каждой деревне: есть Ясниковские, есть Константиновские и т. д. Собрать все звуки, которые врываются за день в избу. Против три учреждения: колодец, часовня, ток.

Так начинается очень рано, девочки пяти-шести лет идут по улице в обнимку и лепечут частушки (какие?), потом присаживаются на бревно возле сарая… постепенно нарастает…

Типы криков: под общий гул разговора и шуток Изюмова одна или в два голоса бросает песенку… А то, бывает, все смолкнет, как будто нет никого и вдруг с нечеловеческой резкостью (частушка) в несколько девичьих голосов и в совершенной последовательности хор мужских голосов отвечает похабщиной («…на х… надевать»): как будто так и надо. Потом щупка и визг девок, и когда он ощупает, то кричит: ну ты, е. тв. мать, го-го-го! (изучить, записать).

Я своим ушам не поверил, но через некоторое время слова повторились, заканчивая куплет: «на х… надевать».

Я возвращался под вечер. Она боронила длинную полосу от дороги до Подмошника и пела-токовала. Выкрикнув фразу, она говорила лошади: но-но! и так же тихонечко повторяла ту же фразу без слов: но! та-та-та! после чего следовала громко вторая, заключающая песню фраза. Я спросил ее, не сама ли она это сочиняет, она ответила, что нет, этого они не могут. Я предложил ей свою, она выслушала, повторила. И когда я отошел, она пела мою песенку, и так родилась песенка, и будет жить долго.

25 Июля. Утро ясное — задымленное, прекрасное, потом дождь.

Ходил в крепь на Вытравке, как указывал Федор, искать куда-то исчезнувшие выводки, но ничего не нашел. Нет, конечно, их и на открытых лугах, но, несомненно, в эти дни произошло перемещение всех выводков. В крайних случаях охотник обращается на совет к пастухам и редко не получает от них верных указаний. Возле Ясникова я спросил пастухов, и они мне прямо указали болотце возле стада, то самое, про которое мне много раз говорили: совершенно открытое, с кочками, по которому много раз прошло стадо. По словам охотников и пастухов, это болото, излюбленное бекасами (и дупелями), и с испокон веков сюда ездили охотиться. Болото в нескольких местах пересечено ручьями, впадающими в Вытравку, всюду родники, сосочки. В этом болоте мне придется бывать много раз, и я к нему еще возвращусь, такое оно типичное. Пролетного дупеля вероятней всего надо будет искать именно здесь.

На одном небольшом участке болота собралось бекасов, вероятно, больше десятка, многие из них недалеко перемещались, и вот где, кажется, было мое самое большое испытание: собака, если и не съела меня, то под конец оставила еле-еле живым. Ромка в большинстве случаев спихивал их, не причуивая, а то, причуяв, опускал нос в траву, хрипел, фыркал, и бекас улетал для него незаметно, то, схватив по воздуху, быстро мчался, и бекас взлетал где-нибудь в стороне от шлепанья. Наконец как будто дождался я мертвой стойки, уговаривая ласковыми словами, я подобрался к нему: его глаза были погружены в кочку; я разобрал траву и нашел в ней маленького лягушонка, какие бывают всегда в великом множестве после дождя и всегда мне напоминают одну из «египетских казней», когда будто бы падал дождь из гадов. Вероятно, в детстве наш батюшка и указал мне на таких лягушат. Да, это была настоящая египетская казнь охотнику, величайшее испытание терпения человека.

Был самый трудный момент в нарастании моего раздражения, когда Ромка, вглядываясь в улетающих бекасов, обратил свое внимание на ласточек и, как бы разочарованный в возможности достигнуть бекаса, пустился за ласточками. Я его постегал раз и два, а когда ему пришлось подставить бок третий раз под плеть, то зевнул с таким выражением, будто он на всю охоту зевнул, что не стоит умным и порядочным людям и собакам заниматься такой ерундой.

Я отупел от повторения слов «тише», «тубо», «назад», до того отупел, что перешел какую-то опасную черту, когда взрывает всего изнутри и человек, обращенный в зверя, забивает ударом плети свое, в сущности, неповинное животное. Я эту черту перешел и одеревенел. Много помог, конечно, опыт с матерью Ромки, когда я, как говорила Е. П., возвращался «весь белый». Ведь непосредственно я тогда ничего не достиг, а она потом сама вдруг поняла. Вот я это все время имел в виду. Наконец, я придумал способ. В тот момент, когда по моим приметам Ромка причуял бекаса и бросался шарить носом в траве, я кричу громовое «тубо». Ромка останавливается в недоумении, иногда в нелепой позе, нос в небо, как выпь, иногда очень похоже на стойку, даже с загнутой передней лапой. Однажды это вышло очень даже недурно, и пастухи, все время наблюдавшие эту картину, выразили большое одобрение моему искусству учить собак. Но они были неправы. Это была не стойка, не подводка. А что было раньше, и стойки, и подводки, то теперь мне казалось такими пустяками, такой случайностью, о которых и говорить не стоило.

Сегодня Петя должен привести Кенту. Я жду ее с великим нетерпением. Пусть она покажет сыну подводку, и пусть он сам не причует, но по примеру поймет, как нужно подводить, какое величайшей важности существо представляет из себя бекас. А второй мой расчет — на стрельбу: пускай посмотрит, как они будут падать от наших с Петей выстрелов, пускай понюхает их мертвых в траве и в сетке, а потом, может быть, и поймет, в чем тут дело.

Тут же начались стойки турухтанов. Так это и быть должно, на хорошем дупелином и бекасином болоте всегда бывают и турухтаны.

Пастушонок мне рассказывал, что сегодня утром на речке <видел> выводок тетеревей штук восемь, молодые были почти в матку. Очень возможно, что врут. Пастух указывал место выводка: по просеке идти до дороги в рожь и тут направо. Вероятно, это он про ту матку говорит, которая устроила гнездо на просеке, и все его знали.

Читаю с удовольствием Форш «Одеты камнем» — она обломок большой литературы. Не могу ничего сказать о поэтах и их стихах, но писатель вообще поставил себя в такое положение в обществе, что радости нет и от успеха. Правда, ну, что это: вот я приблизительно в чине полковника, а дальше ходу нет, дальше следуют чины генеральские, которые занимают грязные, нахальные придворные поэты Демьяны, Маяковские, дальше двигаться и неприлично.

К описанию звуков: сверчки (Ольга Людвиговна).