Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

• Название: Без борьбы нет победы
• Автор: Манфред фон Браухич
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эту книгу можно назвать романом жизни ее автора.

Жизнь Манфреда фон Браухича, известного немецкого спортсмена, неотделима от немецкой истории с двадцатых и до шестидесятых годов нашего века. И поэтому в книге Браухича читатель найдет много материала для характеристики немецкой жизни бурного, драматического пятидесятилетия, — периодов, когда в стране господствовали правительства Веймарской республики, а за ними — кровавый диктатор Гитлер, и периода, когда на Западе Германии власть надолго оказалась в руках всевозможных реакционеров.

Советский читатель подготовлен к знакомству с книгой Браухича. На голубых экранах нашей страны в свое время демонстрировался телефильм ДЕФА, созданный по мотивам этого произведения, — ленту "по Браухичу" смотрели миллионы советских людей. Можно сказать, что этот телефильм пробудил в наших людях интерес к книге Манфреда фон Браухича. И теперь они получают возможность удовлетворить свой интерес полностью, читая эту книгу.

Без борьбы нет победы... Такой афоризм Манфред Браухич избрал для заглавия своей книги. В этот заголовок он вложил двойной смысл. Книга его — о мужестве, проявленном на двух аренах: спортивной и политической.

Автор повествует о том, как он побеждал на гоночных трассах, о том, как в острой борьбе ему удалось достигнуть победы на путях общественно-политической деятельности.

Еще в двадцатых годах Манфред фон Браухич, отпрыск немецкого аристократического рода, ушел в автогонщики и достиг в области гоночного спорта немалых успехов. Во времена гитлеризма он был спортивной звездой в "третьей империи". На его пути были головокружительные удачи, были трудности и поражения, были так называемые большие призы на различных, в том числе международных, соревнованиях. Карьера его с полным успехом могла продолжаться и после крушения гитлеризма, в условиях Западной Германии. И как богатый аристократ, и как звезда на международном спортивном небосклоне, он мог и после второй мировой войны стать любимцем и баловнем неонацистских кругов в Федеративной Республике Германии.

Но к этому времени у Манфреда Браухича началось подлинное духовное прозрение. Он поставил точку на своей карьере гонщика в буржуазном мире и пошел на полный, на решительный, на принципиальный разрыв с этим миром. Браухичу опротивел кровавый и преступный мир капитализма, мир продажности и грязных денежных отношений. И он, чье имя было занесено, вписано в "Железную книгу германского дворянства истинно немецкого духа", нашел в себе силы порвать все связи с буржуазным обществом, разорвать в том числе и все семейные узы и обрел новую, истинную родину в стране социализма — в Германской Демократической Республике.

В ГДР Манфреда Браухича, ставшего убежденным соратником борцов за демократию, окружили вниманием и почетом. Здесь он завершил и издал книгу "Борьба за метры и секунды", здесь он занялся и дальнейшей литературной работой, к которой обнаружил отличные способности. Здесь он продолжил общественную деятельность, которой грубо помешали ему в Западной Германии Конрада Аденауэра. В 1960 году он был избран президентом Олимпийского общества ГДР, действующего под благородным девизом: "Служить миру, уважать жизнь!" Свои мемуары, автобиографию, в которой он рассказывает и о себе и прежде всего о времени, о годах и десятилетиях, Манфред Браухич также посвятил борьбе за мир. Эта книга в высшей степени поучительная, учащая ненавидеть и презирать капиталистическую действительность, зиждущуюся на насилии и войнах, учащая любить действительность социалистическую, дорожить ее принципами и достижениями.

---

Как я узнал впоследствии, фрау фон Штаус происходила из крупной династии стальных королей. Не знаю, может быть, владельцы сталелитейных заводов становятся сами как бы стальными. С плохо наигранным приличием она неизменно давала мне почувствовать, что я только лишь "бедный дворянин". Всем своим видом она показывала, что смотрит на эти приемы только как на деловую обязанность своего мужа.

Ледяная атмосфера дома фон Штаусов ощущалась даже в выражении лица лакея, открывавшего дверцы подъезжающих автомобилей. Как сейчас, помню ужас в его глазах, когда он увидел, что я приехал без шофера и, следовательно, должен был сам поставить машину на стоянку и затем пешком пройти мимо него в дом.

Физиономия этого лакея просто изумила меня. "Неужели человек по долгу службы обязан так брезгливо морщить лицо?" — спросил я себя.

Наглаженный и раздушенный, как и полагается при посещении подобных бастионов роскоши, я вошел в гардероб. Две чистенькие горничные в наколках и с каменно-серьезными лицами стояли наготове, чтобы принимать у гостей верхнюю одежду. Отсюда слуга в белых перчатках провел меня в гостиную, где десять или двенадцать дам и мужчин уже вели оживленные разговоры.

Хозяин дома двинулся мне навстречу. Внимание, паркет, как каток, невольно подумал я. Одна необдуманная фраза, одно неловкое движение, и грохнешься на пол. Тут не отделаешься безобидным переломом бедра — шею сломаешь!

Хозяин представлял друг другу гостей, которые двигались, точно марионетки. Мое внимание привлекли три имени. Абс и Гетц — два директора "Дойче банк", и Фриц Тодт — тогда генеральный инспектор германских автомобильных дорог.

В доме моих родителей я не раз наблюдал чванную церемонность, свойственную прусской знати. Но там бывали оттенки. Аристократы — как мне помнится — в подобных случаях довольно скоро освобождались от этого противоестественного состояния какого-то полуоцепенения. Но господа финансисты, лишенные всяких традиций, в этом отношении, по-видимому, старались перещеголять даже аристократов...

Вошел пожилой лакей с массивным серебряным подносом и начал обносить гостей аперитивами для возбуждения аппетита. Таков официальный ритуал начала трапезы.

Со скучающими постными лицами гости проследовали к столу — никто из них не пришел сюда в предвкушении каких-то особенных кулинарных изысков, и все меню, состоявшее из всевозможных закусок, супов, лягушечьих лапок, цесарки, сыра и мороженого, не вызывало заметного восторга. Разговор за обедом шел почти исключительно об изобретениях.

Бауман, директор концерна "Осрам", то и дело прерываемый смехом и аплодисментами, рассказывал о совместных усилиях воротил электропромышленности присвоить одну "опасную вещь".

"Этот изобретатель, по правде говоря, законченный идиот, — сказал он. — Вздумал, видите ли, взять патент на свою бредовую выдумку. Нам пришлось крупно раскошелиться, чтобы избавиться от этой напасти. Вы просто не поверите, о чем шла речь. Маленькая, но, как говорят, удаленькая вещичка. Крохотная, но преотличная — для него, конечно, не для нас! Короче говоря, лампа накаливания, выдерживающая прямо-таки огромные нагрузки. Нам эта скверная шутка совершенно ни к чему, господа, сами понимаете! Пусть люди продолжают покупать наши милые, маленькие лампочки, которые время от времени перегорают и, так сказать, испускают дух!"

После обеда хозяин увел меня в тихий уголок своей библиотеки и спросил, не испытываю ли я затруднений по поводу выгодного помещения моего капитала.

"Деньги надо заставить работать, надо заставить их приумножаться, — заметил он. — Я достану для вас новейшие акции компании "Даймлер — Бенц". Сколько вы хотите вложить — 10 000 или 30 000 марок или больше? Эти акции еще не поступили на рынок, с их помощью вы сможете в короткий срок утроить ваш вклад".

Руководитель "Дойче банк", он, конечно, знал, что говорил!

Вот, значит, как "делают" деньги, вот как их зарабатывают, не шевельнув пальцем, подумал я. Да, связи действительно необходимы!

Предложение показалось мне блестящим! Я внимательно выслушал и тут же записал эти и другие интересные указания относительно промышленных облигаций и вдруг почувствовал себя в каком-то таинственном мире...

Господин фон Штаус был в превосходном расположении духа и, видимо, поэтому и соблаговолил подсказать мне столь многообещающие биржевые ходы. Мне показалось, что мой энтузиазм слегка удивил моего собеседника, этого крупного промышленного и банковского босса, полновластно распоряжавшегося судьбой сотен тысяч рабочих. Биржевые операции были для него чем-то вроде хлеба насущного, и этими пустяковыми инструкциями он просто хотел показать мне свою благосклонность.

Во мне он особенно ценил напористость и смелость, не сломленные рядом несчастных случаев. Смеясь, он с какой-то гордостью представлял меня иногда как "артиста", который всегда ухитряется в последний миг "выскользнуть из объятий костлявой смерти".

Вдобавок я был аристократ и подходил к его кругу, а впоследствии имя Браухич стало еще более притягательным, ибо член нашей семьи, Вальтер фон Браухич, стал главнокомандующим сухопутных сил. Возможно, тщеславный финансист подозревал меня в тайном благоговении перед его персоной и наслаждался терпеливым вниманием, с которым я выслушивал его затяжные монологи. Как и многие другие люди его ранга, Штауе пристально следил за опасными маневрами нацистской системы. Ему были знакомы зловещие порядки этой партии, именовавшей себя "рабочей". Совесть этого банкира, и без того огрубевшая от тысяч финансовых махинаций, теперь окончательно покрылась твердой коростой, и он закрывал глаза на все, что творили СА и СС. Хоть он и осуждал жестокие нацистские методы, однако, по всему судя, считал нужным, несмотря ни на что, вверить нацистам судьбы немецкого народа. Гитлеру так непостижимо, так ошеломляюще везло, что, казалось, все пойдет на лад. В это бурное время стоило подумать и о собственных шансах на удачу. Едва почуяв приближение крупного военного бизнеса, ведущие концерны без промедлений, с развевающимися знаменами перешли на сторону Гитлера. Промышленный магнат Эмиль Кирсдорф еще с 1927 года помогал ему заводить знакомства с первыми капиталистами Германии, капитанами тяжелой промышленности. Своей щедрой поддержкой частной промышленности и грандиозной программой перевооружения Гитлер заручился симпатиями стальных королей. Тяжелая промышленность без колебаний последовала за человеком, гарантирующим ей сбыт продукции и расширение сферы ее могущества.

Австрийский ефрейтор обещал этим истинным хозяевам Германии баснословные прибыли, и обещания его сбылись. Трижды на монополии пролился золотой дождь: при вооружении армии в процессе подготовки к войне, в годы массового истребления народов в связи с необходимостью компенсации неимоверных материальных потерь и, наконец, после войны, когда началось восстановление разрушенных предприятий.

Тогда я обо всем этом не знал ровно ничего. Я был желторотым птенцом, не разбирался даже в, казалось бы, безопасной и очень удобной игре на бирже. До тех пор мне удалось только лишь заложить фундамент моего состояния. Теперь же я стал помышлять о "наивыгоднейшем" помещении моих доходов от гонок, причем на мою долю выпала редкостная удача: кто-то давал мне честные, доброжелательные и бескорыстные советы.

Конечно, я знал, что существуют акции, но никогда не думал всерьез об их приобретении, не говоря уже о перепродаже. И вдруг — утроить свой вклад! Я подсчитывал: верные, надежные акции дадут мне капитал, равный вознаграждению за две победы. Правда, я действительно гонялся за победами, во что бы то ни стало хотел "остаться на трассе", но в этот вечер мне впервые пришла в голову поразительная мысль: можно зарабатывать деньги и при этом не сидеть за рулем. Я даже разозлился: другие в качестве зрителей на гонках зарабатывают в это время больше, чем я, вкладывающий в состязание все свои силы и нервы, да еще вдобавок ежесекундно рискуя жизнью.

Как же я мог не завидовать этим людям, которые без всякого риска так здорово наживались? Правда, они не были знамениты, но долго ли смог бы я поддерживать свою славу, когда опасности, одна страшнее другой, подстерегали меня со всех сторон? И что же меня ожидало дальше? Разве мог я рассчитывать на безбедную жизнь, отказавшись от опасной игры с сотнями лошадиных сил?.. Я старался отогнать от себя эти невеселые мысли.

После такого "доходного" разговора с д-ром фон Штаусом я подсел к Вольнеру, остроумнейшему начальнику отдела рекламы фирмы "Катрайыер". Он мастерски рассказывал всякие истории насчет обмана покупателей, причем я так и не понял, выдуманы они или правдивы. Затем он стал выдавать тайны торговой пропаганды. Его внимательно слушали все, в частности известная танцовщица Марика Рокк, звезда очередной программы варьете "Скала", и Майер, крупный коммерсант в области продовольственных товаров, владелец сорока процветающих филиалов. Возможно, слушая Вольнера, они прикидывали, нельзя ли использовать какую-нибудь из его рекламных идей в собственных интересах. Впрочем, свои самоновейшие и лучшие задумки Вольнер, несомненно, "придерживал". В этих кругах искусство умолчания ценилось не менее высоко, чем соблюдение этикета. А Вольнер был безупречен и в том и в другом.