Михаил Пришвин - Дневники 1928-1929

• Название: Дневники 1928-1929
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-268-00566-9

Книга дневников 1928–1929 годов продолжает издание литературного наследия писателя.

Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая (1918–1919) — в 1994 г., третья (1920–1922) — в 1995 г., четвертая (1923–1925) — в 1999 г., пятая (1926–1927) — в 2003 г.

Публикуется впервые.

---

Сегодня Лахин, «трепло», до солнца нес поросенка из Торгошина и сел отдохнуть против моего окна. Через короткое время я узнал от него, что ГПУ очень не нравится моя «Журавлиная родина». «Мало ли что им не нравится!» — ответил я болтуну. Но сам пошел на охоту в тревоге, которую хотел и не мог анализировать. Конечно, вспоминал последовательно страхи Курымушки — учителей клас. гимназии, жандармов и ГПУ. Странно! Все, что с детства учили презирать и ненавидеть, ныне учат уважать и любить!

Лахин сказал, что озеро значительно осохло, и «шары» открыто лежат на грязи, некоторые от солнца уже побелели, но инженер снял фотографию: на карточке незаметно.

Получено из Новосибирска согласие охотсоюза на Петино заявление о службе. Не проехаться ли с ним в Новосибирск, посмотреть на русскую Америку, а то, в сущности, я сижу на совсем гнилом месте.

Вчера охотились на глухарей удачно. Красив был удаляющийся по просеке глухарь.

12 Августа. Петр Ефимович Корнилов («снохач») водил меня в мох. Старик очень клюкву любит и лес. Вот какая клюква: придешь, повесишь одежду на сосну и на коленках полное ведро соберешь.

Мох прикрыт березняком высотою в одну четверть аршина, на березняке листики чуть побольше клюквы, и густой-прегустой, как трава, и выше никогда не вырастает.

Меня собака далеко завела, потом я скричался со стариком и нашел его уже в бору: там он в очках стоял у березы и что-то вырезал. Оказалось, буквы вокруг всего ствола: С, Д, Н, К, Г, Н, О. И буквы эти значили «сумма денег недалеко…» Солдат прочитал эти слова и нашел. Донесли. «Мечтал, мечтал», суд и постановил: деньги отобрать. Но в последнем слове подсудимый солдат предложил прочитать надпись с другой стороны, и оказалось, что «сумму денег кто нашел, тот и владей».

Вас. Ив. в награду прислал мне свой любимый синий граненый графин с вьюнком. Сам он часами любуется на вьюнка в графине, и когда рыбка высунет голову из горлышка, встречает ее: «га-га-га!» Вас. Ив-у моя жизнь представляется каким-то веселым занятием и теперь он к ней присоединяет и свою любимую игрушку.

Дерево Архип.

Отлично растут и разрастаются в деревнях лозинки, иная деревня вся исчезает в зелени. Столько тени дает дерево летом и ночью после жаркого дня, при ласковом ветре так любовно шепчет, но все-таки не считаешь это дерево настоящим: очень уж обидно легко оно размножается. Архип, лохматый мужик, в молодости своей возвращался с годового праздника и кол, которым он дрался на улице, принес с собой, воткнул его возле дома, уснул и все забыл… А из этого кола выросло великое широкое мохнатое дерево. В туманное утро это дерево всегда принимает форму лохматого мужика Архипа с колом в руке…

<На полях> Вас. Мих. Качалов: «уедчив».

Сегодня мы с Петей ходили снимать Клавдофору: она лежит во множестве на берегу, но много еще и под водой. Быков плес, ближайший к озеру, тоже совсем омелел, мы не могли по нем ехать.

15 Августа. Молотят. Лен берут. Чередуются жаркие дни с крепкими росистыми утрами и вечерами, когда на лугах поднимаются туманы и оранжевая заря сулит холодную ночь. Я иду в огород, сажусь на бревно и, как ребенок, открываю глаза на мир и удивляюсь, и тогда стрекоза, летающая на оранжевом небе, честное слово, рассказывает мне своим видом, что овес желтеет уже, что лен берут… и что ее мгновение жизни в ее счете времени ничем не меньше, чем наше… А я сам на свою жизнь смотрю, как стрекоза на себя: что она, ее мгновение вполне равняется вечности и, если оно проходит, то, значит, и вечность проходит…

Описать большую паль с журавлями и кромку болотного леса с глухарями (много перьев и следов по грязи оставляют журавли, выходя из ручьев по утрам на большую паль). Много следов на грязи по ручьям оставляли глухари и лисичка тоже… Вокруг можжевельников трава утоптана глухарями.

Глухарь, бросаясь на собаку, поднимает хвост, вытягивает шею и делается, как токующий. Мы уложили Нерль так, чтобы он ее видел, и он хвост не опустил перед собакой, голову опустил, но он стал, как у токующего.

Те дни (истомно-жаркие): молодой месяц вылез среди дня от жары.

Петя сказал: «Эта просека в конце себя расплывается». И мы шли этой просекой очень долго, потому что лес был болотный, и нога глубоко утопала. Это была кромка леса, направо болото, налево паль. Наконец, я увидел столб и сказал:

— Нет!

— Нет, — ответил Петя, — я ошибся — не эта просека расплывается, а следующая.

И мы пошли дальше. Вдруг с елки рядом сорвался глухарь и прогремел, другой снизу откуда-то, собака стала, повела, мы за ней через кусты, третий глухарь взвился <1 нрзб.> и свалился от наших выстрелов…

Мы пили чай. Ребята тесно в окнах смотрели на нас, не моргая, раскрыв рты, дышали слышно. Если мы смеялись, то они оставались серьезными, потому что даже наш смех был для них совсем посторонним, непохожим на их обыкновенный смех… Они рассматривали нас, как ученый в микроскоп инфузорий. Нельзя рассердиться на это, прогнать: это будет непонято.

Старику много лет, от него можно много узнать, но чтобы заговорил он, так много нужно усилий, что поглядишь на него и уйдешь. Бог с ним! Слишком долго он думает. Если с таким усердием ветер спросить, то он скорее ответит.

По убитому вчера тетереву мы знали, что сейчас они питаются брусникой и вот именно за ней выходят из тесных кустов можжевельника, примыкающего к глухому болотному лесу, на большую паль с лиловым вереском, красной брусникой и очень редкими фигурными соснами. Когда собака прихватила в кустах можжевельника и потянула по какому-то следу, мы подумали, — это тетерева по раннему часу пробираются за брусникой на паль к журавлям. Мы уже представляли себе, как от выстрела на пали по тетеревам поднимутся в разных местах журавли, станут кружиться, кричать, выстраиваться в треугольники и опять, распадаясь на малые стаи и семьи, спустятся на паль. Но вдруг мы обратили внимание, что вокруг одного куста можжевельника правильным кольцом трава была притоптана, так же было у следующего куста, еще и еще. И на одном кусту ягоды были так высоки, что простому тетереву их бы никогда не достать. А еще мелькнула догадка: зачем же тетереву крутиться у можжевельника, если он не боится, прикрываясь лиловым вереском, пробраться за брусникой на открытую паль к журавлям? Нет, это не тетерева танцевали по траве вокруг можжевельников, это глухари выбрались из болотного леса и остались тут, не смея дальше подняться на открытую паль, где вереск никак их не может укрыть. Собака вела по глухарям и, значит, отрезав их от леса, мы гнали их к пали.

19 Августа. Князь (Глинка — генерал) + старый полковник (пусть он Глинке: «умру с буквой ять»). Форма человека (князь), над которой работало все сословие и с ним весь народ: этот, воспитанный человек и внутренний сам, у князя внутр. сам, возможно полное ничтожество, но тот человек-форма очень значительный.

Итак, раньше, когда эта форма человека-князя была общеобязательна в известном кругу, на нее не обращали внимания, а когда среда исчезла, то форма получила самостоятельную жизнь.

Вчера встречали журавлей на большой пали (ночуют на Дубне). Токовал тетерев. Прилетел (реке на кекс!). По глухарям.

Эти ольховые курганы выросли не просто, или тут лошадь закопана, или лося свежевали, или, может быть, стояли цыгане?

20 Августа. Проходят, как бы сливаясь утренними сильными росами и вечерними луговыми туманами, роскошно солнечные летние дни, иногда совсем безоблачные, светло-голубые, иногда с кучевыми облаками, между которыми нежная бирюза нашего северного неба светится так приятно, что хочется поймать плавающее в ней белое пышное облако и съесть, как пирожное.

<На полях> «Безе» — пирожное, почти необходимое на столе дореволюционного буржуазного русского общества.

В революцию очень скоро спеет молодежь, потому что освобождаются ее силы от создания воспитанием того условного, воображаемого человека, который в обществе признается джентльменом. Молодежь, освобожденная от «буржуазных предрассудков», живет и становится «практической». Но я боюсь, что эта скорая жизнь приводит не к созиданию, а к собачьей старости. Я думаю, что технические навыки народа являются больше из его прошлого: рабочий немецких фабрик точных инструментов едва ли мыслим без преемственности с тем же немецким рабочим эпохи цехового ремесла. Мне думается, что лучшие рабочие силы у нас скрываются в кустарных производствах… что истинное творчество нашего времени заключается не в тракторах (фантастических, впрочем), а в незаметном создании образа нового джентльмена (пока научились только левую руку держать в кармане, как Ленин).