Виктор Гюго - Том 14. Критические статьи, очерки, письма

• Название: Том 14. Критические статьи, очерки, письма
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Критика

В четырнадцатый том Собрания сочинений вошли критические статьи, очерки и письма Виктора Гюго, написанные им в различные годы его творчества.

---

Шарлю Бодлеру

Отвиль-Хауз, 30 апреля 1857

Я получил и ваше благородное письмо и вашу прекрасную книгу. Искусство подобно небесному своду, оно не знает границ, — вы только что доказали это. «Цветы зла» горят на нем подобно звездам — они ослепляют. От всей души приветствую ваш смелый ум.

Позвольте мне закончить эти краткие строки поздравлением. Вы только что удостоились одной из самых редких наград, которая может выпасть на чью-либо долю при современном режиме. Их так называемое правосудие осудило вас во имя того, что они называют своей моралью, а это еще один лавровый венок.

Жму вашу руку, поэт.

Виктор Гюго.

Ламартину

Гернсей, Отвиль-Хауз, 6 мая 1857

Дорогой Ламартин!

Между нами не может быть недомолвок. Все окружающие меня здесь эмигранты единодушно считают, что на странице двести шестьдесят третьей вашей шестнадцатой беседы вам угодно было изобразить именно меня. Я ставлю этот вопрос вам самому и воздерживаюсь в ожидании ответа от выражения собственных чувств. Отвечайте прямо: да или нет. Дружба, длящаяся тридцать семь лет, может продолжиться или оборваться лишь при условии полной откровенности.

Ваш старый друг

В. Г.

От Беранже я знаю, что книга «Возмездие» вам известна.

Гюставу Флоберу

Отвиль-Хауз, 30 августа 1857

Вы написали превосходную книгу, сударь, и я счастлив сказать вам это. Мы связаны с вами некими особыми узами, и это как бы приобщает меня к вашим успехам. Мне вспоминаются те чудесные, полные благородства письма, которые вы писали мне четыре года тому назад, и они будто снова возникают передо мной с тех страниц, которые я читаю теперь. «Госпожа Бовари» — подлинное произведение искусства. Этот подарок, которым вам угодно было меня почтить, дошел сюда с некоторым опозданием; вот чем объясняется задержка моего письма.

Вы, сударь, один из передовых умов поколения, к которому принадлежите. Продолжайте же высоко нести перед ним светоч искусства. Я томлюсь во мраке, но я люблю свет. А это значит, что я люблю вас.

Жму вашу руку.

Виктор Гюго.

Жорок Санд

Отвиль-Хауз, 28 мая 1858

Случается ли вам хоть изредка вспоминать обо мне, сударыня? Мне кажется, что иногда вспоминаете, потому что для меня самого естественно и радостно часто думать о вас.

Я только что прочел «Красавцы Золотого леса» и, как всегда, когда читаю ваши произведения, испытывал чувство восторга. Меня радует их сила, их изящество, их прекрасный слог, благородный ум, восхитительные открытия на каждом шагу; мне отрадно чувствовать, как под ласкающим покровом поэзии бьет ключом философская мысль, мне радостно открывать в женщине великого человека. Позвольте мне сказать, что я предан вам до глубины души.

Мой дом пока еще только жалкая лачуга; им завладели славные мастеровые Гернсея, которые, принимая меня за богача, считают долгом слегка пощипать «важного французского барина», растянув подольше и это удовольствие и самые работы. Надеюсь все же, что когда-нибудь мой дом будет окончательно готов и со временем вам, быть может, придет охота посетить его, освятив в нем какой-нибудь уголок своим присутствием и памятью о себе. Что скажете вы об этих мечтах?

Хорошая вещь мечты! Люблю их! Но так же и даже больше я люблю действительность. А какое блистательное явление нашей действительности такая женщина, как вы! Пишите, утешайте, учите, продолжайте свой проникновенный труд, живите среди нас, простых смертных, в том безмятежном спокойствии, которое свойственно великим душам, прощающим обиды.

Почтительно целую вашу руку, сударыня.

Виктор Гюго.

Герцену

Этвиль-Хауз, 13 августа 1858

Ваше произведение, мой дорогой и доблестный согражданин, содержательно по идее и необычайно по силе убеждения. Я называю вас согражданином, ибо у нас с вами одна отчизна — будущее, одно гражданство — единение человечества. Вы сделали глубокий обзор современного положения; я согласен с вами почти во всем и, от всей души желая вам мужества, шлю свое крепкое братское рукопожатие.

Виктор Гюго.

Огюсту Вакери

6 марта [261], Отвиль-Хауз

Вы и не подозреваете, дорогой Огюст, что чем больше разрастаются «Маленькие эпопеи», тем справедливее становится ваше возражение против этого заглавия; я то и дело вспоминаю о нем. Книга явно не уместится в двух томах; я еще только начал ее и буду ее продолжать; она включит в себя всю историю рода человеческого; она будет Легендой о человечестве. Ну, а что бы вы сказали о таком заглавии:

В. Г. Легенда о человечестве Серия первая т. I т. II

и краткое объяснительное предисловие.

А может быть, лучше:

Эпические легенды о человеке?

Здесь есть преимущество в слове «эпический», но, с другой стороны, не следует удлинять названия. Наконец, кроме этих двух заглавий (первое весьма меня прельщает), можно было бы предложить:

В. Г. Эпические наброски

Однако в скромности заглавия есть некая претенциозность. Это почти то же возражение, что и против названия «Маленькие эпопеи».

Подзаголовок «Первая серия» имеет то преимущество, что позволит мне отложить пока все то, что относится к современности и что в настоящий момент невозможно напечатать. Сообщите мне ваше мнение относительно всех этих мелких вопросов. Вы знаете, как высоко ценю я все, что исходит от вас. И все-таки книга рождается, растет и нравится мне.

Я не пишу нашему дорогому Мерису, ибо знаю, сколько у него сейчас хлопот. Передайте ему, что в четверг в Гернсее будут пить за здоровье «Школьного учителя» в лице двух его представителей: Поля Мериса и Фредерика Леметра.

Что касается вас, то в вашу честь я провозгласил тост 24 февраля (вам это известно, не правда ли?). Я пил за вашу славу, а это и означает пить за ваше здоровье. Представляю вас в ореоле громадного сценического успеха. Париж в конце концов всегда платит свои долги.

Прошу вас, поблагодарите от моего имени вашего племянника за те сердечные и проникновенные строки, которыми заканчивается его статья о Викторе, и поздравьте его, пожалуйста, с такой превосходной статьей. Он одной породы с вами, ваш племянник!

Будьте так добры, попросите Мериса, если у него будет свободная минута, возобновить подписку на Ламартина, начиная с января. Неделю тому назад я переслал ему сорок франков. Надеюсь, ему уже доставили мой банковский чек.

Крепко жму руку вам обоим. Засвидетельствуйте мое почтение г-же Вакери и г-же Лефевр.

Здесь двенадцать писем. Будьте так любезны отослать пять из них почтой, а семь остальных переправить адресатам, — с большинством из них вы часто встречаетесь.

В. Гюго.

Огюсту Вакери

[262]

Благодарю вас, дорогой Огюст, за ваше милое письмо. И вы и Мерис пишете мне именно то, что я думаю сам; значит, мы все трое приходим к одному и тому же заключению. Ваше предложение, чтобы каждая серия как бы представляла вкратце всю книгу в целом и охватывала бы наравне с прошедшим и настоящее, совершенно совпадает с моим мнением по этому поводу, и еще накануне получения вашего письма я говорил об этом почти в тех же выражениях в кругу моей семьи. Однако преимущество разделения на серии состоит в том, что я смогу задержать на время те слишком революционные строки, которые в настоящий момент нельзя опубликовать в Париже. Я все еще колеблюсь — что лучше:

Легенда о человеке или

Легенда веков.

Оба заглавия хороши. Если Этцель на этом настаивает, можно назвать первую серию «Маленькие эпопеи»; величие общего заглавия спасет неудачный подзаголовок. Что вы на это скажете? Что скажет об этом Поль Мерис? Я скоро напишу ему. А до тех пор будьте так добры прочесть ему это письмо. Когда пойдет пьеса «Мужчина изменчив»? Мне кажется, что даже здесь будут слышны рукоплескания. Мы напряженно прислушиваемся, устремив взор в сторону Парижа.

Будьте добры передать эти два письма Вите и Люка. Прошу извинения и заранее благодарю.

Весь ваш

В.

Шарлю Бодлеру

Отвиль-Хауз, 6 октября 1859

Ваша статья о Теофиле Готье — одна из тех статей, которые властно будят мысль. Уметь заставлять думать — это редкая способность, это дар избранных. Вы не ошиблись, предчувствуя, что между нами должны возникнуть некоторые разногласия. Я понимаю вашу философию (ибо, как всякий поэт, вы — и философ), больше того — я не только понимаю, я даже готов признать ее. Но у меня своя философия. Я никогда не говорил: «искусство для искусства», но всегда провозглашал: «искусство для прогресса». А по существу это одно и то же, и у вас слишком проницательный ум, чтобы не почувствовать этого. «Вперед!» — восклицает прогресс и точно так же зовет вперед искусство. В этом слове и заключается вся сущность поэзии.