Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

• Название: К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: Путешествия и география

---

В Якутате Баранов охотно вступил в переговоры с жите­лями Хуцновского и Чилькатского заселений, заключил с ними мир.

Эффектным сожжением на воде старушки «Ольги» и оглу­шительной пальбой из снятых с нее пушек был отпразднован этот новый непрочный мир, но все же мир, выгодный уже тем, что этим шагом Баранов отнял сразу у нескольких племен возможность сговориться с ситхинцами.

Хорошее настроение Баранова вызывалось еще и другим обстоятельством. Из Охотска ему доставлено было письмо с извещением о выходе в июле предшествующего года эскад­ры Крузенштерна и с маршрутом обоих кораблей. В Кадьяк должна была прибыть хорошо вооруженная «Нева». Она мог­ла послужить надежным резервом на случай, если начнется схватка с колошами. Поэтому Баранов и оставил на Кадьяке письмо с распоряжением «Неве» немедленно поспешить к Ситхе.

«Екатерина» и «Александр» вышли по его приказанию прямо к Ситхе. Партия в триста байдар ушла вперед к Ле­дяному проливу под охраной бота «Ростислав», а сам Бара­нов отправился вдогонку на «Ермаке».

Через Ледяной пролив можно было обогнуть остров Ситху со стороны американского берега и появиться с флотилией с юга, в то время как «Екатерина» и «Александр» должны были подойти к Ситхе прямо с севера. При этом исключалась возможность пропустить ожидаемую «Неву». Но самое глав­ное для Баранова было то, что, идя вокруг Ситхи, он рассчитывал, не вступая в бой, показать всю свою мощь колошам Хуцнова, Чильхата, Какнаута, Акку, Тану, Цултана и других поселений.

Этот мирный маневр и задержал Баранова.

«Ермак» во главе всей лодочной флотилии вошел в Кре­стовскую гавань 20 сентября. Молчаливый, безлюдный берег усеялся походными жилищами приплывшего на байдарах войска Баранова из покоренных кадьяковцев, аляскинцев, кенайцев и чугачей. Правда, из четырехсот байдар добралось триста пятьдесят, а из девятисот человек – восемьсот, но все же это была небывало внушительная сила.

Стан на полверсты растянулся по берегу. Шалаши из опрокинутых на ребро байдарок были тщательно покрыты тюленьими шкурами, а пол мягко устлан травой. Перед ша­лашами весело потрескивали искусно сложенные костры, на которых что-нибудь пекли или варили. Шумно стало на бе­регу. Люди занялись своими делами: одни развешивали ве­щи для сушки, другие выстругивали палки для копий или чистили ружья, третьи таскали воду с реки или вязанки хворосту из лесу. Некоторые ловили рыбу или, бродя по берегу, собирали съедобные ракушки.

Вооруженный фальконетами сторожевой баркас стоял у самого берега, караулы зорко следили за окрестностями. Десятивесельный катер и ял, спущенные на воду с «Невы», готовы были при первой же тревоге двинуться под командой лейтенанта Арбузова.

Наступила теплая ночь. Погасли костры. Люди, утом­ленные тяжелым переходом, крепко заснули, и только часо­вые бодро ходили взад и вперед, охраняя лагерь.

В селении ситхинцев тоже не видно было огней, но там не спали, и оттуда всю ночь доносились исступленные завы­вания, по-видимому шаманские. А утром пораженный тишиною Баранов выслал туда лазутчиков. Лазутчики побывали в селении, оно оказалось пустым.

Тогда Баранов вошел в это хорошо укрепленное высоким палисадом селение, взобрался на холм и водрузил на нем российское знамя. Здесь он и решил основать новую русскую крепость.

В лагерь пришел один из ситхинских тойонов, но затеянный им пустой разговор сразу же обнаружил, что он явился не для мирных переговоров, а единственно для того, чтобы выиграть время. Поэтому, когда вдали показалась большая лодка с вооруженными людьми, приказано было атаковать ее. Лодка, преследуемая баркасом, бросилась наутек, стала отстреливаться, стараясь уйти. Лишь только началась пере­стрелка, один из ситхинцев выскочил из лодки у берега и скрылся в лесу. Вдруг после нескольких выстрелов из бывшего на борту баркаса фальконета над лодкой сверкнул осле­пительно яркий, острый, как клин, огонь и распустился гриб дыма – до кораблей донесся низкий звук взрыва. Лейтенант Арбузов быстро подошел на яле и стал спасать тонущих и раненых людей. Спасаемые кусались, вырывали у матросов весла, а некоторые, держась за обломки развалившегося бата, защищались кусками дерева и кинжалами.

Нескольких раненых доставили на «Неву», уложили на койки. Долго и неподдельно удивлялся их выносливости су­довой лекарь.

– Да вы понимаете, у этого вот, – тыкал он пальцем в богатырскую грудь раненого ситхинца, – у него пять ран, из которых три смертельные. Так вот матросы говорят, что с этими тремя смертельными ранами он, сидя на обломках лодки, продолжал грести веслом и яростно дрался, не желая сдаваться в плен.

В это время ситхинец очнулся, без дальних слов пнул здоровой ногой доктора в живот и потерял сознание.

– Видали? – доктор развел руками. – Удивительно выносливы, ни один не стонет...

К вечеру у лагеря появились четыре парламентера. Они предлагали мир, который был принят Барановым на очень льготных условиях: выслать для переговоров тойонов и вы­дать десять аманатов.

Утром следующего дня прибыл тот же человек с одним только аманатом, бросившимся у берега в воду спиной плаш­мя – в знак полной покорности. Аманата вынули из воды, привели в крепость, подарили ему торбачанью парку и приняли подарок ситхинцев – бобра, однако от переговоров с посланным отказались до присылки тойонов.

Около полудня тридцать вооруженных ситхинцев, выстроившись перед селением и не входя в переговоры, про­сили выдать принятого аманата в обмен на другого. Целый час прошел в бесплодных пререканиях. Баранов пригрозил принять решительные меры. Ситхинцы что-то дружно прокри­чали и с достоинством удалились.

Все это тоже было похоже на попытку выиграть время. По-видимому, ситхинцы ждали помощи от других племен.

На другой день, когда Баранов двинул свое войско к быв­шей Ситхинской крепости, там подняли белый флаг. Баранов ответил тем же. Однако проходил час за часом – никто для переговоров не являлся. Лисянский предложил начать штурм. Ночью к стенам крепости были стянуты отряды под началь­ством лейтенанта Арбузова и Повалишина. Отряд Арбузова, более сильный, располагал шестью пушками и полутораста ружьями. При отряде находился и сам Баранов.

На рассвете ситхинские стрелки, укрытые за непробивае­мыми пулями палисадами, открыли из бойниц меткий огонь. Пришлось решиться на штурм. С криком «ура!» оба отряда, поддерживаемые пальбой из пушек, пошли вперед, но были встречены сильным орудийным и ружейным огнем. Не ожи­давшие такого огня кадьяковцы остановились. Только два небольших отряда Баранова и Повалишина подошли под самую крепость и приготовились поджечь палисады.

Тогда осажденные, выбежавши из крепости, подняли на копья одного из матросов и ранили Баранова пулею в руку навылет, а Повалишииа – копьем в бок. Кадьяковское вой­ско дрогнуло, побежало... Ситхинцы выли и плясали от ра­дости.

Обоим отрядам пришлось отступить. Орудийный огонь всех кораблей прикрывал отступление. Арбузов, продержав­шись до темноты, благополучно погрузил на лодки свою артиллерию и вернулся на корабль.

Не замечая сгоряча серьезности своего ранения, Баранов, блестя по-молодому глазами, оживленно рассказывал Лисянскому о неудавшемся штурме и даже шутил:

– Вот кадьяковский старшина Нанкок так перепугался, что говорит: «Что хочешь делай, Ликсандр Андреич, а впе­ред ни за что не пойду!» – «Знаю, – говорю ему, – что вперед не пойдешь, но ты хоть не бегай назад и не подавай дурного примера другим...»

Лисянский, получив от Баранова право действовать по своему усмотрению, приказал открыть по крепости огонь из всех судовых орудий. Это подействовало, ситхинцы выкинули белый флаг. В переговорах с парламентерами Лисянский по­требовал аманатов и выдачи взятых в плен нескольких кадьяковцев, а кроме того, поставил условия, чтобы до тех пор, пока не будет заключен мир, никто не смел выходить из крепости и ни одна лодка не отплывала от берега.

Ситхинцы приняли эти условия, но аманаты доставля­лись туго, по одному, в течение целого дня. К вечеру их на­бралось всего несколько человек.

На корабле провели тревожную ночь, а на следующий день продолжалась та же канитель: присылались уполно­моченные, которые рассказывали, что мирные переговоры задерживают разногласия между тойонами.

Выведенный из терпения Лисянский потребовал сдачи крепости. Ситхинцы согласились, но сидели в крепости по-прежнему, а посланному ответили: «Ожидаем прибылой воды...»

Но и прилив не изменил положения. Ситхинцы продол­жали испытывать терпение осаждающих. Ночью наступила мертвая тишина. Ни плача детей, ни лая собак не доноси­лось больше из ситхинского селения.

Наутро над крепостью с громким карканьем кружили бесчисленные стаи ворон. Посланные на разведку лазут­чики удостоверились, что крепость пуста. Ситхинцы оста­вили ее ночью, бросив всю свою флотилию и запасы вяленой рыбы.