Алексей Литвин - Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.

• Название: Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.
• Автор: Алексей Литвин
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», 2004 © ООО «Издательств ««Яуза»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-87849-164-8

Книга профессора Казанского университета Алексея Литвина посвящена малоисследованной теме — карательной политике красных и белых правительств против сограждан. Исследование основано на неизвестных ранее материалах из архивов бывшего КГБ СССР и других, прежде закрытых архивохранилищ.

Тех, кто прочтет эту книгу, ждет немало неожиданного. Это и секретные репрессивные акты ВЧК, и достоверные факты о покушениях и убийствах политических противников той поры. Вы узнаете, что не Каплан стреляла в Ленина, и имена убийц Николая II, а главное, кому все это было нужно. Вы убедитесь в том, что террор тех лет породил Большой террор 30-х годов. Прочтите эту книгу: Вы не напрасно потратите время!

---

Уже VIII Совет партии эсеров (7–16 мая 1918 г.) в резолюции по текущему моменту говорил о важности возвращения к идеям Февральской революции и о том, что «главным препятствием для осуществления этих задач является большевистская власть. Поэтому ликвидация ее составляет очередную и неотложную задачу всей демократии»[300]. Эту задачу они и осуществляли в 1918 г. всеми возможными мерами[301]. Вот краткая хроника последних дней комучевской Самары. 5 октября 1918 г. опубликован приказ коменданта города Ребенды: «Немедленному расстрелу подлежат виновные в подстрекательстве к мятежу, уклоняющиеся от воинской повинности и от участия в военных действиях, не исполняющие приказов и распоряжений военной власти, распространяющие ложные слухи и т. п. Запрещены всякие собрания, совещания и митинги». Из самарской тюрьмы эвакуированы на восток свыше 2500 политзаключенных. На станции Липяги расстреляны начальник, дорожный мастер и стрелочник.

6 октября. Мелекесс. За время, когда город находился под властью Комуча, были расстреляны 20 рабочих-грузчиков. Ставрополь. Перед бегством из города комучевцы расстреляли 7 человек, заподозренных в помощи Красной Армии[302]. И так в каждом городе и деревне.

В целях объединения сторонников Учредительного собрания 8 сентября 1918 г. в Уфе собралась, по выражению В. М. Зензинова, «вся противобольшевистская Россия»[303]. Его участники избрали из эсеров и кадетов Всероссийскую верховную власть — Директорию (правые эсеры Н. Д. Авксентьев и В. М. Зензинов, кадет В. А. Виноградов и беспартийный сибиряк П. В. Вологодский, генерал В. Г. Болдырев). Собрание приняло «Акт об образовании всероссийской верховной власти», объявив временное всероссийское правительство (Директорию) «единственным носителем Верховной власти на всем пространстве государства Российского». Главной задачей правительства провозглашалась «борьба за освобождение России от советской власти»[304]. Однако быстро выяснилась недееспособность Директории, неподчинение ее распоряжениям сибирских областников, непримиримость в ее составе сторонников военной диктатуры и народовластия, отсутствие поддержки со стороны союзников. Гаррис сообщал в Вашингтон, что декларация, принятая уфимским совещанием, является «радикально-социалистической», что в Уфе, к сожалению, не оказалось «сильной личности», которая смогла бы успешно возглавить борьбу с большевиками[305]. Такой личностью стал адмирал А. В. Колчак, сторонники которого 18 ноября 1918 г. разогнали Директорию и провозгласили его «верховным правителем России».

Во все губернские города Сибири и Урала была послана телеграмма с требованием недопущения никаких выступлений и обсуждений в печати и на собраниях происшедшего, «не останавливаясь перед арестом как отдельных лиц, так и правлений и руководителей партий и организаций»[306]. Члены Директории были арестованы: Авксентьев и Зензинов получили по 100 тыс. рублей золотом и высланы за границу; часть эсеров была расстреляна, часть, во главе с бывшим председателем Комуча В. Вольским, создала группу «Народ» и стала сотрудничать с советской властью, другие пошли на службу к Колчаку.

Д. Ф. Раков, член ЦК партии эсеров и депутат Учредительного собрания, был арестован казаками и до марта 1919 г. на себе испытал «прелести» тюремного заключения. Эмигрировав, он в 1920 г. опубликовал в Париже брошюру «В застенках Колчака. Голос из Сибири». Раков подробно рассказал в ней об ужасах военного режима и его издевательствах над политическими противниками. Он поведал миру о таком случае. 22 декабря 1918 г. в Омске группа большевиков с солдатами напала на тюрьму и освободила арестованных. Часть эсеров отказалась бежать из города и вернулась в тюрьму, полагая, что «законная власть» их оправдает. Но ночью около 60 вернувшихся были выведены конвоем на лед Иртыша, раздеты, расстреляны, изрублены саблями. Среди них были эсеры, депутаты Учредительного собрания, рабочие и солдаты. «Разыскивать трупы убитых было чрезвычайно трудно еще и потому, — писал Раков, — что убитых, в связи с событиями 22 декабря, было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 1500 человек. Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши»[307]. Он писал о насилиях над населением, расстрелах заложников из большевиков и рабочих в колчаковском тылу, подчеркивая, что погибло и много эсеров. Как правило, захваченное у большевиков селение подвергалось грабежу, мужчин пороли или расстреливали, наиболее «подозрительные» для колчаковцев деревни сжигались.

Раков не объясняет, почему колчаковцы были беспощадны и к эсерам, сразу же не пошедшим к ним на службу. Одной из причин такого отношения было то, что офицеры Сибири, да и Юга России видели в эсерах если не «красных», то «розовых», которые привели к поражению антибольшевистских сил в Поволжье. Они обвиняли эсеров в утопическом стремлении к демократии, тогда как, по их мнению, спасти Россию могла только военная диктатура. Для офицеров, служивших Колчаку или Деникину, гражданская война в стране началась не с разгона Учредительного собрания, а с заключения Брестского мира с Германией.

После разгона Учредительного собрания не был арестован ни один его депутат. Прошло меньше года, и ситуация резко изменилась. По приказу наркома внутренних дел Г. И. Петровского в сентябре 1918 г. «все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы». По приказу Колчака все военачальники должны были пресечь деятельность учредиловцев, «не стесняясь применить оружие»[308]. Со знаменем Учредительного собрания было покончено усилиями двух противоборствующих сторон. Учредиловщина сошла со сцены, оставив после себя не только призывы к народовластию, но и кровавый след насилия. Часть эсеров пошла на службу к Колчаку. Советская и отчасти постсоветская историография включает «демократическую контрреволюцию» в общее белое движение той поры, объединяя их определением — «антибольшевизм». Это некорректно. Действительно, те и другие ставили целью свержение власти большевиков, но первые ставили целью превращения страны в демократическое, парламентарное государство, вторые — видели в будущем частичную реставрацию монархического режима с переходным периодом в виде военной диктатуры. К сторонникам «демократической контрреволюции» больше подходит стремление найти свой, «третий путь» и в революции, и в гражданской войне[309].

Для представителей правительств «третьего пути» было характерно введение рыночной капитализированной экономики: восстановление частной собственности, свободная торговля продуктами питания и промышленными изделиями, поддержка фермерского хозяйства и неудачные попытки установить «законность», т. к. принимаемые нормативные акты были направлены на укрепление соответствующих режимов, а не защиту прав человека. Судебные учреждения руководствовались в значительной мере правовыми актами, принятыми Временным правительство в марте — октябре 1917 г., распространенным стало учреждение военно-полевых судов с их ускоренным производством, часто непрофессиональным составом и жестокостью приговоров. Мало было профессиональных юристов и в следственных комиссиях, арестовывающих тогда по стандартному обвинению «в большевизме». Весьма политизированной была и деятельность прокуратуры. Работа милиции (недостаточное финансирование, текучесть кадров, предпочтение при принятии на работу бывших полицейских и т. д.) была малоэффективной.

Важную, если не решающую роль в установлении власти Самарского Комуча и Временного областного правительства Урала сыграли чехословацкие легионеры, среди которых было значительное число социал-демократов. Легионеры — это бывшие военнопленные австро-венгерской армии, в годы Первой мировой войны сдавшиеся русским войскам и вооруженные для участия в боевых действиях на их стороне. Как-то идеализировать их действия невозможно: они расстреливали и грабили тех, кого считали нужным, реквизировали военное и гражданское имущество и при первой возможности перевезли в Прагу захваченную в казанском банке часть российского золотого запаса.

Одним из проявлений «третьей силы» стало антибольшевистское восстание рабочих в Ижевске в августе 1918 г. В советской историографии, когда в рабочих видели опору и проводников большевистской политики, об этом предпочитали умалчивать либо обвинять во всем эсеров и анархистов. Исследователи (П. Н. Дмитриев, Д. О. Чураков) отмечают, что, несмотря на призывы руководства восстанием к установлению власти Учредительного собрания, призывам: «Власть советам, а не партиям», — первым действием было преследование большевиков и им сочувствующих, в тюрьмы было брошено более 3 тысяч человек, расстреляно не менее тысячи. Деятельность Прикамского Комуча мало чем отличалась от подобного же учреждения в Самаре. В этой связи трудно не согласиться с выводом Д. О. Чуракова о том, что «опыт правления в Ижевске „третьей силы“ показал, что демократическая власть в тех условиях была реальна только в виде „демократической диктатуры“, которая по своим методам и средствам осуществления политики мало чем отличалась от большевистской и от военной диктатуры… Гражданская война навязывала свои законы; оказалось, что у баррикады может быть только две стороны, а стоящие посередине оказываются под перекрестным огнем».