Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

• Название: Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
• Автор: Леонид Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Упорно придерживаясь своей, Д. Макартур готов был даже пойти на то, чтобы пожертвовать судьбой американского народа. Более того, судьбой человечества! Правда, здесь немалую роль сыграло желание вернуть популярность, свою надежду на лидерство. Д. Макартур разрабатывает меморандум: Эйзенхауэр должен пойти на риск развязывания атомной войны. Меморандум следовало бы закончить следующей строчкой из эссе Прудона о войне: "Победа будет принадлежать не храбрейшему, а кровожаднейшему".

После выборов Д. Макартур не смог избавиться от вечно жившего в нем соблазна приспособить действительность к своим желаниям. В результате и родился меморандум. Он одновременно свидетельство того, что политик в своем развитии достиг той точки, после которой затрудняется или исключается успешное движение вперед.

А. Токвиль писал, что "любовь к собственности" представляет серьезную опасность для американской нации. Конечно же, философ имел в виду не любовь конкретно к гоночному автомобилю или к обувной фабрике. Он имел в виду прежде всего американский образ жизни, где во главе угла превыше всего стоит личный интерес, личная выгода, освященные прагматизмом, где патриотизм, забота о величии Соединенных Штатов подчинены узкоэгоистическим интересам, особенно ярко проявляющимся в душе собственника.

"Я не могу не испытывать опасения,- продолжал Токвиль,- что в таком случае люди могут оказаться в состоянии, когда они расценивают любую новую теорию как препятствие, любое нововведение как непосильное бремя, всякое социальное улучшение как шаг к революции. В конце концов они вообще отказываются двигаться из-за боязни зайти слишком далеко".

Не к такому ли состоянию в конце концов пришел Дуглас Макартур? Невольно вспоминается г-н Бром, один из героев романа "Рубашка" А. Франса:

"Г-н Бром жил в непрестанной боязни какой-нибудь. перемены. Он опасался возмущений и страшился всеобщего переворота. Он не мог без трепета развернуть газеты; он каждое утро ожидал найти в них извещение о волнениях и мятежах. При таком настроении духа самое незначительное событие и самое обыкновенное происшествие вырастали в его глазах в симптомы революции, становилось предвестником общего катаклизма. Всегда чувствуя себя накануне мировой катастрофы, он жил под гнетом вечного ужаса".

Д. Макартур хотел остановиться, применив атомную бомбу. Это была для него желанная точка. Но политики, которым он предложил свой меморандум, вынуждены были придерживаться другой тактики. Для них любовь к собственности также составляла главное содержание мировоззрения. Однако они не достигли той стадии, в которой, в немалой степени благодаря своим личным качествам и сложившимся обстоятельствам, оказался Д. Макартур.

Поэтому президент не мог решиться на такое. Многим политическим деятелям США был по душе замысел Макартура. Но они колебались. Во-первых, считалось, что большинство американцев психологически не готовы принять идею новой войны новым оружием; во-вторых, рискованно идти за генералом, который в свое время не смог организовать оборону архипелага, защитить Филиппины, к тому же обнаружил полную беспомощность перед лицом японского наступления. А буквально накануне высадки солдат императора на архипелаге произносил такие же самоуверенные, решительные речи. Ну и, конечно же, в-третьих, в США были трезвомыслящие политики, понимавшие: трудно сравнивать, чей арсенал мощнее, больше и надежнее, когда речь идет о ядерном оружии. Да, на слишком большую жертву предлагал пойти Д. Макартур, поэтому Эйзенхауэр отложил меморандум.

Д. Макартур не мог если не увидеть, то не почувствовать своего положения. Похоже, что он по-прежнему смотрел на действительность как на сырой материал, над которым следует постоянно работать, чтобы создавать мир. Он допускал, что есть истина действительная, и кто знает, может быть, ее постигли Эйзенхауэр с Даллесом. Но есть и истина возможная, считал Д. Макартур. Возможная истина - это та, что обнаруживает свою ценность в будущем - вот утешение для "Американского кесаря". "Предварительная истина" (меморандум!) должна доказать свою пригодность, свою ценность в будущем. У Д. Макартура не было никаких веских доказательств агрессивности СССР. Вместо них - предположения: а вдруг в будущем СССР нападет на США? Тогда меморандум докажет свою пригодность, свою объективность. Поэтому долгое время этот документ нельзя было списать в архив, ибо творение Макартура помогало поддерживать гонку вооружений. Ведь он - возможная истина.

Но это для будущего. А в те времена меморандум убрали подальше от глаз общественности. После президентских выборов Д. Макартур переживает сложный период. Он вдруг попадает в политический и моральный вакуум. Д. Макартур, может быть, впервые посмотрел иными глазами на семейный очаг. К своему удивлению, он увидел, что в нем не так много тепла, как должно было быть. Очаг располагался в гостинице "Уолдорф Астория". Лифтами и этажами "дом" Макартура был прочно отрезан от внешнего мира. По соседству жил бывший президент Герберт Гувер, тоже оказавшийся не у дел. Няня все реже и реже выходила из своей комнаты. Артур все больше и больше отдалялся от отца. Ну что ж? По логике жизни вполне естественно. (После смерти Макартура все увидели, что это противоестественно.) И только Джин, верная, преданная, любящая, была всей душой со "своим генералом". Она по-прежнему прятала от него статьи, если они не могли понравиться Макартуру или содержали хотя бы намек на критику генерала. Она заботилась о его питании, настроении, досуге. Хотя супруг был не простым человеком. "Как же ей (Джин),- сказал однажды восхищенный, благодарный и несколько пристыженный Макартур,удавалось все эти годы терпеть мои странности и выкрутасы! Уму непостижимо!"

Несмотря на моральную поддержку супруги, Макартур тем не менее не находил покоя у домашнего очага. Он не мог скрасить политического одиночества. Душа страдала от обиды на тех, кто оставил его, кто совсем недавно восхищался его подвигами во славу Соединенных Штатов. Д. Макартура пугало сознание того, что он теряет бойцовые качества. Такая жизнь расслабляла его. Как мышцы спортсмена становятся рыхлыми из-за отсутствия тренировок, соревнований, чемпионатов, боев, так и размягчилась воля Д. Макартура, оказавшегося за "канатами" политического ринга.

Конечно, в какой-то степени сужение сферы самовыражения компенсировало приглашение занять пост председателя совета директоров компании "Ремингтон Рэнд". При этом ему положили 45 553 доллара в год, а после того, как компания укрупнилась, слившись с другой, и стала называться "Сиерра Рэнд" 68 000. (К тому же существовал "айсберг" в виде "филиппинских накоплений", который тоже активно "работал" в форме разного рода капиталовложений.) Да, деньги немалые. Занятие почетное. Д. Макартур проявил себя как идеальный председатель. Он всегда был одет по последней моде (предпочитал костюмы неброских цветов, галстуки в полоску). Его выступления на заседаниях правления, всякого рода церемониях, приемах отличались изяществом, умеренностью. Иногда для того же изящества и демонстрации независимого, оригинального мышления он допускал критику в адрес государственных органов, а один раз даже осудил правительство за слишком большие ассигнования на вооружения.

И все-таки тяжело давались уход с большого поля политической битвы, где он чувствовал себя мастером высокого класса, и привыкание к положению, в котором надо было заниматься внутренней политикой, где он сознавал себя новичком-любителем. Однако в нем еще кипели силы. Макартур не оставлял мысли вновь завоевать расположение фортуны. Но этого никак не удавалось. В чем причина? Где главный тормоз?

Конечно, сказалось размягчение характера. Кстати, любовь к модным галстукам и костюмам, изысканный аромат дорогих лосьонов рассматривались (воспитанниками полковника Бакнера) как признак того, что железная воля солдата, выкованная в Вест-Пойнте, уступает мягкотелости цивильного человека.

Появились другие несвойственные ему черты. Макартур стал испытывать чувство страха. За собственную жизнь. Он приказал телохранителю Салливану всегда иметь при себе "Смит и Вессон" 32-го калибра и постоянно справлялся, держит ли он оружие наготове. Сам же не расставался с уже знакомым нам отцовским пистолетиком. Генерал теперь никогда и никуда не ходил без оружия. А ведь раньше на войне во время боевых действий Д. Макартур буквально подставлял голову под вражеский огонь, приговаривая при этом, что "для него не отлита еще пуля, что провидение не определило сроки его жизни, а потому оно защищает его до тех пор, пока не придет срок".

Теперь боязнь терзала дух, хотя провидение не подавало никаких знаков о приближении часа. Конечно, метаморфозы в характере, пожилой возраст, охлаждение и даже нескрываемое разочарование бывших почитателей делали свое дело, служили препятствием. Немалую роль здесь сыграл и Эйзенхауэр. Генерал, ставший президентом, не мог испытывать симпатий к человеку, который долгое время был его начальником. Более того, мешал карьере (на Филиппинах, чтобы задвинуть Эйзенхауэра, Макартур порекомендовал его на пост главного полицмейстера при марионеточном колониальном правительстве). В Вашингтоне Эйзенхауэр вынужден был заниматься улаживанием личных дел Макартура, в частности, скандала с мисс Купер. Отношения осложнились еще больше, когда подполковник Эйзенхауэр попытался отговорить генерала Макартура от возложения на свои плечи эполет фельдмаршала. Больше всего уязвил "кесаря" аргумент Эйзенхауэра, простой и короткий: "Смехотворно быть фельдмаршалом на самом деле несуществующей армии". Но ведь идея стать фельдмаршалом принадлежала самому Макартуру.