Варвара Туркестанова - Дневник княгини Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год.

• Название: Дневник княгини Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год.
• Автор: Варвара Туркестанова
• Издательство: Типография Императорского Университета
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Княжна Варвара Ильинична Туркестанова (26 декабря 1775 — 20 мая 1819) — представительница знатного грузинского рода, фрейлина императрицы Марии Федоровны, фаворитка императора Александра I.

В 1808 году Варвара Ильинична была пожалована во фрейлины императрицы Марии Фёдоровны и сразу стала украшением императорского двора. Красавицей она не была, но привлекала к себе особым обаянием, приветливым обхождением, добрым характером. Умом и разносторонней образованностью она выделялась среди придворных.

Скоро при дворе стали замечать особый интерес императора Александра I к фрейлине Туркестановой, как впрочем, и её интерес к нему. Сначала их отношения были дружескими, но в 1813 году, после отъезда на некоторое время за границу фаворитки М. А. Нарышкиной, император все чаще стал обращать свой взор на Варвару Ильиничну. В свете даже поговаривали о новой фаворитке императора.

В 1818 году помимо императора у 42-летней княжны Туркестановой развивался новый роман — с 24-летним князем Владимиром Сергеевичем Голицыным (1794–1861), сыном Варвары Энгельгардт. Веселый и остроумный Голицын пользовался в свете большим успехом, в особенности у женщин. Варвара Ильинична влюбилась в него, но что чувствовал к ней сам Голицын, неизвестно. Одни говорили, что будто бы он заключил пари, что соблазнит Туркестанову; другие, что Голицын хотел даже жениться на ней, но, застав у нее однажды ночью Александра I, отказался от мысли о браке.

Варвара Ильинична оказалась в трудном положении, как ни скрывала она свои оба увлечения, слухов вокруг неё было много. К её нравственным страданиям добавились физические недомогания, она была беременна. В таком состоянии, которое Туркестанова вынуждена была скрывать от окружающих, ей предстояло сопровождать Марию Фёдоровну в её длительной поездке по Европе. А. Я. Булгаков писал П. А. Вяземскому в августе 1818 года: «А едут с императрицей Марией Фёдоровной: Александр Львович Нарышкин для шуток, Альбедиль — для денег, Туркестанова — для ума, графиня Самойлова — для рожицы…» Дневник этого путешествия и предлагается вниманию читателей.

В Петербург княжна Туркестанова вернулась в конце 1818 года. В апреле 1819 года она родила дочь Марию. После этого, доведённая до отчаяния, она приняла яд, который подействовал не сразу. Промучавшись несколько недель, княжна Туркестанова умерла 20 мая 1819 года. Официально при дворе было сказано, что фрейлина Туркестанова умерла от холеры. Похоронили её в Александро-Невской лавре.

---

Императрица сияла от счастья, что приехала в Мезоттен. А я испытала огромное удовольствие, вновь встретившись с Шопингом, который приехал сюда вместе с графом Иваном Ливеном. Нам устроили великолепный обед, играла музыка, подавали отменные вины всего было вдоволь. После обеда императрица ушла к себе, чтобы написать письма всем своим детям. Я вместе с Шопингом поднялась в свою комнату, где мы и побеседовали от души. Я говорила ему о Петербурге, а он мне — о своей жизни в деревне. Слушая его, я не могла отделаться от небольшого чувства зависти. Он независим, делает всё, что хочет, богат; что еще нужно для счастья? Он настолько наслаждается сладостью своего существования, что поклялся мне, что не испытывает более никаких желаний в данный момент. Вечером, решив доставить удовольствие графине, императрица составила ей партию в дурака[6], а когда совсем стемнело, мы увидели прекрасную иллюминацию. Как вы понимаете Mutterchen понесла огромные расходы, поэтому мы ей выразили бесконечную признательность за заботу. Мне бы очень хотелось, чтобы вы увидели, как она сновала туда-сюда, принимая гостей. Мы ведь так привыкли видеть ее всегда невозмутимой, что такое поведение казалось немного забавным. Все разошлись. Я тоже ложусь спать, ведь завтра надо отправляться в четыре часа. У нас будет очень напряженный день.

Радзивилишки, 3 сентября.

Мы находимся в маленьком городке, который входит в число владений князя Зубова. Императрица об этом не догадывается, поскольку я готова спорить, что если бы она знала, то мы бы здесь ни за что не остановились. Она ни за что не захотела выходить из кареты в Шавли, чтобы не ступать на землю человека, о котором она до сих пор хранит горькие воспоминания. За несколько минут до нашего прибытия в Шавли она запретила нам принимать какие-либо подарки, которые могли бы быть преподнесены нам в этом месте. А пока императрица занимает дом, принадлежащий этому самому человеку, и мы дали друг другу слово, что ничего ей не скажем. Генерал Корсаков едет вслед за нами с тех самых пор, как мы въехали в его губернию. Я нахожу, что здесь дороги и лошади гораздо лучше, нежели в Курляндии. Мы выехали из Мезоттена ровно в четыре часа, как и договорились. Мы возвратились в Митаву, чтобы оттуда поехать в Грюнхофф. Это довольно просторный замок и хотя он не поражает великолепием, герцогиня была бы счастлива жить там, а не в Витебске, который наводит на нее ужас. Однако ее драгоценный супруг придерживается иного мнения. Он рассчитывает пробыть здесь месяц, а затем вернуться в свой гарнизон. Увидев образ жизни, который ведет герцог Вюртенбергский, я представила, как же его супруга хочет жить в Петербурге. Невозможно вообразить себе более смешное, чем лестницу дома, вооруженных шпагами слуг, стоящих по бокам, грязного грума-оборванца, обед, который сразу нужно бросить собакам! И вместе с тем своего рода чванство как представителя рода принцев Вюртенбергских. Несомненно, ничто не может быть более экстравагантным или, правильнее сказать, неуместным. Меня воротили при виде отвратительного обеда: не было даже съедобного бульона. Герцогиня отправилась в Ригу, чтобы увидеться с императрицей Елизаветой и еще не вернулась, когда мы приехали. Однако к концу обеда она появилась, рассыпавшись в извинениях. Она уехала, как и мы, в четыре часа. Но ее лошади оказались настолько плохими, что она задержалась в дороге. Из Грюнхоффа мы отправились прямиком в Литву; а имея предоставленных в наше распоряжение хороших лошадей, мы приехали гораздо раньше, чем рассчитывали. Сегодня я читала в карете «Жизнь» господина Бибикова, деда Рибопьера. Если бы стиль был менее тяжелым, книга читалась бы с бульшим удовольствием. Однако надо признать, что у кузена перо совсем не блестящее. Впрочем, это довольно интересное чтиво. Один Господь ведает, что случилось с нашими горничными. Они до сих пор не приехали, и поэтому постель моя не постелена. Мне придется, не раздеваясь, устроиться на ночь на стульях. Прощайте же, господин граф. Целую вас, госпожа графиня.

Ковно, 4 сентября.

Вот и граница. Завтра мы въезжаем в Польское королевство. Великий князь Константин прислал сюда своего адъютанта господина Кицкого для сопровождения императрицы. Вице-король также прислал своего адъютанта, но я не знаю, как того зовут. Сегодня мы славно путешествовали. Погода стоит прекрасная, и мы проезжаем через много прелестных местечек. При виде каждого дерева, но не березы, императрица издает радостный возглас, а когда мы заметили первые тополя, я испугалась, как бы она не выскочила из кареты. Mutterchen пребывает в смятении: у нее украли кусок жареной лосятины, который она везла с собой из Мезоттена и которым рассчитывала угостить нас и себя. Когда наступила время обеда, графиня потребовала принести лосятину. Все побежали искать ее там и сям. Петр говорил, что отдал кусок Павлу, Павел же утверждал, что видел его у Ивана. Называли Бенуа, называли Шмидта, но никто не знал, куда он делся. Короче говоря, лосятина пропала. У Mutterchen резко испортилось настроение, поскольку в карете остаток дня ониисказала, к чему бы придраться и всё время перечила. Вы, конечно, понимаете, кто стал настоящим козлом отпущения. Впрочем, в тот день не произошло ничего интересного. Я закончила мемуары Бибикова и читала газету, которую принесли нам вчера. Мы проехали мимо монастыря бернардинцев. Мне очень бы хотелось его посетить, но не было никакой возможности попросить об этом. Впрочем, когда я сказала о своем желании, императрица обещала, что позволит мне осмотреть один из монастырей при первом же удобном случае.

Сувалки, 5 сентября.

Поистине, нет ничего более ужасного, чем путешествовать под проливным дождем, по размытым дорогам и с визави, в обществе которой нужно следить за собой. Я сегодня испытала настоящую пытку, попытавшись удобно устроить свою визави. Самой же мне пришлось ютиться. Несколько часов, проведенных в неудобной позе, совершенно измучили меня. Уже почти четыре часа утра, а мы только остановились на ночлег. Польское королевство не производит приятного впечатления. Вряд ли можно себе представить более ужасные дороги, чем те, по которым мы едем. Здесь намеревались построить тракт и даже завезли землю и песок. Однако начавшийся дождь превратил всё это в такую кашу, что колеса кареты увязали до ступиц. Кроме того, поскольку эта местность гористая, возвышенности встречаются на каждом шагу. На одну из гор мы взбирались около часа. Потребовалось запрячь 20 лошадей, чтобы вытащить нас из грязи. На первой почтовой станции Польши мы встретили президента воеводства, по которому едем, и генерального почтмейстера. Эти господа проводили нас досюда. Нас также сопровождают жандармы, но несмотря на всё это мы еле-еле продвигаемся вперед. Императрицу совсем оставило мужество. При каждом неверном движении она пугается, а ночью она до того испугалась, что стала задыхаться, словно в бане. К счастью, наконец мы приехали. Я увидела отъявленного дуэлянта генерала Паза, прибывшего сюда вместе с супругой, чтобы засвидетельствовать почтение императрице. Поскольку я плохо вижу, то не смогла разглядеть лицо его супруги, однако Ее Величество находит, что она прелестна. Она приходится сестрой Малаховскому, с которым вы наверняка встречались в Петербурге. Сегодня утром уезжая из Ковно, когда я оказалась на мосту через Неман, я приказала показать мне место, с которого Бонапарт повел в атаку свои войска. Я непременно хотела запечатлеть его в памяти. Помните, какой ужас мы испытали при этом известии? А в какие размышления можно погрузиться, находясь на знаменитом мосту! Да и как не поразмыслить о реверансах, комплиментах, политесе, которые делают нам господа поляки! Altri tempi.[7]

Щукна, 7 сентября.

Сегодня я могу вам сказать, что госпожа Паз красивая, поскольку она приходила ко мне (я представилась ей вчера). Она сказала мне, что в Варшаве мы не увидимся, так как она еще живет в деревне. Я поняла, что просто ее супруг не может появляться при дворе. Вот что я узнала. Генерал, которого я представляла себя необузданным даже внешне, наоборот оказался очень мягким. В течение десяти минут, которые они провели у меня в комнате, мы вели бессвязный разговор. Президент и почтмейстер вчера вели себя просто очаровательно. Эти господа сделали невозможное, вызволяя нас из беды, в которую мы попали, пытаясь взобраться на горы. Несмотря на сильный дождь они вышли из колясок, отдавали распоряжения ямщикам, раздавали факелы. Наконец, они всё время занимались нами. Я поспешила выразить им признательность императрицы, которая поручила мне это сделать, если я увижу их раньше, чем она. Она также превосходно обращалась с ними. Господин Нарышкин уверяет меня, что эти господа не могут придти в себя от приветливости императрицы. Впрочем, вы можете себе это без труда представить. Вы догадываетесь, как она заботится о пленницах. Мы тоже получили урок. Дождь, к счастью, прекратился, и погода прояснилась. Сегодня мы смогли ехать очень быстро. До того, как мы приехали на последнюю станцию, то есть на Щукну, откуда я вам пишу, нам повстречался казачий разъезд, а затем появился сам великий князь. Он пребывает в чудесном настроении и не перестает благодарить императрицу за то, что она изволила ехать через Варшаву. Он рассказал нам обо всём, что нас там ожидало. Вы будете узнавать об этом изо дня в день, поскольку я собираюсь продолжать вам писать ежедневно. Я с горечью предвижу, что потрачу много средств, любезно предоставленных вами мне, однако утешаю себя тем, что получу векселя под залог столового серебра. Мне очень хочется увидеть в Варшаве генеральшу княгиню Чарторыйскую, фрейлину княгиню Радзивилл, и княгиню Марию Вюртенбергскую. Сейчас они там находятся все трое. Великий князь расхвалил наместника, которому было решено оказать особенный прием. Мы, то есть я и госпожа Самойлова, лично нанесем визит княгине Зайончек и ограничимся тем, что остальным дамам пошлем наши визитные карточки. А пока прощайте. Хотя еще нет десяти часов, я немедленно ложусь спать.