Роже Каратини - Катары

• Название: Катары
• Автор: Роже Каратини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40585-5

Катарская ересь, распространившаяся во Франции в Средние века, едва не стада причиной самого драматичного раскола христианской церкви. Альбигойский крестовый поход, предпринятый католиками против Окситании, по территории которой победоносно шествовало учение катаров, стал самой масштабной и кровопролитной междоусобицей в средневековой Европе. Огромное количество людей было вырезано и погибло на кострах инквизиции из-за разночтений в тексте Святого Писания, некогда цветущий край Южной Франции был обращен в дымящуюся пустыню.

Один из крупнейших ученых-энциклопедистов нашего времени, автор множества исторических исследований Роже Каратини предлагает свою версию войны Церкви с катарами, основанную на документах, хрониках и свидетельствах современников этих кровавых событий. По мнению французского исследователя, невероятная бойня альбигойского крестового похода стала результатом не только религиозного рвения, но и более приземленных причин — алчности, глупости и жестокости средневековых феодалов.

---

После этой первой стычки к стенам, ограждавшим Кастеллар, подвели осадные машины, которые назывались камнеметами, нечто вроде катапульт, при помощи которых можно было издали стрелять тяжелыми каменными снарядами по стенам или укреплениям с тем, чтобы их разрушить. Но усилия оказались напрасными: толстая крепостная стена, сложенная из больших, прочно скрепленных каменных глыб, казалась неприступной. Справиться с ней удалось лишь саперам армии крестоносцев: к подножию стены подкатили повозку, завешанную бычьими шкурами, и под ее прикрытием саперы целые сутки подкапывались под стену. Пьер де Воде-Серне, подробно описывающий нам первые военные действия во время осады, сказал о дальнейшем так: «Что я могу прибавить? На рассвете подрытая стена, в конце концов, обрушилась, и наши с грохотом ввалились через пролом в крепость» (АИ, 97). Тогда каркассонские солдаты стали отступать к верхней части города. Затем, видя, что крестоносцы, убив несколько защитников предместья, оставили Кастеллар и вернулись к своим шатрам, вновь спустились, вышли за стены Каркассона и, поджигая дома, прогнали из предместья немногих замешкавшихся там осаждавших, после чего снова укрылись за крепкими стенами города... чтобы час-другой отдохнуть, в чем они крайне нуждались.

На следующий день боев не было. На Каркассон опустилась ночь, теплая летняя окситанская ночь, озаренная полной луной, чей свет затмевал мерцание звезд. Безмолвие этой прекрасной августовской ночи 1209 года нарушали лишь тяжкие шаги часовых, расхаживавших вдоль крепостных стен уснувшего города, да кваканье жаб и лягушек, плескавшихся в прудах на равнине. За городскими стенами хозяин этих мест, Раймонд-Роже де Тренкавель, погрузился в раздумья. Лето в этом году выдалось особенно жарким, не было еще ни одной грозы, ручьи почти пересохли, и город вот-вот начнет испытывать нехватку воды: стало быть, виконту Каркассона вскоре придется вступить в переговоры с врагом. Возможно, он уже предполагал обратиться за посредничеством к своему сюзерену, его католическому величеству Педро II, королю Арагона, когда внезапно, как сообщает нам «Песнь о крестовом походе», этот монарх ранним утром появился у стен Каркассона в сопровождении большого вооруженного эскорта — появился нежданно, словно угадав желание своего вассала:

Прекрасным августовским днем Педро, король Арагона, прибыл к крестоносцам с сотней хорошо снаряженных рыцарей. Бароны, принцы, прелаты

в это время ужинали там, у стен Каркассона,

вином и бараньими ногами, расстелив длинные белые скатерти.

Все они, едва завидев его и его небольшой отряд,

встали, раскинув руки с утиральниками.

«Добро пожаловать», — сказали они ему, и король Педро вежливо их приветствовал.

(ПКП, 26)

Прибытие арагонского короля на место сражения в ту самую минуту, когда он понадобился Тренкавелю, — слишком красивый исторический эпизод для того, чтобы быть правдой, и вполне возможно, что окситанский поэт из чистого патриотизма приукрасил ситуацию а posteriori. Тем не менее осада Каркассона крестоносцами, начавшаяся после разрушения Безье, конечно, не могла оставить равнодушным Педро Арагонского. Хотя, если верить автору «Песни о крестовом походе», его поведение по отношению к баронам с севера Франции и к крестоносцам, осаждавшим столь значительную крепость юго-запада, каким был город его вассала Тренкавеля, не было враждебным:

Король Педро и сотня его рыцарей

вошли, беседуя, в пышную рощу

на берегу реки. Там был шатер

графа Тулузского, шитый золотом и серебром.

Король поел мяса и опустошил несколько кубков,

затем снова сел в седло, и вот он едет

к городу, без всякого оружия и без щита.

(ПКП, 27,1—7)

И все же заметим, что Педро II, отужинав, не стал мешкать (из предосторожности ли? опасался ли он армии крестоносцев, несмотря на то что был добрым католиком?) и спокойно продолжил путь к замку своего вассала. Тот, узнав о прибытии сюзерена, приказал опустить подъемный мост и поспешил ему навстречу в сопровождении ликующих рыцарей. Тренкавель, едва встретившись с королем, изложил ему положение дел и описал чудовищную резню, обагрившую кровью его город, Безье[62].

«Крестоносцы, — сказал он ему, — несут повсюду разорение, бедствия и огонь.

Наш край гибнет. Нам надо их прогнать, они хуже дикарей».

(ПКП, 27)

Арагонский король попытался успокоить своего вассала, затем слегка побранил его, после чего стал убеждать вступить в переговоры:

«Богом клянусь, — ответил король, — лишь вы повинны

в этом грязном деле. Если бы вы выгнали

из своего виконтства этих негодяев-еретиков,

как я приказал вам сделать,

до этого бы не дошло.

Как мне горестно, какая ярость меня терзает

при виде того, в какой вы опасности и в какой беде

из-за того, что позаботились об этой шайке безумцев!

Я вижу лишь одно средство от ваших нынешних горестей:

договаривайтесь, сын мой. Достойное соглашение —

единственная ваша надежда. Если бы будете упорно

напрашиваться на побои, звенеть щитами,

вскоре черви заведутся в ваших глазницах.

Поверьте мне, крестоносцы слишком сильны:

я пересек их лагерь, вам их не победить.

Ваши укрепления, не спорю, достойны доверия,

они высоки, широки и крепки. И все же подумайте:

ваш город обременен женщинами и детьми,

долго ли еще вы сможете их кормить?

Ваше несчастье мешает мне жить,

ибо я очень люблю вас. Позвольте мне вас спасти.

Говорите. Я сделаю все, что не нанесет ущерба чести,

чтобы снова увидеть вас радостным.

(ПКП, 27-28)

Тренкавель дал себя уговорить и склонился перед волей сюзерена:

Хорошо, сир, я вступлю в переговоры. Примите,

прошу вас,

ключи от моего города и все, что в нем есть, и

позаботьтесь о нем.

Ваш отец когда-то очень любил моего.

В память о нем вверяю себя вам.

(ПКП, 29)

Король Арагона снова сел на коня и вернулся к армии крестоносцев, стоявшей лагерем у стен Каркассона. Его окружили французские рыцари, а настоятель Сито, Арнаут Амори, руководитель крестового похода против катаров, принялся его расспрашивать: ему хотелось знать все о встрече короля с Тренкавелем. Педро II Арагонский пересказал ему разговор, который состоялся у него с последним, и вступился за несчастного каркассонского виконта. Но что бы он ни говорил, суровый Арнаут Амори и слышать не хотел о предложениях мира и сухо ответил королю Арагона:

Чтобы доставить вам удовольствие, — сказал он, —

мы сохраним ему жизнь.

Большего не просите. И пусть идет к черту

без оружия и обоза, с десятком людей,

оставив Каркассон в наших руках.

Педро II побагровел от ярости и процедил сквозь зубы, что скорее ослы станут летать по небу, чем он допустит подобное бесчестье, после чего вернулся в осажденный Каркассон, чтобы передать Тренкавелю категорический и презрительный ответ настоятеля Сито. Выслушав его, тот ответил кипящему от гнева и волнения сюзерену:

Лучше пусть со всех моих родных заживо сдерут кожу,

я обниму их мертые тела и умру последним!

В жизни моей, ваше величество, я не покину

вот этих вот моих людей, так и знайте. А теперь, сир,

возвращайтесь в свои арагонские земли и

предоставьте мне сражаться.

(ПКП, 29)

Арагонский король удалился, понурый и пристыженный: он был хорошим сюзереном и пришел в отчаяние оттого, что ничем не мог помочь своему вассалу. Крестоносцы тем временем сновали вдоль стен Каркассона, изучали местность, засыпали рвы, выставляли посты у родников с питьевой водой, охраняли подступы к рекам. Понемногу, как пишет автор «Песни о крестовом походе», осажденный город начал приходить в упадок:

Каркассон умирал. Заживо гниющие раненые

лежали вдоль улиц и бредили, обезумев от жажды.

Зловоние их ран мешалось с вонью

от ободранных туш во дворах и на площадях.

Женщины, старики, дети, покрытые гноем,

грязные, скучились в открытых домах,

сонные, измученные, облепленные мухами.

(ПКП, 30)

Судя по приведенным стихам, недалека была та минута, когда осажденный город-цитадель сам упадет в руки крестоносцев подобно тому, как срывается с ветки смоковницы зрелая винная ягода. К сожалению, мы располагаем лишь немногими сведениями о капитуляции виконта Раймонда-Роже де Тренкавеля, и нам приходится вновь обращаться к тексту «Песни о крестовом походе». Если верить этому драгоценному источнику, Каркассон и в самом деле вот-вот мог перейти в руки крестоносцев, но выходит, что именно они, а не осажденные, первыми предложили прекратить битву: