Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

• Название: Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
• Автор: Ланьлиньский насмешник
• Жанр: Древневосточная литература

Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним — Ланьлинский Насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---

Симэнь, не обратив внимания на ее колкости, стал умываться, а потом подсел к Юйлоу.

— Чем ты у себя занималась? — спросил он. — А лютню принесла?

— Старшей жемчужные цветы готовила, — отвечала Юйлоу. — Она завтра идет к Чжэн Третьей, жене У Шуньчэня. Лютню Чуньмэй сейчас принесет.

Вскоре появилась с лунообразной лютней Чуньмэй.

— Цветы передала матушке Старшей и матушке Второй, — доложила она.

Симэнь велел ей накрыть на стол. Вскоре в прохладной беседке появились извлеченные из ледяной воды сливы и дыни. Вокруг Симэня суетились ярко разодетые, похожие на цветы, жены.

— Надо бы послать Чуньмэй за старшей сестрицей, — предложила Юйлоу.

— Не надо, она ж не пьет, — заметил Симэнь.

Симэнь занял почетное место, три женщины расположились по обеим сторонам напротив. Разлили ароматное вино, расставили яства. Цзиньлянь села на синий фарфоровый табурет, а кресло отставила в сторону.

— Сестрица, иди садись в кресло, — позвала ее Юйлоу. — Смотри, не застудись на табуретке.

— Ничего, — отвечала Цзиньлянь. — Мне остерегаться нечего. И застужу утробу — не беда.

Вино трижды обошло пирующих. Симэнь попросил Чуньмэй передать Юйлоу арфу, а Цзиньлянь — лютню.

— Спойте «Огня Владыка во вселенной торжествует».

— Ну и умен же ты, сынок! — возразила Цзиньлянь. — Мы, выходит, пой, а вы вдвоем слух свой услаждать будете. Нет, я так не согласна. Пусть и сестрица Ли возьмет инструмент.

— Но она не играет, — возразил Симэнь.

— Ну, пусть берет кастаньеты и отбивает такт, — не унималась Цзиньлянь.

— Вот негодница! Все к чему-нибудь прицепится, — засмеялся Симэнь и велел Чуньмэй принести красные кастаньеты из слоновой кости.

Юйлоу и Цзиньлянь нежными пальцами слегка коснулись струн и запели на мотив «Гуси летят над песками». Сючунь стояла сбоку, помахивая опахалом. Когда спели «Огня Владыка», Симэнь поднес каждой по чарке вина и выпил вместе с ними. Цзиньлянь то и дело подходила к столу, жадно пила ледяную воду, ела охлажденные фрукты.

— Зачем ты столько холодного потребляешь, сестрица? — заметила Юйлоу.

— А что мне холодного бояться? — отвечала Цзиньлянь. — Мне за свою утробу беспокоиться нечего!

Пинъэр то краснела, то бледнела от смущения.

— Что ты болтаешь всякую чепуху? — бросив суровый взгляд в сторону Цзиньлянь, урезонил ее Симэнь.

— Это ты, братец, лишнее болтаешь, — не унималась Цзиньлянь. — А мы, старухи, и носом клюем, а все жуем. Жилу за жилой тянем. Что на нас глядеть?

Пока они пировали, юго-восток заволокла туча, северо-запад затмил туман. Вдали послышались раскаты грома, и пошел проливной дождь, оросивший распустившиеся перед верандой цветы и кусты.

Да,

В усыхающие реки и озера
снова шумные вливаются потоки.
И гранаты и бамбук нежно-зеленый
освежились и блестят на солнцепеке.

Дождь скоро перестал. На западе проглянуло солнце, и появилась радуга. В один миг алмазами загорелись капельки дождя, а на дворе повеял свежестью и прохладой вечерний ветерок.

Из дальних покоев появилась Сяоюй и позвала Юйлоу.

— Меня Старшая зовет, — сказала Юйлоу. — У нее еще цветы не готовы. Я пойду, а то она обидится.

— Пойдем вместе, — сказала Пинъэр. — Я тоже хочу поглядеть, какие у нее цветы.

— Погодите, я провожу вас, — сказал Симэнь и протянул Юйлоу арфу. Юйлоу заиграла, Симэнь хлопнул в ладоши, и они вдвоем запели на мотив вступления к «Островку прохлады»:[398]

Дождь долгожданный под вечер
Промчался разливистым смехом.
Пруд лепестками расцвечен,
Грозы замирающей эхо…
Тучи рассеялись, стало светлей.
Месяц на вымытом своде
Блестит, молодой и беспечный.
Лилий ночных полноводье
Испить бы, гуляя неспешно,
И погрузиться в затон орхидей.
Хором подхватили:
Пой, золотая свирель,
Мани, сладкозвучная лютня!
Веселый, богатый, уютный
Пир…
За окошком метель.
Мир,
полный света и счастья,
В твоей я чарующей власти.
На тот же мотив:
В ивах стрекочет цикада,
Летит светлячок, ей навстречу.
Льется мелодия складно,
И сладко баюкает речку,
Смолкла богатых домов суета,
Шнур светоносный, хрустальный[399]
Звездным пунктиром намечен.
В бликах любовных растают
Послушные девичьи плечи…
Нерасторжимы влюбленных уста!
Хором подхватили тот же припев:
Пой, золотая свирель,
Мани, сладкозвучная лютня!
Веселый, богатый, уютный
Пир…
За окошком метель.
Мир,
полный света и счастья,
В твоей я чарующей власти.
На мотив «Вздымается все выше»:
На пруду резвятся утки неразлучницы,
Млеют лотосы благоуханные.
У меня бессмертье не получится —
Я мгновения люблю бескрайные.
Отдыхать в беседке не наскучит мне!
Сад земной, что будит силы тайные,
Лучше, чем сады Пэнлая тучные…
Хором подхватили:
Ветер, ветер, в западных скитаньях
Не гони колеса осени печальной!

С песней незаметно подошли к садовой калитке. Юйлоу отдала лютню Чуньмэй и направилась вместе с Пинъэр в дальние покои.

— Сестрица Мэн! — крикнула Цзиньлянь. — И я с вами, обождите.

Она хотела было идти, но ее удержал Симэнь.

— Хочешь улизнуть, болтушка? — сказал он. — А я и не пущу.

И Симэнь так ее повернул, что она чуть не упала.

— Ишь ты, негодник! — крикнула Цзиньлянь. — До чего рукав вздернул — вся рука напоказ. Вдоволь насмотрелся, мальчик? Я с ними пойду, зачем держишь?

— Мы с тобой здесь у камня посидим. Метнем стрелы в вазу, выпьем чарку-другую.

— Вот чудак! Метать, так пойдем на террасу, — предложила Цзиньлянь. — А сюда и Чуньмэй вина не понесет.

Симэнь послал Чуньмэй. Служанка бросила лютню Цзиньлянь и, недовольная, вышла. Цзиньлянь стала перебирать струны.

— Я от сестрицы Мэн тоже кое-что научилась играть, — сказала она и, сломив ветку цветущего граната, пышно распустившегося после дождя, около самого камня, воткнула ее в волосы сбоку. — Прикрыть хоть себя цветами, а то три дня ношусь — круги под глазами.

Симэнь взял в руки ее лотосы-ножки.

— Жаль мне тебя, а то б я тебе показал, что такое буйство страсти! Замертво слегла бы.

— Ах ты, негодник! Будет уж хвалиться-то! Погоди, только дай лютню убрать. — Цзиньлянь положила лунообразную лютню возле клумбы и продолжала: — Ты уж лучше как-нибудь в другой раз свою мощь покажешь, только не сегодня. Брось зубы мне заговаривать. Ведь только что с Пинъэр сражался. И нечего было ко мне приставать!

— Вот рабское отродье! — возмутился Симэнь. — Знай болтает всякую ерунду. Что у меня с ней было?

— Ни шагу не скрыть тебе, сынок, от бога-хранителя домашнего очага.[400] На что ж, по-твоему, я в доме? Думал, небось, меня обмануть? Пусть, мол, цветы в дальние покои несет, а я с Пинъэр останусь, да?

— Не болтай глупости, болтушка! — сказал Симэнь и, посадив ее в цветы, поцеловал.

Цзиньлянь прильнула к нему, и они слились в страстном поцелуе.

— Назови меня «милый», тогда пощажу, — говорил Симэнь, — помогу встать.

— Мой милый, — шептала она, не заставляя себя долго упрашивать, — тебе другая по душе. Зачем же со мной связываешься?

Да,

Щебечет иволга своей подруге клятвы,
Цветы, омытые дождем, лежат помяты.

Они порезвились еще немного.

— Пойдем в Виноградную беседку, там и метнем в вазу стрелы, — предложила Цзиньлянь и, взяв в руки лютню, заиграла конец вступления к мелодии «Островок прохлады»:

Пронесся хоровод —
бессонных мыслей рой,
Подлунный небосвод
над солнечной горой.
Бессмертных духов пир
в чертогах золотых.
Напев небесных лир —
стон радостей земных
Пусть водные часы
услышат ход времен,
Но отзвуком весны
бокалов перезвон.
Хором подхватили припев:
Ветер, ветер, в западных скитаньях
Не гони колеса осени печальной!
Заключительная ария:
Время — молнии вспышка.
Как эта ночь хороша!
Ночи и дни — спешат,
Горести от излишка.
Пир, несмолкающий смех,
Милых жемчужные плечи,
Песня любви быстротечной…
Жизнь создана для утех.

Они шли рядом, плечом к плечу. Обогнули бирюзовый пруд, беседку Роз, обошли Зимородковый павильон и очутились перед Виноградной беседкой. Чудесное это было место!

Только поглядите:

На каменном остове резные перила. Вокруг все в зелени густой, обильной. Тысячи ветвей поникли. Подобно инею покрывают их тяжелые гроздья лиловых плодов. Ароматами осени пахнуло. Будто средь зеленых облаков повисли вышитые пояса. Склонились кисти «дамских пальчиков». В плодах хрустальных горит нефритом сок. Колышутся гроздья зеленых перлов. На золотых рамах сверкает изумрудный нектар. То из Западных земель[401] породы, таящие нектарного ключа редчайший аромат. Тут в самом деле диковинки-цветы всех четырех сезонов года. А свежий ветерок и лунное сиянье ни за какие деньги не купить.