Пер Лагерквист - Смерть Агасфера

• Название: Смерть Агасфера
• Автор: Пер Лагерквист
• Жанр: История

---

Вдруг она всхлипнула, потом ударилась в слезы. Плечи ее вздрагивали, она закрыла свое раскрасневшееся лицо руками. Но вскоре она отняла руки от заплаканного лица и бросила ожесточенный взгляд на человека с собакой:

- А ты! Откуда ты взял деньги, чтобы плыть в Иерусалим? Может, ты заработал их? Скажи! Или, может, мне сказать? Уж никак не честным путем, это уж точно. Не так, как она! Она-то честная. Ее Спаситель наверняка считает ее честной, Он примет ее и даст ей мир. А ты нечестный человек, знаешь сам, и я бесчестная. Но я не всегда была такой, когда-то я была совсем другая, не такая, какой ты меня сделал, ты и твои... ты и твои...

Она подняла было руку, сжатую в кулак, но тут же опустила ее, мол, ни к чему это, что толку теперь скандалить. Женщина сидела и смотрела на него, и в ее пьяном взгляде было безразличие отчаяния. Губы ее снова изогнулись в кривую улыбку, насмешливую и презрительную, она пожала плечами, чтобы показать ему свое пренебрежение. Потом толкнула ногой собаку под столом:

- Что это за старая паршивая псина, которую ты таскаешь за собой? Не можешь, что ли, завести настоящую собаку?

- Не трогай ее, - неожиданно вспылил он.

- Захочу и трону. Делаю что хочу. Терпеть не могу таких старых, паршивых...

Она пнула собаку, и та завизжала.

Человек вскочил, поднялся во весь рост, худощавый, жилистый, вид у него был поистине опасный.

- Не смей трогать ее, говорю я тебе! Слышишь?

Он казался таким взволнованным, что она растерялась, ничего не понимая:

- Что с тобой? С чего ты взбесился? Из-за жалкой дворняги?

Она никак не могла понять, в чем дело.

Человек снова сел, но не спускал с нее глаз, опасных глаз, в которых легко загоралось бешенство, но, почему он только что вспылил, было невозможно понять. Незнакомец, видевший их впервые, задумался над этим.

Наступило молчание, никто из них не вымолвил ни слова.

- Да ты не слушай, Товий, что я болтаю, - сказала она погодя. - Я ведь просто так говорю. Во всяком случае, мы можем остаться друзьями, не правда ли? Я огорчилась, когда ты ушел, не сказав ни слова. Почему ты это сделал? Ты думал, я повисну на тебе? Как ты только мог такое подумать? Но куда ты ушел? И где был все это время?.. Можешь не отвечать, не мое это дело, как ты живешь... Я не имею никакого права вмешиваться в твою жизнь, какие у меня на это могут быть права?..

Собака под столом жалобно заскулила. Женщина взглянула вниз, пытаясь рассмотреть ее в полутьме.

- Странная у тебя собака, я такой еще не видела, до чего же безобразная. Где ты ее взял? Разве ты не знаешь, как должна выглядеть собака? Я думала, знаешь.

Человек не отвечал, но по-прежнему смотрел ей прямо в глаза.

- Ты помнишь мою собаку? А? Помнишь? О, когда я вспоминаю ее... Черная, с блестящей шерстью, гладкими ляжками, белым холодным носом, с вечно высунутым языком... Вот это была стоящая собака, охотничья! Она никогда тебя не любила, может, ты помнишь... Однако нет ничего удивительного... в том, что она бросилась на тебя... ведь она была так предана мне... О, как хорошо я помню ее, хотя это было так давно... Нет, я никогда не прощу тебя за то, что ты отнял у меня мою собаку, никогда...

- Я?

- Да, это твоя вина. В том, что мне пришлось избавиться от нее, заколоть ее. Я сделала это сразу же, когда мы отправились в путь, не позволила ей следовать за нами... Видеть ее вместе с другими псами в обозе, запаршивевшими, уродливыми, она не смогла бы жить там, да и я этого не вынесла бы. Собака, привыкшая к свободе, к жизни в лесу. Охотничья собака! О, когда я увидела, что она начинает походить на других псов, как глаза ее становятся покорными, трусливыми, водянистыми... Терпеть не могу трусливых собак, которые вызывают жалость! Нет, я не хочу думать об этом; хочу вспоминать ее, какой она была раньше... Помнишь, как мы жили втроем в лесу собака, ты и я... кормились охотой... как я научила тебя охотиться... жить, как положено человеку... как сразить оленя на бегу.

Помнишь, ты придумал мне такое странное имя, называл меня Дианой... Такого и имени-то нет, никого так не зовут, ты его просто выдумал. Мне оно не нравилось, и ты перестал меня так называть. Но нам было хорошо в те дни, разве нет? Скажи? Ведь это правда? До тех пор, пока тебе не пришлось возвращаться в свой отряд, или как он там назывался; все названия, которые придумываете вы, мужчины, звучат так глупо... Диана... ведь это не имя, такого имени нет... Но ведь нам было хорошо, разве нет? О, человеку немного дней отпущено для счастья, немного... Что ты на это скажешь, Товий? Разве это не так?

Он не ответил.

Она сидела и гладила стертую до блеска столешницу, на которой лежала его рука. Незнакомец поглядел на их руки, лежавшие на столе.

Больше никто не сказал ни слова.

Из компании пьяных послышался грубый, хриплый голос:

- Скоро ли ты придешь? Что ты там сидишь? Когда же мы наконец доиграем?

Она неуверенно поднялась с гримасой отвращения, постояла немного, опираясь на край стола.

- Я вожусь с этим сбродом. Я - одна из них. Впрочем, мне все равно...

Она поглядела на него черными, слишком блестящими глазами и пошла назад к своей компании.

- Она спятила! - пробормотал человек сам себе, когда она ушла. Но было видно, что он очень взволнован.

- А это правда, что она сказала?

Человек бросил взгляд на незнакомца, словно удивляясь, какое тому до всего этого дело. Но хотя он и помедлил с ответом, ясно было, что ему хочется говорить, хочется высказаться.

- Правда? Конечно правда... отчасти... Хотя... не все правда... По крайней мере, как она ее понимает...

- А как надо понимать?

- Да... Когда-то мы жили вместе, как она говорила, в лесу, это правда. И правда то, что мы были счастливы тогда...

Я оторвался от своих и бродил один... да, я был солдатом, ясное дело, была война, да она никогда и не прекращалась... Собственно говоря, я был бедным студентом, но продолжать учебу тогда было невозможно, все было невозможно, между прочим, и города моего тогда не стало, лишь дымящиеся руины... Пришлось стать кем-нибудь другим, бандитом или солдатом, выбирать, что тебе больше по душе, впрочем, разница была невелика. И я стал солдатом. А когда мы рыскали по дремучему лесу, возле которого стояли лагерем, военные ведь всегда боятся леса, и потому меня и еще нескольких послали поглядеть, нет ли там чего опасного, - ну вот и вышло так, что я потерял своих однополчан и шел все дальше и дальше.

Под конец я вышел на прогалину между деревьями, где росла красивая густая трава, а посредине бежал ручей. У ручья лежала женщина, вначале я не был уверен, что это женщина, слишком она походила на мужчину. Она полулежала, нагнувшись над тушей животного, и разделывала ее на куски, возле нее стояла собака, пожиравшая внутренности, которые ей швырнула женщина. Услышав мои шаги, незнакомка вскочила на ноги с быстротой молнии и стояла, держа в руке окровавленный нож, готовая защищаться, а собака бросилась на меня со злобным лаем и чуть меня не опрокинула.

Но я, не теряя спокойствия, подошел к женщине, вырвал нож, как раз когда она подняла руку, потом спросил с упреком, не собиралась ли она убить меня, хотя вопрос был лишним, потому что именно это она и собиралась сделать. Тут я сказал, что хотел лишь напиться из ручья, и спросил позволения сделать это. Она не ответила, тогда я лег у воды, собираясь напиться, но увидел, что вода покраснела от крови: она мыла здесь куски свеженины. Я помедлил и сказал, что в воде кровь, а она стояла презрительно глядя на меня, и я в первый раз увидел, как рот ее кривится в усмешке, других же недостатков в ней не было, напротив, женщины прекраснее ее я никогда не видел. На теле у нее был лишь кусок оленьей шкуры, и я мог судить о том, какова она.

- Ты что, боишься капли крови? - спросила она, насмешливо улыбаясь.

Я не ответил, а стал пить.

Напившись, я взял ее силой, виной тому была отчасти эта улыбка, способная раззадорить любого мужчину.

Она сказала правду. Однако ничего особенного в моем поведении не было, ведь мы поступали так всякий раз, когда нам на пути попадалась женщина. К тому же отказаться от такой, как она, было нелегко.

Правда и то, что собака, которая было успокоилась, теперь набросилась на меня и все время кусала меня до крови, хотя я не обращал на это внимания. Вначале женщина тоже рассвирепела и отчаянно сопротивлялась, бороться с ней было все равно что бороться с мужчиной. Но под конец мы успели настолько подружиться, что больше не дрались и она даже снизошла до того, что позволила целовать себя, хотя при этом ее улыбка оставалась такой же насмешливой.

Так и началась наша с ней жизнь. После она часто признавалась, что в самом деле испытывала от этого большую радость. Я тоже был очень рад встрече с ней, настолько рад, что остался с ней в лесу, пусть мои думают, что я заблудился, ведь так оно и было в самом деле. Такой женщины у меня никогда прежде не было, думаю, у немногих мужчин была такая, как она. Конечно, я хочу сказать, такая, какой она была в ту пору, а не потом. Она не походила на обыкновенных женщин, в ней все было необыкновенное. С ней я всегда чувствовал себя неуверенно, и, как ни странно, она, казалось, тоже была неуверенной, нервной и вызывающей. Мне приходилось все время быть тоже настороже. Она никогда не раскрывалась до конца, нельзя было угадать, что у нее на уме, даже когда я спал с ней, в минуты большой близости. Она казалась девственницей, которой невозможно полностью овладеть. Жажды наслаждения, которое она испытала впервые, ей не удавалось скрыть, и в то же время она стеснялась ее, почти боялась и по мере сил старалась избежать того, чего ей так сильно хотелось. Когда же наконец это случалось, она сопротивлялась как можно дольше и прежде всего старалась не отдаваться полностью; я никогда не видел женщины, которая бы так мучилась оттого, что ее удовлетворили. Может быть, это зависело от того, что она наслаждалась гораздо сильнее других? Ты можешь сказать, отчего женщины так болезненно улыбаются, испытывая самое большое наслаждение на земле?