Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова

• Название: Трагедия капитана Лигова
• Автор: Анатолий Вахов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1986

Анатолий Алексеевич Вахов — известный дальневосточный писатель, автор книг «Ураган идет с юга», «Вихрь на рассвете», «Пленники моря», многих повестей и рассказов. Дилогия «Трагедия капитана Лигова» повествует о некоторых драматических страницах начала русского китобойного промысла на Дальнем Востоке.

---

— Будет сделано, шеф! — Джиллард почувствовал уверенность и силу. Ему захотелось вновь действовать. Теперь он испытывал нетерпение, как игрок перед новой партией, обещающей не только выигрыш, но и наслаждение борьбы. Да и выигрыш не помешает!

Советник вышел. Дайльтон повернулся к окну, посмотрел на порт. У причалов борт о борт стояли китобойные суда. Мачты их белели на фоне голубого неба. Дайльтон задумался, машинально постукивая пальцами по стеклу. Долго стоял так президент компании, потом, как бы утверждая свое решение, последний раз ударил сильно, так, что задребезжало стекло.

Пора, давно пора менять флот. Заменить эти тихоходные, устаревшие парусники современными китобойцами. Его первым паровым судном должен стать китобоец этого русского, как его… Дайльтон подошел к столу, прочитал имя Клементьева. Лицо его стало жестким, глаза ушли под нахмуренные брови. Капитан Удача не устоял, а с этим лейтенантом расправа будет еще короче. Дайльтон сжатыми в кулаки руками оперся о стол, его глаза задержались на названии китобойца. «Геннадий Невельской», — прочитал Дайльтон. Чье же это имя? Какого-то государственного деятеля или моряка? Свой китобоец он назовет в честь своего сына Рандольфа — «Рандольф Дайльтон». Он будет флагманом его нового китобойного флота.

Дайльтон вскинул голову. Он не видел ни кабинета, ни голубоватых его стен. Перед его глазами было море, по которому китобойные суда неслись к фонтанам, шумевшим над темными спинами китов.

3

— Георгий Георгиевич, проснитесь! — Ходов стоял в дверях каюты Клементьева и, стараясь сдержать свой хрипловатый бас, будил капитана. — Ваше благородие, проснитесь!

Клементьев крепко спал. Лежал он на постели в одежде.

Фрол Севастьянович с уважением смотрел на бронзовое от тропического загара лицо капитана. На правой щеке приметно темнела родинка.

Боцман покачал головой. Эк умаялся! Да и не мудрено: выдержать такой шторм! До самого затишья от штурвала не отходил. А молодец, всех рыбаков спас. Фрол Севастьянович подумал о Лигове. Не ошибся Олег Николаевич, знал, к кому посылал. Теплое чувство благодарности шевельнулось в груди старого моряка. И если бы сейчас его спросили, какой же из капитанов ему больше по душе, не сразу бы ответил боцман.

Фрол Севастьянович привычным жестом погладил усы и осторожно прикоснулся к плечу капитана:

— Георгий Георгиевич!

Клементьев открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнца. Полежал, прислушиваясь. Было тихо, очень тихо, только внизу ритмично работала машина да в открытую дверь доносился всплеск воды.

— Как наши пассажиры, Севастьяныч? — спросил Клементьев и быстро поднялся на ноги, почти касаясь головой потолка.

Через плечо боцмана он посмотрел на голубое искрящееся море. Оно было таким спокойным, ласковым, что вчерашняя его ярость вспоминалась, как сон. По высокому небу неторопливо скользили легкие белые облака.

— Спали крепко, а сейчас все на берег указывают. Один немного разумеет по-нашему. Просит их высадить, — доложил боцман. — Вот я и побеспокоил ваше высокоблагородие!

Клементьев рассмеялся и махнул рукой:

— Ну ладно. Сейчас выйду. Вот только побреюсь. — Он провел ладонью по щекам, подошел к туалету и тут же повернулся: — Впрочем, время терять нечего. Зови сюда рыбака, что по-русски понимает.

Пока боцман бегал за корейцем, капитан достал с полки карту, расстелил ее. Край карты лег на рамку из слоновой кости, в которой была фотография. Клементьев машинально отодвинул ее и, почувствовав рукой прохладную кость, взглянул на снимок. Забыв обо всем, он долго смотрел на изображение Тамары. Все так близко и дорого: и эти пушистые кудряшки, и большие глаза, и четко обрисованные губы, и узкий подбородок.

У Клементьева сжалось сердце. Бедная, наверное, она так же страдает, как и он, и любит по-прежнему. Тайком от родителей прислала ему эту фотографию с короткой надписью: «Любимому. Твоя Тамара». Сбудутся ли надежды?.. Ясинский ясно дал понять, что надеяться ему не на что.

Клементьев задумался, вспоминая последнюю встречу с Тамарой. Как могла она узнать его адрес в Норвегии? Наверное, у Лигова, хотя Олег Николаевич об этом не писал.

В дверь постучали. Капитан поставил фотографию.

— Войдите!

В каюту вместе с Ходовым вошел низкорослый рыбак в белых, закатанных до колен штанах и свободной куртке из полотна. Желтое, широкоскулое лицо его на первый взгляд казалось бесстрастным. Но черные горячие глаза, устремленные на капитана, выражали и благодарность за спасение, и настороженность, опасение за свое будущее.

— Альён хасимника[18], — произнес кореец, наклонив в знак приветствия голову с зачесанными назад прямыми черными волосами.

— Вы говорите по-русски? — спросил Клементьев.

— Да! Я мало говорю русски!

— Боцман, — Клементьев указал на Ходова, — передал мне, что рыбаки хотят домой, на берег.

Кореец, напряженно вслушивавшийся в то, что говорил капитан, закивал радостно:

— Ан, ан[19]…

— В какой бухте вы живете? — Клементьев, кивнув на карту, жестом пригласил корейца указать точку.

Рыбак приблизился к столу и долго, словно что-то вспоминая, рассматривал карту. Карта восточного побережья Кореи была русская, изданная в 1857 году гидрографическим департаментом морского министерства после исследований, проведенных фрегатом «Паллада».

Смотрел на карту и Клементьев и читал на ней русские названия бухт, заливов, островов: залив Лазарева, острова Куприянова и Гончарова, заливы Плаксина и Корнилова… Он с гордостью думал о соотечественниках, которые изучили берег малоизвестной страны, исправили многие неточности иностранных карт, составлявшихся больше по слухам и предположениям, на глазок…

«В каком же пункте высадить рыбаков?» — размышлял Клементьев. Китобоец недалеко ушел от того места, где были сняты с тонущей шхуны корейцы. «Геннадий Невельской» шел самым тихим ходом. За то время, что спал Клементьев, он прошел незначительное расстояние.

Кореец поднял голову. Вид у него был растерянный. Он не смог разобраться в карте. И сказал:

— Ан, ан… берег… ходи берег…

— Пожалуй, сделаем так, Фрол Севастьяныч, — решил Клементьев. — Пойдем вдоль берега, они и узнают свою бухту.

— Иначе как же, — согласился, боцман. — Берег-то близко.

— Рыбаков накормили? — спросил капитан.

— По полному бачку на душу. Довольны, — улыбнулся Ходов. — Очень одобрили гречневую кашу. Видно, живут не больно богато.

Моряки вместе с корейцем вышли на мостик.

Утреннее солнце заливало море. Было тихо, спокойно. Легкий бриз обвевал лица. Вдали темнел берег. Капитан отдал команду Петеру переложить штурвал, и китобоец, оставляя за кормой дугу вспененной воды, направился к берегу.

При появлении Клементьева корейские рыбаки, сидевшие на палубе у спардека, вскочили на ноги, быстро и громко заговорили. Один из них выступил вперед и что-то спросил у корейца, стоявшего рядом с Клементьевым. Тот ответил. Русские моряки уловили только одно слово — «ан», и оно, очевидно, удовлетворило рыбаков. Они стали спокойнее, а некоторые заулыбались, показывая матросам, что хотят курить. Раскрылись кисеты. Моряки, похлопывая рыбаков по плечам, говорили:

— Отведай-ка махорочки. Это тебе не табак легкий.

— Вот возьми турецкого!

— Может, сигаретки кто желает?

Ходов, заметив, как жадно следит за голубыми дымками кореец, что был на мостике, предложил ему свой кисет. Рыбак заулыбался и сказал по-русски:

— Спасибо, господин.

Клементьев заинтересовался, где кореец научился русским словам. После долгих расспросов, многочисленных жестов удалось узнать, что Ен Сен Ен, так звали рыбака, встречался с какими-то русскими моряками и помогал им не то ловить рыбу, не то производить какие-то работы вдоль берега. Клементьев ушел в каюту бриться, оставив Ен Сен Ена с боцманом.

В свою очередь кореец захотел узнать, чем занимаются русские. Вначале он никак не мог понять. Фрол Севастьянович бился, бился и наконец, хлопнув себя по лбу, достал нож и на обломке доски нацарапал силуэт кита, фонтан и летящий в него гарпун. Едва Ен Сен Ен понял, что перед ним китобои, как разом изменился. Он весь как-то подобрался. Его охватило беспокойство.

— Чего ты опасаешься? — удивился Ходов. — Горя мы тебе никакого не причиним.

Но Ен Сен Ен уже не слушал боцмана. Он сбежал с мостика к своим товарищам и стал что-то им торопливо говорить. Рыбаки взволновались, перестали курить, сбились в кучу и на все попытки матросов заговорить с ними больше не отвечали. Лица корейцев стали замкнутыми, отчужденными, а глаза с нетерпением обращались к берегу.

Ходов рассказал Клементьеву о происшедшем.

— Может, Ен Сен Ен нас приняла за кого-нибудь другого? — проговорил капитан. — Не так ему растолковал?