Эрвин Полле - Четыре жизни. 2. Доцент

• Название: Четыре жизни. 2. Доцент
• Автор: Эрвин Полле
• Жанр: Биографии и Мемуары

Тюмень. Девятилетний бег с препятствиями: отличный старт и нелепый, по мнению коллег, финиш. Частично иллюстрированный вариант.

---

01.04.75 г. Заходила вчера Ирина Максимова [доцент, ранее работала у Магарила, активный участник антимагарильской коалиции; вынужденно, в связи со слабым здоровьем, ушла в университет; значительно моложе меня, но в живых уже давно нет.] и рассказала, что там говорят в университете обо мне (на кафедре Зарубина — ботаники). Ужас! И склочник, и бог знает что ещё. Т. е. Магарил провёл крупную работу. Мне же, прямо скажем, оправдываться не хочется. Ни к чему, да и воспринималось бы это как самореклама. Неделю назад порывался пойти в обком, а теперь, после встречи с Копыловым, не вижу в этом необходимости. Ещё приклеят ярлык «правдоискатель». Да, надо защищаться!

На этом в дневнике заканчиваются записи о попытке уйти в университет. Дальше и писать не было смысла. Три месяца переживаний, доказательств, что «не верблюд», и всё осталось на своём месте. Кстати, ректора тюменского университета скоро съели, через пару лет я обнаружил его профессором alma mater, томского университета (в мои студенческие годы имя математика Александрова звенело в Томске, как самого молодого доктора наук). Грубая ошибка Александрова в Тюмени, что при организации университета на базе педагогического института, он прежнего ректора оставил первым проректором. В результате Александрову не дали «влить свежую кровь» в старый пединститут. Александров мне лично говорил, что собирается одновременно заменить 8 заведующих кафедрами (я — один из новичков). Старые пединститутские кадры при тайном голосовании отработали, как надо было первому проректору. К сожалению, и я попал в центр конфликта интересов верхушки университета, а подсказчиков о недостатках (мнимых или подлинных) из родного института хватало. Полностью развеялись иллюзии о возможности стать заведующим кафедрой открытым конкурсом без подковёрной борьбы.

Нужен глоток свежего воздуха. И особенно в связи с тем, что с курсом СФХМИ распрощался окончательно. Каждый доцент обязан раз в пять лет пройти через систему повышения квалификации (формы могут быть разные). Кто-то подходил к этому делу совсем просто, скажем, оформлялся в соседний институт, а сам занимался своим делами (от учебных занятий освобождён). Я пытался пробиться на факультет повышения квалификации (ФПК) сначала в МГУ, получил отказ, затем в Ленинградский университет, снова отказ. Тюменский индустриальный институт «рылом не вышел» для помощи со стороны ведущих университетов страны. В конечном итоге в сентябре 1975 г. удалось попасть на ФПК в технологический институт в Ленинграде.

4 месяца в Ленинграде дали море новых ощущений. В институте появлялся далеко не каждый день, да и то ближе к обеду с целью поесть в неплохой и дешёвой столовой для преподавателей. Утром работал в общежитии, оформлял статьи (портфель экспериментальных материалов привёз с собой) в ведущие журналы АН СССР, подготовил две статьи в журнал общей химии, одну в журнал физической химии…

А затем по городу. Месяца два изучал Ленинград по расположению кинотеатров (реклама на неделю, здесь же адреса). Почти каждый день смотрел по художественному фильму. Как-то попал на декаду норвежского кино. Фильм «Жёны». Ничего подобного на нашем экране не видел (голые беременные женщины во всей красе, по-моему, перебор). Насмотрелся кино на 10 лет вперёд.

В Ленинграде многое удивляло, в том числе внешние проявления шовинизма. На стенах домов и панельных заборах антисемитские лозунги. И свастика! Как-то ещё можно понять (не оправдать), когда это делают безмозглые недоросли, но шокировал масштаб лозунгов (1975 год!). Можно по-разному относиться к евреям, но проявления великорусского шовинизма очень быстро перекидываются на другие национальности, а то и просто на «черножопых», «узкоглазых», «лиц кавказской национальности»… Подобный подход для меня неприемлем даже в разговоре. Повторюсь, я никогда не поддерживаю разговоров о повышенной «умности», исключительности евреев, немцев или кого-то ещё. Национальный вопрос является тонкой и крайне чувствительной материей, способной быстро всколыхнуть огромные массы людей и погубить любое государство. Особенно страшно, когда национальную карту начинают разыгрывать политики.

Ленинград красив, но мрачен (стоит отойти от Невского или Литейного проспектов, попадаешь в каменные трущобы). По маршрутам движения иностранных туристов ещё со сталинских времён всё вылизано, а чуть в сторону — караул! Дороги в городе отвратительны. Новые районы, вдали от центра и метро, строятся на достойном уровне, впрочем, вспоминаешь «Иронию судьбы» Эльдара Рязанова.

Трижды по 4–5 часов провёл в многочисленных залах Эрмитажа, больше ноги не выдерживают, да и внимание притупляется. Эрмитаж не имеет конкурентов в России, думаю, входит в первую десятку музеев мира. Нет смысла описывать впечатления, нового ничего не скажешь: великий музей, великие произведения искусства. Завидно только, что дети Санкт-Петербурга с малых лет могут видеть произведения искусства в оригинале и, наверняка, добросовестные учителя рисования этим пользуется. Здесь, в Эрмитаже, остро сознаёшь, как обделены мои дети и внуки. Культурно образовывает даже аура великого музея, мягкие шлёпанцы (чуни?) на входе, разговоры шёпотом перед великими творениями.

Когда видишь огромную великолепнейшую малахитовую вазу 18 века, изготовленную русскими мастерами-камнерезами Урала или Колывани (не помню), и узнаёшь, что в октябре 1917 года её превратили в общественную ночную вазу куражившиеся простолюдины, что-то переворачивается в душе. Как говорил Николай 2-й перед смертью «не ведают, что творят!» И это действительно так.

В Санкт-Петербурге произведения искусства собраны не только в Эрмитаже, по сути, город (дореволюционная застройка) является музеем. Русский музей, Кунсткамера содержат много удивительных экспонатов. Масса архитектурных произведений: мосты, адмиралтейство, театры. Любил ходить по Невскому проспекту. С интересом разглядывал многочисленные скульптурные группы, начиная с памятника Екатерине в окружении знаменитых любовников перед входом в Пушкинский (Александринский) театр. Медный всадник, скульптуры в Летнем саду, сфинксы — перечислять нет смысла, так как всё основное показано в разнообразных художественных и документальных кинофильмах. Что меня поразило — кладбище при Александро-Невской лавре, где захоронены известные деятели культуры. Великолепны памятники работы скульптора Мартоса (к стыду своему и фамилию раньше не слышал). Посмотрел захоронение зверски убитого декабристами Милорадовича.

Изъездил пригороды Санкт-Петербурга. Прекрасные дворцы Пушкина (Царское село), Павловска и особенно Петродворца (Петергоф), являясь произведениями искусства 18 века, заполнены великолепными картинами и скульптурными группами. Потрясающие парки Петродворца с его фонтанами и Павловска с высокой садовой культурой собирают в выходные дни тысячи и тысячи посетителей. Помню, как в домике Петра в парке Петродворца удивился длине его личной спальной кровати, максимум 180 см (не мерил), а ведь Пётр был ростом 203 см. Гид разъяснил, что в 18 веке было принято спать полусидя (что-то я себе это плохо представляю).

Ну а вечерами театр, не каждый день, 2–3 раза в неделю. Много крупных советских актёров удалось посмотреть «живьём». Билеты в главные театры покупал с нагрузкой, но нагрузка по периферийным меркам очень даже «ничего», скажем спектакль «Лошадь Пржевальского» (о жизни студенчества) в молодёжном театре. Зато удалось посмотреть несколько спектаклей в Большом драматическом театре (БДТ в 70-е, 80-е — лучший театр Советского Союза). Увидеть «живьём» Лебедева, Юрского, Стржельчика, Лаврова в спектаклях Товстоногова даже стоя на одной ноге где-то на галёрке БДТ не каждому посчастливилось. Здание театра явно недостойно великой труппы.

Внешним видом покорил Пушкинский (бывший Александринский) театр, интерьер в позолоте и бархате, царская ложа привлекает общее внимание: кто сегодня там сидит? Фойе и закоулки перед входом в зал заполнены фотографиями великих актёров прошлого и настоящего, сцен наиболее удачных спектаклей. Впрочем, подобные фотовыставки — неотъемлемая составная часть театра, но не все театры могут похвастаться богатой историей. В таком театре внутренне ощущаешь суть классической фразы Станиславского «театр начинается с вешалки». Чувствуешь собственное плебейство, кажется, что окружающие с осуждением смотрят на грязные ботинки, мятый костюм и портфель командировочного, пытаешься скорей ускользнуть в своё кресло и не подниматься до конца спектакля (даже при наличии двух антрактов). Труппа Пушкинского театра в то время была значительно слабее созвездия артистов БДТ, выделялся актёр и главный режиссёр театра Игорь Горбачёв (неоднократно позже приезжал на стройку Томского нефтехимического комбината).

Потрясла игра Алисы Фрейндлих в спектакле «Дульсинея Тобосская». Отличная игра супружеской пары выдающихся актёров (муж Фрейндлих Игорь Владимиров одновременно являлся главным режиссёром театра имени Ленсовета) сделала знаменитым и модным невзрачный, по столичным меркам, театр. Алису Фрейндлих мне посчастливилось видеть также в Тюмени на каком-то (не помню) гастрольном спектакле, причём сидел недалеко от сцены. Поражаюсь, какую мощную энергию способна выделять эта маленькая, внешне невзрачная женщина. Думаю, Алиса Фрейндлих — лучшая актриса России 70-х — 80-х. Артистка выросла в семье выдающегося ленинградского актёра театра и кино Бруно Фрейндлиха (русского немца, чудом избежавшего трудармии, иначе не состоялась бы в качестве великой актрисы Алиса, талант «засох» бы в каком-нибудь райцентре Северного Казахстана). Жаль, что большинство россиян знакомы с талантом Алисы Фрейндлих только по отличным кинофильмам Рязанова.