Виктория Плэнтвик - Помни о хорошем

• Название: Помни о хорошем
• Автор: Виктория Плэнтвик
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»,
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7024-1372-5

Встречи учительницы Эвелин Лентон и известного юриста Томаса Айвора, попечителя ее колледжа, почти каждый раз происходят при шокирующих обстоятельствах, которые и нарочно не придумаешь. Всевозможные недоразумения делают Томаса и Эвелин почти врагами: от иронических словесных пикировок эти двое то и дело переходят к откровенным ссорам. Казалось бы, понимание между хрупкой учительницей и великолепным адвокатом в принципе невозможно. Но так ли это?..

---

— И вот наконец представилась такая возможность? Зачем это надо было делать сейчас, пока Сандра все еще здесь? — Его лицо окаменело, новая мысль возникла в его мозгу. — Возможно, ты боялась, что удобного случая больше не будет? Ах, да! Конечно! — Он горько рассмеялся. — Статья в журнале — вот причина внезапной поспешности. Боже мой! Глория знала, какой будет взрыв, если это — Томас Айвор потряс перед носом Эвелин зажатым в кулаке письмом — попадет в недобрые руки… Она попала в чертовски тяжелое положение… — Он задумчиво покачал головой. — Вот почему и исчезла так внезапно. Она удрала в какую-то заморскую клинику и там сделала аборт, даже не сообщив мне, что ждет от меня ребенка. Так и было?

Эвелин прижала руки к внезапно заболевшему животу.

— Я толком ничего не знаю… Могу только предполагать, что…

— Предполагать? — Рот Томаса Айвора скривился в жесткой усмешке. — Ты чертовски хорошо знаешь, что она именно так и поступила. Случайно попавшись, Глория осталась верна себе и в первую очередь подумала, чем ей грозит нежеланная беременность. Ей повезло, никто не узнал о ее связи со мной и после того, как я был брошен.

— Я тоже об этом ничего не знала, пока, только что, не прочитала это, — потрясенно произнесла Эвелин. — Мне Глория просто сказала, что здесь лежат ее дневники и ей не хочется, чтобы ты или журналисты их обнаружили.

— И ты искренне поверила этой байке? Ты думаешь, это простодушие извиняет тебя? Тебя ни капли не беспокоила мысль о том, что действовать исподтишка бесчестно?

Эвелин облизала пересохшие губы.

— Я… Конечно, я знала, что поступаю неправильно, но ведь она — член моей семьи. Я, может быть, не всегда была с тобой откровенна, но, Томас, я тебе никогда не лгала.

— На словах — да, но иные поступки обманывают лучше всяких слов. Я чувствовал, что ты хочешь быть ближе ко мне, но не знал почему. Теперь-то знаю! Все время, пока мы были вместе, вот это дело было для тебя самым главным. — Он с презрением швырнул на пол смятый комочек бумаги. — Черт возьми! Если бы Глория попросила, я с радостью освободился бы от любого предмета, напоминающего о ней. Неужели она и впрямь такого высокого мнения о себе и считает, что меня всегда будет волновать воспоминание о ней?

Эвелин не сомневалась, что Глория именно так и думает.

— Глория боялась, что ты, найдя бумаги, захочешь ими воспользоваться, чтобы ей отомстить.

— Глория боялась? — горько усмехнулся Томас Айвор. — Будь честной, Эвелин. Она бессовестно использовала тебя, ты сама это знаешь. Глория причинила мне много зла без всякого повода с моей стороны, но почему ты настолько не доверяешь мне, что не хочешь быть искренней? Или ты сблизилась со мной только для того, чтобы я расслабился, разомлел и отдал тебе все, что ты хотела унести из этого дома?

Он круто развернулся и, упершись руками в створки распахнутого окна, прижался лбом к стеклу.

— Господи, и что же мне так не везет с женщинами, с которыми я… — Он на мгновение запнулся, но тут же его голос зазвенел металлом. — С женщинами, которым я вроде бы нравился? Сначала — Кристина, затем — Глория, теперь и ты туда же. У меня было две любовницы, лишившие меня детей, и третья, умудрившаяся прятать от меня тайный грешок, да еще и не свой. И не пытайся убеждать меня в том, что женщина вправе самостоятельно решать, как ей обращаться со своим телом. Может, оно и так, только зачем это делать так оскорбительно, как сделала Глория? Ни обсуждения, ни вопроса о моем желании, ни восторга от чуда возникновения новой жизни, которую мы зародили вместе… Она просто избавилась от моего ребенка, как от досадной помехи. Кристина, по крайней мере, сочла необходимым посоветоваться со мной и дать мне подобие выбора дальнейшей судьбы моего ребенка.

Его слова обжигали сердце Эвелин, словно капли раскаленного металла.

— Может быть, у Глории был выкидыш, — со слабой надеждой предположила Эвелин.

Она прошла через комнату и встала рядом с Томасом Айвором. Его тело было напряженным, как натянутая струна, отчего костюм, обтягивающий плечи, казался бронированным панцирем. Не в силах совладать с желанием утешить его, Эвелин с нежным сочувствием положила руку на его неподатливую спину. Его стальные мускулы стали еще жестче.

— Ты тоже не веришь, что я могу быть опорой… — Томас Айвор сердито вытер вспотевшее лицо и обернулся к Эвелин. — Ради Бога, если ты ждешь ребенка, не пытайся скрыть это от меня, — неожиданно взорвался он, сверкнув яростными ожесточившимися глазами. — Ты можешь считать меня неподходящим для роли родителя, но я не позволю тебе стать третьей женщиной в моей жизни, лишившей меня права быть отцом собственного ребенка!

— Клянусь, я этого не сделаю! — борясь с комком в горле, решительно произнесла Эвелин.

— Откуда мне знать, на что ты способна и чему можно верить, — немного успокоившись, проворчал Томас Айвор. — За то время, которое мы были вместе, я еще не успел толком узнать тебя.

— Поверь, я никогда не причиню вреда тебе или ребенку от тебя, — тихо сказала Эвелин. Ее карие глаза молили о пощаде. Она инстинктивно прижала руку к животу, как бы защищая будущее дитя. На лице Томаса Айвора появилось выражение мучительной боли. — Я не сомневаюсь, ты будешь замечательным отцом. Жаль, что я позволила Глории втянуть меня в ее дела. Честно говоря, я согласилась только потому, что у нее не было выхода.

Эвелин понимала, что Томас Айвор оскорблен до глубины души. Она тяжело вздохнула, зная, что как-то успокоить его и сохранить остатки его уважение к ней она может единственным образом — быть абсолютно искренней.

— Я не могла открыться тебе вовсе не из-за отсутствия доверия, а скорее от смятения моих собственных чувств. Я считала, что в первую очередь должна сохранять верность интересам семьи, но так случилось… Я полюбила тебя, и все перепуталось.

— Полюбила? — недоверчиво повторил он. — Как легко ты и твоя кузина бросаетесь этим словом! Ты ведь толком и не знаешь, что оно означает.

Он думает, ей так легко было признаться ему?

— Чем сильнее я влюблялась, — рискнула продолжить Эвелин, — тем больше росло во мне возмущение Глорией и мучила ревность. Я боялась, что разумные мысли и колебания по поводу ее просьбы вызваны злобой и завистью. В результате я колебалась до тех пор, когда отступать стало поздно. Могу еще раз повторить, мне жаль, что я вынужденно обманывала тебя. Я тебя люблю и так боюсь потерять, что даже перед собой притворялась, уверяя себя, что не делаю тебе ничего плохого. Я надеялась, что со временем и ты так воспримешь мои действия. — Голос Эвелин дрогнул, но она не остановилась. — Мне так не хотелось хоть чем-то омрачать наши встречи, что я стала просто трусихой. И сейчас, хотя мне очень стыдно за свой необдуманный поступок и я не знаю, что дальше будет, я ни секунды не жалею о том, что полюбила тебя, и ничто не заставит меня отказаться от этого.

— Ничто? — Злая нотка в голосе Томаса Айвора подсказала Эвелин, что сейчас наступает самое страшное. Он хотел сделать ей так же больно, как только что было больно ему, и Эвелин дала ему в руки превосходное оружие. Оставалось надеяться на то, что ей хватит сил пережить его выпад без неизлечимых душевных ран. — Ничто? — повторил он. — Ты уверена?

Она вздернула подбородок и стояла, стройная и решительная, прижав руки к бокам и вцепившись ногтями в ладони.

— Я не стыжусь своего чувства к тебе!

— Так докажи это! — Глаза Томаса Айвора блеснули жестокостью. Он бросил ей вызов. Он прошел к двери, резко захлопнул ее и, повернувшись, прислонился к косяку, скрестив руки на груди.

Эвелин облизала пересохшие губы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты прекрасно знаешь. Докажи мне это чувство. Посмотрим, насколько ты его не стыдишься. Разденься! Я хочу, чтобы ты отдалась мне здесь, сейчас, если твои слова о любви — правда. Покажи, насколько страстно ты «любишь» меня.

Эвелин с трудом проглотила слюну, не позволяя ни намеком показать, до какой степени она уязвлена его насмешливой жестокостью, понимая, что именно такой реакции он от нее и ждет.

— Не стоит превращать в пошлость то, что было между нами.

Он пожал плечами и оттолкнулся от двери.

— Я так и знал, что ты не рискнешь. У любви есть свои ограничения. Она ведь тоже одна из форм манипуляции. Правда, Эвелин? К сожалению, у людей есть скверная привычка ожидать подтверждения слов поступками и…

Томас Айвор остановился на полуслове, видя, что дрожащие пальцы Эвелин потянулись к верхней пуговице платья. Он внимательно смотрел, как она расстегнула ее, затем расстегнула еще две, открывая его напряженному взгляду кружевной полупрозрачный белоснежный лифчик. К тому моменту, когда она дошла до пуговицы на талии, они оба тяжело, возбужденно дышали. Первым не выдержал Томас Айвор. Он рванулся вперед и стиснул ее запястья.