Светлана Оникс - Любовные каникулы

• Название: Любовные каникулы
• Автор: Светлана Оникс
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7024-0307-Х

Как стать счастливой? Как быть счастливой? Возможно ли это в наше непростое — чтобы не сказать резче — время? Оказывается — да, героине предлагаемого романа это удается. Хотя путь к счастью ох как не прост!

Сложная сюжетная линия произведения складывается из массы недоразумений, размолвок, приключений. Вершиной служит счастливый финал — с некоторой грустинкой, но и с надеждой.

Для широкого круга читателей.

---

Да ничего — пустышка!

Пойду сейчас к Андрею, возьму бутылку и напьюсь с горя.

Глава 10 Лестница гигантов

Какое счастье! У нас осталась пара свободных деньков, чтобы погулять по Венеции. Фестиваль завершен, на кинорынке тоже больше делать нечего: «Илью Муромца» закупили с потрохами. Небось, фанатичный любитель русского фольклора. Может, это наш эмигрант, которого мучает ностальгия?

Итак, свобода! Никаких обязанностей. Побудем наконец просто туристами.

И вот мы с Андреем сели на катерок, который курсирует через лагуну, отделяющую остров Лидо от Венеции. Слава Богу, мой режиссер отоспался после фестивальных треволнений, и теперь мы вновь были хорошими друзьями. Все размолвки забыты.

Воскресенье. Мы выехали с Лидо с утра пораньше, чтобы день отдыха оказался как можно длиннее. Город еще не проснулся, итальянцы пока не высыпали на улицы.

И когда с борта катера, с лагуны, мы увидали площадь Пьяцетту — главный архитектурный ансамбль Венеции, мне показалось, что я вдруг перенеслась в эпоху Возрождения. Будто плывем мы не на тарахтящем моторном суденышке, а на гордом парусном бриге.

В глубине, на заднем плане, высился нереально прекрасный, точно изысканная театральная декорация, пятикупольный собор Сан-Марко. Его остроконечные готические башенки возвышались над пышным фасадом. У меня всегда было отличное зрение, острое, как у охотника. И теперь я ясно разглядела четырех бронзовых коней над центральным порталом.

У меня невольно вырвался мечтательный вздох:

— Ох, Андрей, как бы мне хотелось иметь собственную верховую лошадь! Если когда-нибудь разбогатею — заведу себе конюшню!

— С чего это ты вдруг?

— Да вон, посмотри, какие сивки-бурки. Совсем как живые!

— Где? Не вижу.

Господи, всегда забываю, что другие люди не такие зоркие, как я. Достала из сумочки театральный бинокль: им я заранее запаслась, еще до отъезда в Италию, чтобы разглядывать на фестивале знаменитостей.

— Вот там, над главным входом в собор.

— Э! Ничего себе живые: четвертый век до нашей эры, привезены в 1204 году из Константинополя. Вряд ли на них можно прокатиться, Сандра...

Андрей всегда все знает. Но, увы, далеко не все понимает. Вряд ли ему доступна эта радость безумной скачки, когда ветер свистит в ушах, а придорожные деревья сливаются в одну сплошную линию!

И опять «Сандра». Не буду обращать внимания. Тем более что «Сандра» звучит так по-итальянски, а я сейчас чувствую себя какой-нибудь гранд-дамой из семейства Медичи. Может, в одной из своих прошлых жизней я позировала Рафаэлю или Леонардо?

Наконец мы ступили на твердую почву Пьяцетты и свернули к прославленному Дворцу дожей. Музей еще не открылся. Неважно: здесь было на что посмотреть и не входя в здание.

Андрей взял меня под руку:

— Пошли, покажу тебе Лестницу гигантов. Там статуи работы Сансовино.

Вот она, эта лестница, ведущая на второй этаж дворца. Я никогда не слышала имени скульптора Сансовино, но несомненно, что он и сам был гигантом. Как и остальные мастера, создававшие эту красоту. Наверное, такое уж это было время — Возрождение. Простор и свобода. Размах. Как раз все то, что мне особенно по душе.

Площадь Пьяцетта кажется необъятной. Наверное, голубям, пролетающим над нею, мы видимся двумя маленькими незначительными точками, едва заметными на этой бескрайней ровной поверхности. Кроме нас тут пока никого нет. До наплыва туристов еще по крайней мере час.

— Теперь — на Мост Вздохов, — предложил Андрей.

Мост Вздохов! Как романтично звучит! Гиганты умели не только строить, они еще и давали своим творениям прекрасные имена. Не то что мы, теперешние. Ну, скажем, что это за название — «Пригоршня»! А ведь фильм, снятый Андреем, по-своему совершенен...

Мост Вздохов... Я ступила на него с некоторым трепетом. Наверное, здесь знатные венецианки назначали свидания своим возлюбленным...

А Андрей продолжал исполнять роль гида:

— Этот мост связывает Дворец дожей с тюрьмой.

Брр! Вот тебе и на! Ну зачем он это сказал? Я-то размечталась было... Оказывается, тут шелестели вовсе не вздохи любви, а вздохи печали. Прощание с близкими. Заточение.

Мост — граница между свободой и неволей.

Мне стало не по себе. Почудилось, что кто-то следит за мной. Такое отчетливое, почти физическое ощущение: тебе пристально смотрят в спину.

Резко обернулась — нет, никого.

Только возле одной из мраморных колонн с мостовой отчего-то испуганно вспорхнула стайка голубей.

Птицы тут же успокоились и вновь опустились на камни, однако мне уже не хотелось здесь оставаться.

По счастью, Андрей и сам предложил:

— А теперь, несравненная Сандрина, путешествие на гондоле!

Новое прозвище придумал. Ладно. Как говорится — чем бы дитя ни тешилось...

Главное — прочь с этого места, да поскорее.

Тем более что предложение так заманчиво: каналы, гондольеры...

Мы направились к Большому каналу: это фактически главная улица Венеции. Для нас, приезжих, гондолы — экзотика. А для местных жителей они — обычное средство передвижения. Просто городской транспорт, как у нас автобус или троллейбус. Ко многим домам и не подобраться иначе как на лодке.

Что ж, прокатимся в общественном транспорте!

Глава 11 Баркарола

Ветер переменился: теперь он дул со стороны города. И сразу же свежий, слегка отдающий рыбой, воздух Адриатики уступил место ощутимому запашку гнили. Это значило, что венецианские каналы уже близко. Вода в них — несвежая. Она не годится ни для питья, ни для купания. По ней можно только плыть в лодке.

Вдруг мы услышали слаженное мужское хоровое пение. Голоса — явно оперные. Я узнала распевную, лиричную мелодию баркаролы. Что за артисты вышли на улицу в такую рань?

— Вот они! — обрадовался Андрей.

— Кто — они? Миланская опера на гастролях?

— Да нет же! Это гондольеры.

Мы, оказывается, вышли к набережной. Вдоль невысокого парапета покачивалось множество привязанных лодок.

А на берегу, на раскладных стульчиках, расположилась живописная группа молодых итальянцев. Сплошь — рослые красавцы. Все без исключения щеголевато одеты: белые свободные рубашки, затейливые жилеточки. Но видно, что это не униформа. У каждого из парней — свой вкус, своя фантазия. У одного — фигаро, расшитое золотом. У другого — замшевая безрукавка. У третьего — строгий темный шелк, зато в петлицу вдета живая белая хризантема. И все — вдохновенно поют. Мастерски, на несколько голосов.

— Что, Сандрина, глаза разбежались? — принялся подкалывать Андрей. Беззлобно, по привычке. Он и сам как истинный художник любовался развернувшимся перед нами зрелищем. — Выбирай! Столько мужиков, и каждый — Ален Делон.

— Что ты! Лучше! — не удержалась я. — Их как подбирают, по внешности и по голосам?

— Вот уж не знаю!

— Н-да... Если бы наших таксистов так же отбирали!

— Размечталась. Да ты бы тогда не ела, не пила, всю зарплату на такси прокатывала!

— У меня не только зарплата, иногда еще и гонорары бывают! За «Илью Муромца», к примеру.

Что, съел? Нечего было задираться. Сам знаешь: за работу в твоей «Пригоршне» актерам заплатили считанные копейки. Съемочной группе приходилось экономить буквально на всем: от реквизита до гонораров. Зато у костюмной картины Файфмана сразу объявились богатые спонсоры. Благодаря роли Настеньки у меня и здесь, в Венеции, имелись карманные деньги. А у тебя, Андрюшенька, — ни гроша.

Андрей насупился. Так ему и надо. Впредь не станет вредничать.

Гондольеры нас заметили, и баркарола оборвалась разом, как по мановению дирижерской палочки. Видимо, сегодня мы у них были первыми пассажирами, и каждый хотел заполучить клиентов себе. Гондольеры, обступив нас, что-то темпераментно восклицали своими глубокими поставленными голосами и жестикулировали не хуже профессиональных мимов. Спектакль, да и только!

Но один, кудрявый, превзошел всех. Он опустился передо мной на колени, прямо на мостовую, не жалея своих щегольских узких брюк. В певучем потоке произносимых им слов я смогла уловить:

— Bella signora! Bella, bellissima!

Ну, это и ежу понятно. «Белла синьора, беллиссима» означает, что я прекрасна, прекраснее всех. Что ж, хитрец, неплохо сработано!

— Ио ми кьямо Марко! — ткнул он себя пальцем в грудь. И тут же схватился за сердце, показывая, сколь сильна его любовь ко мне.

Значит, его имя — Марко. Замечательно.

В этом есть что-то символичное, подумалось мне. Золотой лев святого Марка. Собор святого Марка, увенчанный моими любимыми лошадками. И имя этого юноши — тоже Марко. Бог троицу любит. Решено. Садимся к нему.

— Показывай, где твоя тачка, парень! — сказала я ему.

— На «беллиссиму» клюнула? — хохотнул Андрей. — Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна: но только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок!